1927 АВТОМОБИЛЬ С ПРИВОДОМ НА ПЕРЕДНИЕ КОЛЕСА, запатентовал во Франции инженер Альберт Бучиалли.АППРЕТИРОВАНИЕ, применили при обработке хлопка (позже и других тканей).ВИДЕОТЕЛЕФОННАЯ СВЯЗЬ ПО СИСТЕМЕ С ОПТИКО-МЕХАНИЧЕСКОЙ РАЗВЕРТКОЙ ИЗОБРАЖЕНИЯ, линия, построил

Акутагава Рюноскэ Ворота Расёмон Новелла (1915) Однажды под вечер некий слуга, уволенный хозяином, пережидал дождь под воротами Расёмон. Усевшись на верхней ступеньке, он то и дело трогал чирей, выскочивший на его правой

Акутагава Рюноскэ Акутагава Рюноскэ (1892–1927) можно назвать последним классиком новой японской литературы, понимая под этим литературу от последнего десятилетия XIX в. (от Фтабатэя) до начала второй мировой войны, то есть того рубежа, за которым началась литература

АКУТАГАВА Рюноскэ (1892–1927), японский писатель 118 Человеческая жизнь не стоит и одной строки Бодлера. «Жизнь идиота» (1927; опубл. посмертно), главка «Эпоха»; пер. Н. Фельдман? Акутагава Рюноскэ. Новеллы. – М., 1974, с. 634 119 У меня нет совести. У меня есть только нервы. «Слова

«Иоланта» (1892) одноактная опера по драматической поэме датского писателя Генрика Герца «Дочь короля Рене», муз. П. И. Чайковского, либр. Модеста Ильича Чайковского (1850–1916) 845 Кто может сравниться с Матильдой моей? Ария

«Паяцы» (1892) итальянская опера, либр. и муз. Руджиеро Леонковалло (1857–1919), рус. текст И. П. Прянишникова (1893) 857 Смейся, паяц, над разбитой любовью! // Ridi, Pagliaccio <…>! Д. I, сцена 4, ариозо Канио 858 Комедия окончена. // La commedia ? finita. Д. II, сцена 2, заключительное восклицание Тонио? «Finita

АКУТАГАВА, РЮНОСКЭ (Akutagawa, Ryunosuke) (1892–1927) – выдающийся японский писатель, классик новой японской литературы. Помимо 150 сюжетных новелл, за недолгий 12-летний творческий период им были созданы циклы миниатюр, несколько сценариев, ряд литературно-критических статей и лирико-философских заметок. По числу художественных переводов Акутагава занимает одно из первых мест среди японских писателей.

Родился 1 марта 1892 в Токио. Отцом был торговец молоком, имевший пастбища на окраине Токио, мать страдала душевными заболеваниями. Из-за ее недуга, а также из-за того, что родителям новорожденного было за тридцать, что в Японии того времени считалось плохой приметой, его усыновила бездетная семья дяди Акутагавы Митиаки, чью фамилию (вместо Ниихара) он принял. Эта старая интеллигентная семья имела в числе своих предков писателей и ученых, бережно хранила древние культурные традиции. Здесь увлекались средневековой поэзией и старинной живописью, строго соблюдался старинный уклад, построенный на повиновении главе дома. Болезнь родной матери, вскоре умершей, на протяжении всей жизни оставалась для Акутагавы травмой – он часто размышлял о душевных недугах, опасаясь той же участи. После окончания токийской муниципальной средней школы в числе лучших учеников в 1910 поступает в Первый колледж на литературное отделение – изучать английскую литературу.

В 1913 приступает к учебе на английском отделении филологического факультета Токийского императорского университета. Он и его друзья по университету – будущие писатели Кумэ Масао, Кикути Хироси, Ямамото Юдзи и др. – были в курсе основных течений западной литературы, вели полемику по поводу того, какие направления больше отвечают запросам сегодняшнего дня. Занятия в университете разочаровали Акутагаву – лекции оказались неинтересными, он перестает их посещать, увлекшись изданием журнала «Синситё», где впоследствии были напечатаны его первые рассказы.

На страницах журнала Акутагава и его друзья – молодые литераторы Кумэ и Кикути – развивали взгляды своего объединения Сингикоха – «Школа нового мастерства». Члены группы объявили себя «антинатуралистами», выступали с критикой натуралистической школы. Исходя, прежде всего, из ценности литературы как искусства, они отстаивали право на литературную выдумку, нарочитую фабульность, требовали разнообразия и красочности материала, ценили яркость образа и выразительность языка.

Первые рассказы Акутагавы Ворота Расёмон (1915) и Нос (1916) заставили говорить о появлении нового талантливого автора. В рассказе Ворота Расёмон уволенный слуга, размышляя об угрозе голодной смерти, подумывает – не стать ли ему вором, но пока окончательно сделать этот шаг не решается. Его колебания разрешает старуха, собирающая у трупов волосы для изготовления париков. Она объясняет свое неблаговидное занятие тем, что хозяйка волос тоже, когда была жива, жульничала – торговала сушеными змеями, выдавая их за рыбу. Отвращение к ее поступку переходит в негодование, которое, в свою очередь, ведет к преступлению против преступницы же: слуга грабит старуху, забирая у нее кимоно и оставляя ее на свалке голой. Рассказ, подобно притче, многозначен.

Нос – японский вариант гоголевского Носа (Акутагава был неплохо знаком с русской литературой) – о злоключениях средневекового монаха с очень длинным носом. Повествование, ловко сплетающее воедино низкий быт и возвышенные духовные стремления, представляет попытку «поиграть» с русским сюжетом на японской почве. Нос героя не исчезает – он из слишком длинного становится обычным, что, как ни странно, не уменьшает страданий хозяина, – теперь он переживает из-за «утраты индивидуальности».

Уже в первых рассказах можно проследить черты, характерные для всего творчества в целом – отстраненно-ироническая позиция рассказчика, иногда смягченная юмором, обыгрывание известных сюжетов зарубежной и древней японской литературы (новелла Ворота Расёмон по сюжету напоминает короткий рассказ из сборника рассказов 11 в. Кондзяку-моногатари ). Появляется тема, которая в дальнейшем станет объектом пристального внимания писателя – поведение человека в ситуации личностного и нравственного выбора.

Своим учителем в писательстве Акутагава считал мэтра японской литературы Нацумэ Сосэки (1867–1916), с которым познакомился, учась в университете, – первые новеллы Акутагавы привлекли внимание мастера. Сосэки был одним из лучших знатоков английской литературы начала 20 в., в памяти современников остались его блестящие лекции. Акутагава посещал литературные вечера, устраиваемые в доме Нацумэ, немало почерпнул из бесед с ним. Нацумэ развивал эстетическое учение о красоте, противопоставив его утилитарным идеалам современности. Главная тема его психологических романов – трагедия японского интеллигента, подавленного внешним превосходством западноевропейской культуры, наделенного чуткой совестью и в то же время не освободившегося от старых феодальных предрассудков. В последние годы жизни Нацумэ Акутагава сблизился с ним и находился под сильным влиянием. Некоторые мотивы творчества Нацумэ впоследствии «прорасли» и в его произведениях: нравственная позиция героев, тема эгоизма, понимаемого не столько как личностная проблема, сколько как болезнь общества в целом, «государственный эгоизм Японии». Общие черты творчества учителя и ученика – недосказанность, не выраженная явно конфликтность ситуации, буддийские реминисценции.

Из университета Акутагава вынес дружеские связи, хорошее знание европейской литературы, в том числе русской, которое он расширял и углублял до конца жизни. В декабре 1916 получил должность преподавателя английского языка в Морском механическом училище города Камакура. Преподавание не любил и писал своей будущей жене: «Стоит мне увидеть лица учеников, как сразу же охватывает тоска – и тут уж ничего не поделаешь. Но зато я моментально оживаю, когда передо мной бумага, книги, перо и хороший табак». Это были самые продуктивные годы его жизни – за девять месяцев он создал около 20 новелл, эссе и статей. Свою жизнь этого периода он впоследствии описал в цикле новелл об учителе Ясукити – честном, непутевом человеке, который попадает в разного рода забавные истории – Из записок Ясукити (1923).

Женившись, с помощью одного из друзей пытался получить место преподавателя в университете Кэйо, но переговоры затянулись, и, в конце концов, он принял другое предложение. Переехав в Токио в 1919, стал сотрудником газеты «Осака майнити симбун». Недолго поработав в редакции, всецело отдался писательской деятельности, быстро выдвинулся в литературном мире и остался в первых рядах писателей своего поколения до конца своей недолгой жизни.

Действие многих новелл Акутагавы происходит в далеком прошлом и преимущественно относится к трем историческим периодам: 10–12 вв. – эпоха расцвета древней столицы Японии Киото; конец 16 – годы распространения и сильного влияния христианства в Японии; и период просветительства – начало правления императора Мэйдзи, вторая половина 19 в. Из древней и средневековой литературы Акутагава преимущественно заимствует «голые» фабулы, изменяя их в соответствии со своим творческим замыслом. В древности он ищет аналоги поступков и мыслей современников: «Душа человека в древности и современного человека имеет много общего. В этом все дело». Многообразие исторических, географических и культурных условий помогает конструировать ситуации, в которых проявляется личность, ее основополагающие черты и качества, нравственный выбор. Кроме того, Акутагаве, похоже, вовсе не хотелось при изображении реалий сегодняшнего дня «соревноваться» с представителями натурализма, что было неизбежно в ситуации сложившихся тогда литературных пикировок и взаимных нападок. Он стремился уйти от травмирующих подробностей современности, чтобы, окунувшись в мир древности, сосредоточиться на «вечных вопросах».

Новеллы о первых христианах, появившихся в Японии в 16 в., с одной стороны, описывали авантюристов и мошенников – в притче Табак и дьявол (1916) дьявол завозит «в ушах» табак в Японию и засевает им поля – под табаком подразумевается христианство. С другой стороны, христиане интересуют писателя, как люди цельные, ищущие нравственный идеал и готовые идти ради него на жертвы – Дзюриано Китискэ (1919). Вера, как состояние некой взыскующей гармонии, вызывает у Акутагавы интерес и уважение. Иногда он подтрунивает над предметом веры, и тем, какие простодушные формы, граничащие с глупостью, она порой принимает. В легенде Как верил Бисэй (1919) – герой ждал возлюбленную под мостом, а она все не шла, и он так и утонул, не сойдя с места.

Новеллы Акутагавы написаны лаконичным языком, двумя-тремя словами он может дать сочный и яркий образ. При общем впечатлении, что автор – законченный мизантроп, он часто описывает героев и ситуации с юмором и иронией. Мысль автора проникает в суть конфликта: личностный, культурологический, исторический, мистический и т.п., и суть его раскрывается вдруг, неожиданно, как вспышка озарения.

Многие сюжеты новелл взяты из китайских, японских, европейских, русских произведений. Кочующие сюжеты отслаиваются от оригиналов и живут в его творчестве своей жизнью, соединяясь с иным, казалось бы, несвойственным им содержанием, но приобретая новое звучание убедительность. Работа исследователей творчества Акутагавы в немалой степени сводится к выяснению подобных заимствований. Порой в его творчестве можно почувствовать стиль и композиционные ходы западных писателей – Анатоля Франса , Свифта , Браунинга. В основе Рассказа о том, как отвалилась голова (1918) литературоведы усматривают сходство с Случаем на мосту через Совиный ручей Амброза Бирса. У отечественного же читателя история, описанная в рассказе, скорее вызовет ассоциации с «небом Аустерлица» и предсмертными видениями Андрея Болконского из Войны и мира Льва Толстого .

Если говорить о «русском следе» в творчестве Акутагавы, то это прежде всего рассказ Вальдшнеп (1921). Охотящиеся в лесу (мотив из Записок охотника ) русские писатели Толстой и Тургенев с необычайной тонкостью и чуткостью прислушиваются к душевным движениям друг друга, стараясь избегать возможную фальшь и нарочитость. В Муках творчества (1920) писатель Бакин, выпроводив назойливого гостя, сокрушается по поводу совершения такого «низкого поступка» и в поисках источника своей вины строит логическую цепочку, уводящую его в бесконечность: тут же вспоминается Смерть чиновника Антона Чехова . В 1921 Акутагава писал: «Даже молодежь, не знакомая с японской классикой, знает произведения Толстого, Достоевского , Тургенева, Чехова… Объяснение этому, как мне думается, следует искать в сходстве характеров русских и японцев». Впрочем, «сходство характеров» он находил и с китайцами, французами и англичанами.

В новелле Усмешка богов (1921) речь идет о том, как меняются, преломляются ценности других народов в «свете восходящего солнца». Смешение религий, наук и технологий только укрепляет древнюю землю Японии, давая на ней совершенно новые всходы.

В рассказах Акутагавы можно встретить и сюжеты, связанные с проблемами и муками творческого человека. Наиболее известна пронзительная новелла Муки ада (1918). Художник Ёсихидэ, желающий получить сильный импульс для создания образа преисподней, требует от властителя, чтобы тот устроил ему соответствующую натуру. Вельможа выполняет его желание, сжигая на глазах художника карету, в которой находится его связанная дочь Ёсихидэ. Ёсихидэ в свою очередь тоже выполняет свое обещание – рисует ширму с впечатляющими образами преисподней, после чего кончает жизнь самоубийством. Другой, небольшой, по сатирическому оттенку напоминающий свифтовскую прозу, рассказ Menzura Zoili (1917) описывает сон, приснившийся писателю во время чтения пьесы The Critics , – об изобретении измерителя ценности произведений литературы и живописи: «С тех пор, как изобрели эту штуку, всем этим писателям и художникам, которые, торгуя собачьим мясом, выдают его за баранину, – всем им крышка».

Рассказ Акутагавы В чаще (1922), вошел в хрестоматии как пример виртуозного построения сюжета. Композиционно исследователи усматривают сходство с драматической поэмой Браунинга Кольцо и книга , где также даются три версии одного события, правда, виновник преступления, в отличие от новеллы Акутагавы, известен. Кроме того, внешне похожая коллизия между супругами описана в японской эпопее 13 в. Гэмпэйсэйсуйки .

Особый резонанс рассказ приобрел в значительной степени потому, что вместе с эпизодом из раннего рассказа Ворота Расёмон стал литературной основой для киношедевра Акиры Курасавы – драмы-притчи Расёмон , вошедшей в десятку «лучших фильмов всех стран и народов», удостоенной высшего приза Венецианского. Кинофестиваля.

В фильме Расёмон (Япония, 1950, в ролях Тосиро Мифуне, Мачико Кио, Масаюки Мори, Такаси Симура) дело происходит в Японии 11 в. Спрятавшиеся в развалинах каменных ворот Расёмон случайные путники обсуждают подробности суда над разбойником Тадзёмару, напавшего на самурая и его жену в лесу. Муж погиб при невыясненных обстоятельствах и неизвестно, была его жена изнасилована Тадзёмару или это произошло по ее согласию. Непонятно, и как вел себя муж – уклонился от схватки или покончил с собой, чтобы избежать бесчестья. Каждый участник, включая дух умершего, излагает ход событий по-своему. Мало того, каждый готов взять на себя ответственность за происшедшее, каждый готов признаться в убийстве.

Вместо самурайского боевика, заказанного продюсерами, получился «дзенский» детектив, картина о поисках истины. В случае, когда у каждого своя правда, истина напоминает развалины ворот Расёмон – она распадается на части, ей грозит коллапс. Общий вывод фильма – человек противоречив и слаб, бесчестен и эгоистичен, и, находясь в плену своих страстей, не способен открыться истине. Режиссер сумел объединить гуманизм с экзистенциальным повествовательным стилем.

Завершающий период литературной деятельности Акутагавы – 1921–1927. В произведениях этого времени ставятся социально-политические проблемы, чего не было раньше, и отчетливо проявляются автобиографические мотивы – зачастую главным действующим лицом становится сам автор. Неприятие некоторых негативных сторон милитаризма и капитализма тех лет писатель выразил в ряде произведений, в том числе в повести В стране водяных (1927). Это его единственное относительно крупное произведение представляет собой социальную сатиру, мрачный фантастический гротеск в духе Свифта и Франса. На примере государства, в котором живут сказочные существа – водяные каппа, Акутагава показал фашизирующееся японское общество 1920-х.

Акутагаву интересовали вопросы социализма, рабочего движения, и одно время он даже стал объектом нападок со стороны критиков, обвинявших его в приверженности коммунистическим идеям. Акутагава и его друзья увлекались чтением социалистической литературы и отдавали приоритет пролетарскому направлению в литературе как более радикальному. Но себя к пролетарской культуре не относили. Впрочем, писатель прекрасно понимал, что для многих социализм был не более, чем данью очередной моде – недаром герой рассказа Некий социалист (1926) напоминает Ионыча Чехова.

Последние годы жизни Акутагава много писал, в основном – эссе, составившие 2 тома заметок Тёкодо (1926), циклы автобиографических рассказов-заметок Зубчатые колеса (1927) и миниатюр и афоризмов Слова пигмея (1923–1926) и Жизнь идиота (1927).

В Словах пигмея автор предстает трезвомыслящим, строгим, даже циничным человеком. В коротких высказываниях на темы морали, религии, искусства и др. он решителен и саркастичен: «У меня нет совести. Даже художественной. У меня есть только нервы». «Жизнь подобна коробку спичек. Обращаться с ней серьезно – глупее глупого. Обращаться несерьезно – опасно». Казалось бы, отрывочные сентенции этого цикла написаны в разных эмоциональных и интеллектуальных регистрах. Однако венец Слов пигмея – молитва, отражающая страстное желание человека 20 в. не впасть ни в какую из возможных крайностей, благо соблазнов такого рода век 20 предоставлял предостаточно: «Прошу, не сделай меня бедняком, у которого нет и рисинки за душой. Но прошу, не сделай меня и богачом, не способным насытиться своим богатством… Прошу, не сделай меня глупцом, не способным отличить зерно от плевел. Но прошу, не сделай меня и мудрецом, которому ведомо даже то, откуда придут тучи. Особо прошу, не сделай меня бесстрашным героем. … Прошу, не дай стать героем мне, не имеющему сил бороться с жаждой превратиться в героя. Когда мне удается упиваться молодым вином, тонкими золотыми нитями плести свои песни и радоваться этим счастливым дням, я чувствую себя блаженствующим пигмеем…».

Автобиографические рассказы-заметки Зубчатые колеса (1927) и Жизнь идиота (1927) отражают психическое состояние писателя в последние месяцы жизни. Герой Зубчатых колес – сам Акутагава – находится в явно болезненном депрессивном состоянии, его одолевают галлюцинации и видения, говорящие о скорой смерти его и близких. В марте 1927 он пишет рассказ Миражи или У моря (1927), в котором также фигурируют символы ухода из жизни – бирка с ноги утопленника, соответствующие разговоры персонажей и т.п. В последние месяцы Акутагава изучал Библию, ища в ней утешения. Он увлекся католицизмом и пытался осмыслить образ Христа как человека современного мира.

В другом рассказе Кажется я совершил убийство (1927) – молодой художник страдает от гнетущего чувства, которое будит в его душе позирующая девушка. В своих фантазиях он убивает ее, и на следующий день она в мастерской не появляется. Художника охватывает тревога – не убил ли девушку его двойник? За неделю до самоубийства Акутагава порвал и выбросил рукопись этого рассказа, но после смерти был обнаружен второй экземпляр, на его обложке было написано «Уничтожить».

До последнего дня работал над циклом миниатюр Жизнь идиота, которые носят модернистский характер. Книга состоит как бы из осколков мира безумца, пронизана страхом перед обществом, изобилует описаниями трупов, нерадостных воспоминаний детства о сумасшедшей матери.

Акутагава покончил с собой 24 июля 1927, приняв смертельную дозу веронала. До этого он сутками не вставал из-за письменного стола, и даже 23 июля в окне его кабинета допоздна горел свет – он работал над рукописью, а утром был найден мертвым. Самоубийство шокировало друзей и знакомых, но не стало для них неожиданностью – он много говорил и писал о самоубийстве.

Истинной причины его ухода из жизни никто так и не узнал. Говорят об одолевавшей писателя в последние дни беспричинной депрессии, которую он называл «смутным беспокойством». Причину можно искать в личных обстоятельствах, например, в болезненных воспоминаниях о душевной болезни матери, в особенностях художественного и личного темперамента. В личных беседах он не раз упоминал, что встречался со своим двойником – в театре, на улице и т.д.

В книге Г.Чхартишвили Писатель и самоубийство излагается «культурологическая» версия самоубийства Акутагавы. Согласно ей, он покончил с собой потому, что считал японскую культуру и литературу второстепенными и предполагал, что они никогда не выйдут на мировой уровень. Путь Акутагавы был осенен саднящей, возможно, болезненно-наследственной рефлексией, которая мешала ему оценить реальную значимость своих произведений.

В 1935 другом Акутагавы, писателем и издателем Кикути Каном была учреждена премия имени Акутагавы Рюноскэ, которой ежегодно удостаиваются молодые японские литераторы. В 1940–1950-е в Японии были изданы три полных собрания сочинений Акутагавы, постоянно выходят монографии и статьи, посвященные его творчеству.

Поэзия слова Акутагавы обращена к глубинам индивидуального существования человека. Явственно чувствуется экзистенциальная проблематика – смысл и ценность жизни проверяется в соотнесении с близостью смерти. Одни герои его новелл решают значимые для себя жизненные вопросы, совершая свой нравственный выбор, требующий немалого мужества и твердости. Другие – наоборот, плывут по течению, не задумываясь о смысле и цели существования. Судьбы его героев составляют широкую картину поисков целей и смыслов земной жизни. Причем делает это писатель в соответствии с многовековыми дзенскими традициями – ненавязчиво, без ложного пафоса, легко и тонко.

Акутагаве удалось передать трагическое и расколотое мироощущение человека 20 в., увязав его с историческими и культурными аналогами из других географических, исторических и культурных пластов, таким образом вписав его в общемировую культурную перспективу.

Он остается непревзойденным мастером короткого рассказа, традиции которого имеют в Японии глубокие и древние корни. Его короткая жизнь оставила неизгладимый след в литературной жизни не только Японии, но и всего мира.

Сочинения: Акутагава Р. Избранное в 2-х тт . М., Художественная литература, 1971; Избранное . СПб, CORVUS, 1995; Семнадцать новелл . СПб, Амфора, 2000.

Ирина Ермакова

Он прожил короткую жизнь, но успел создать множество замечательных произведений. Его сыновья продолжили творческий путь: один из них (Хироси) стал драматургом, а второй (Ясуси) - композитором.

Личная жизнь писателя Акутагава Рюноскэ

Акутагава Рюноскэ появился на свет в Токио в 1892 году в семье небогатого продавца молока. Его имя, означающее «дракон», было дано ему в честь года и часа рождения.

Его отец и мать, по меркам Японии, были не молоды: 40 и 30 лет соответственно. Это считалось в те времена плохой приметой. Когда писателю было всего 9 месяцев, его мать покончила с собой в сумасшедшем доме. Его отец был не в состоянии в одиночку воспитать сына, из-за чего Рюноскэч усыновил его дядюшка Митиаки Акутагава, фамилию которого он и принял впоследствии.

Его семья была интеллигентной и в прошлом насчитывала немало ученых мужей и писателей, бережно соблюдала все традиции, члены семьи увлекались литературой и живописью Средних веков, строго блюли старинный уклад, основанный на повиновении главе дома.

Рюноскэ страдал от зрительных галлюцинаций, ему виделись личинки и насекомые в пище. 24 июля 1927 года он принял смертельную дозу веронала. В своей последней записке он написал, что мир, в котором он живет, прозрачен как лед, и смерть дарует хоть и не счастье, но освобождение.

Учеба

С 1913 по 1916 Рюноскэ Акутагава изучал в Императорском английский язык. Его дипломная работа была посвящена Вильяму Моррису. На протяжении всей жизни Акутагава был верным читателем романов западных авторов.

Он стал писать небольшие рассказы еще во время учебы. Первой работой был перевод произведения Анатоля Франса «Валтасар» в 1914-м. А на следующий год он вместе с парой друзей создал литературный журнал, где опубликовал свой рассказ «Ворота Расемон». Сюжет этого произведения начинается в Киото 12 века, где в разрушенном городке пытается сохранить свою жизнь человек, бывший в прошлом слугой. Перед ним стоит выбор между добром и преступным деянием.

Работа

Окончив университет, Акутагава начинает преподавать в военном училище Йокосука и примерно в тоже время женится на девушке по имени Цукамото Фумико. Его приглашали на работу университеты Токио и Киото, но он решил полностью посветить себя литературе. В итоге он стал сотрудником небольшой газеты в Осаке, в качестве корреспондента он даже побывал в Китае, но не смог там ничего написать из-за внезапной болезни.

Творческий путь

Практически все свои произведения Акутагава Рюноскэ написал за десять лет до смерти. Среди ранних работ были продуманные до мелочей исторические рассказы. Позже верх берут эмоции и дух современности. Известность приходит к нему с рассказом «Нос», написанному в 1916 году, за основу которого были взяты «Истории минувших времен». В этом произведении монаха-буддиста беспокоит его слишком большой нос.

Хоть автор никогда и не бывал на Западе, но он был очень хорошо знаком с работами Ницще, Мериме, Бодлера и Толстого. В своем рассказе «Зубчатые колеса» он делает ссылку на двух своих самых любимых авторов - «Легенды» Августа Стриндберга и «Мадам Бовари» Гюстава Флобера.

Среди автобиографических новелл Акутагавы Рюноскэ стоит отметить написанную в 1925 году книгу «Ранние годы Дайдодзи Синсукэ», которая остался незаконченной, «Жизнь идиота» и «Зубчатые колеса» 1927 года.

Одной из самых значительных работ писателя считается «В стране водяных» (1927 года). В этой повести посредством описания фольклорных существ каппа сатирически изображена жизнь японского общества. В основе сюжета пациент психиатрической больницы, который ведет рассказ о своих необычных путешествиях в подземную страну, которую он отчаянно не желает покидать.

Экранизации книг Акутагава Рюноскэ

Из 150 написанных рассказов некоторые были экранизированы, например «Расемон» и «В чаще» стали основной знаменитого фильма «Гнев» Акиры Куросовы, в 1964 году его даже переснял Голливуд, правда, неудачно.

В 1969 году Сиро Тоеда снял фильм-драму «Картины ада» по роману «Муки Ада», действие которого происходит в Японии четырнадцатого века. В центре сюжета талантливый, но вредный корейский художник Есихидэ, состоящий на службе деспотичного и богатого японского чиновника Хорикавы. Хорикава поручает художнику написать картинку рая на одной из стен дворца, но Есихидэ отказывается, так как не видит во владениях ничего даже отдаленного похожего на райские кущи. Вместо этого он изображает старого бедного крестьянина, убитого войском Хорикавы.

Эта картина получается настолько реалистичной и пугающей, что начинает преследовать чиновника в его снах. Тогда Хорикава похищает дочь художника, заставляя того написать в обмен на ее жизнь райский сюжет.

Художник соглашается, но ему не удается переселить себя, и он рисует чиновника, горящего заживо в собственной карете. Хорикава в ярости убивает дочь Есихидэ таким же способом прямо на его глазах, чем доводит художника до самоубийства. В заключительной сцене фильма Хорикава с ужасом в глазах смотрит на последнее полотно художника и его начинает преследовать призрак Есихидэ.

Премия имени Акутагавы Рюноскэ

В 1935 году Кикути Кана - близкий друг писателя учредил премию по литературе Акутагавы Рюноскэ. На сегодняшний день это одна из самых почетных наград, которую может получить начинающий писатель в Японии.

В разные годы ее лауреатами становились Реити Цудзи «Чужеземец» (1950), Ацуси Мори «Лунная гора» (1973), Аямада Хироко «Дыра» (2013), Ямасита Сумито «Новый мир» (2016) и многие другие авторы, впоследствии ставшие известными не только в Японии, но и во всем мире.

Рюноскэ Акутагав а (яп. 芥川 龍之介 Акутагава Рю:носукэ, 1 марта 1892 - 24 июля 1927) - японский писатель, классик новой японской литературы. Отец композитора Ясуси Акутагавы и драматурга Хироси Акутагавы. Известен своими рассказами и новеллами. В 1935 году в Японии учреждена литературная премия имени Акутагавы.
Будущий писатель родился в семье небогатого торговца молоком по имени Тосидзо Ниихара в час Дракона дня Дракона года Дракона, и поэтому был назван Рюноскэ (первый иероглиф, 龍, означает «дракон»). Матери Рюноскэ было уже за 30, а отцу за 40, когда тот появился на свет, что считалось в Японии того времени плохой приметой. Когда Рюноскэ было десять, в сумасшедшем доме умерла его мать, после чего он был усыновлён бездетным братом матери Митиаки Акутагавой, чью фамилию впоследствии и принял. Старая интеллигентная семья дяди имела в числе своих предков писателей и учёных, бережно хранила древние культурные традиции. Здесь увлекались средневековой поэзией и старинной живописью, строго соблюдался старинный уклад, построенный на повиновении главе дома.
В 1913 году поступил на отделение английской литературы филологического факультета Токийского университета, где вместе с друзьями издавал литературный журнал «Синситё» («Новое течение»). Там же был опубликован дебютный рассказ «Старик» (1914). Его творчество отмечено ранним успехом. Известность принесли рассказы из жизни средневековой Японии: «Ворота Расёмон» (1915), «Нос» (1916), «Муки ада» (1918) и др. В молодости испытал сильное влияние таких японских авторов эпохи Мэйдзи, как Нацумэ Сосэки и Мори Огай, а также европейской литературы (Мопассан, Франс, Стриндберг, Достоевский). Акутагава хорошо знал европейскую, в том числе, русскую литературу. Рассказ «Бататовая каша» был вдохновлён повестью Гоголя «Шинель», а рассказ «Сад» - пьесой Чехова «Вишнёвый сад». В рассказе «Вальдшнеп» (1921) главные герои - русские писатели Лев Толстой и Иван Тургенев.
С 1916 года Акутагава преподавал английский язык в Морском механическом училище. В 1919 поступил на работу в газету «Осака майнити симбун». В качестве специального корреспондента в 1921 году был отправлен на четыре месяца в Китай. Пребывание в Китае не принесло желаемого улучшение телесного и психического здоровья: писатель вернулся усталым и продолжал страдать бессонницей и нервными расстройствами, что передалось по наследству от матери. Тем не менее именно к этому периоду относится написание лучших его произведений, одним из которых стал новаторский рассказ «В чаще» (1922). По утверждению Аркадия Стругацкого, это «поразительное литературное произведение, совершенно уникальное в истории литературы, поднявшее откровенный алогизм до высочайшего художественного уровня». О преступлении рассказывает несколько человек, причём все версии противоречат друг другу.
После публикации рассказа «В чаще» существенно изменяется творческая манера, в результате чего темой произведений становится повседневное и безыскусное, а сам стиль - лаконичным и ясным («Мандарины», «Вагонетка» и др. рассказы). В 20-х годах Акутагава также обращается к автобиографической прозе. Характерно название одного рассказа - «О себе в те годы». О периоде преподавания он написал в цикле рассказов о Ясукити («Рыбный рынок», «Сочинение», «А-ба-ба-ба-ба» и др.). «Слова пигмея» (1923-26) - собрание афоризмов и эссе на разные темы. В них Акутагава говорит о себе: «У меня нет совести. У меня есть только нервы». В также подчёркнуто автобиографичных «Зубчатых колёсах» писатель описывает свои галлюцинации и иллюзии, указывающие почти с несомненностью. что он страдал шизофренией. Вне зависимости от шизофрении, у него случались и приступы мигрени, симптомы которой ("зубчатые колёса") и стали центральным образом рассказа (главы 1, 3 и 6). Чёткость их описания может сравниться разве с описанием симптомов алкогольного галлюциноза С.Есениным ("Чёрный человек"). Приступ мигрени нередко предваряется появлением фосфен (вспышек) и скотом (выпадения отдельных участок поля зрения), за чем (обычно, но необязательно) следует приступ головной боли. Акутагавы, в силу его психотического состояния, фосфены (обычно вспышки неопределённой формы) воспринимались как более определённый образ тех самых зубчатых колёс.
Все последние годы жизни Акутагава переживал сильное нервное напряжение. Навязчивыми стали мысли о самоубийстве. Всё это выражено в предсмертных «Жизни идиота», «Шестерне» и «Письме старому другу». После долгих и мучительных раздумий о способе и месте смерти 24 июля 1927 года он покончил с собой, приняв смертельную дозу веронала.
Сын - композитор Ясуси Акутагава (1925-1989).

Рюноскэ Акутагава

«Он родился в Токио утром 1 марта 1892 года, или, по старинному времяисчислению, в час Дракона дня Дракона месяца Дракона, и потому его нарекли Рюноскэ, ибо «смысловой» иероглиф этого имени «рю» означает «дракон». Когда ему исполнилось девять месяцев, его мать сошла с ума, и младенца, по закону и по обычаю, передали на усыновление и воспитание в бездетную семью старшего брата матери, начальника строительного отдела Токийской префектуры Акутагавы Митиаки. Так маленький Рюноскэ утратил фамилию Ниихара и получил фамилию Акутагава»... (А. Стругацкий. «Три открытия Рюноскэ Акутагавы» )

Эта старая интеллигентная семья имела в числе своих предков писателей и ученых, бережно хранила древние культурные традиции. Здесь увлекались средневековой поэзией и старинной живописью, строго соблюдался старинный уклад, построенный на повиновении главе дома. Болезнь родной матери, вскоре умершей, на протяжении всей жизни оставалась для Акутагавы травмой – он часто размышлял о душевных недугах, опасаясь той же участи. После окончания токийской муниципальной средней школы в числе лучших учеников в 1910 поступает в Первый колледж на литературное отделение – изучать английскую литературу.

В 1913 приступает к учебе на английском отделении филологического факультета Токийского императорского университета. Он и его друзья по университету – будущие писатели Кумэ Масао, Кикути Хироси, Ямамото Юдзи и др. – были в курсе основных течений западной литературы, вели полемику по поводу того, какие направления больше отвечают запросам сегодняшнего дня. Занятия в университете разочаровали Акутагаву – лекции оказались неинтересными, он перестает их посещать, увлекшись изданием журнала «Синситё», где впоследствии были напечатаны его первые рассказы.

На страницах журнала Акутагава и его друзья – молодые литераторы Кумэ и Кикути – развивали взгляды своего объединения Сингикоха – «Школа нового мастерства». Члены группы объявили себя «антинатуралистами», выступали с критикой натуралистической школы. Исходя, прежде всего, из ценности литературы как искусства, они отстаивали право на литературную выдумку, нарочитую фабульность, требовали разнообразия и красочности материала, ценили яркость образа и выразительность языка.

Первые рассказы Акутагавы «Ворота Расёмон» (1915) и «Нос» (1916) заставили говорить о появлении нового талантливого автора. В рассказе «Ворота Расёмон» уволенный слуга, размышляя об угрозе голодной смерти, подумывает – не стать ли ему вором, но пока окончательно сделать этот шаг не решается. Его колебания разрешает старуха, собирающая у трупов волосы для изготовления париков. Она объясняет свое неблаговидное занятие тем, что хозяйка волос тоже, когда была жива, жульничала – торговала сушеными змеями, выдавая их за рыбу. Отвращение к ее поступку переходит в негодование, которое, в свою очередь, ведет к преступлению против преступницы же: слуга грабит старуху, забирая у нее кимоно и оставляя ее на свалке голой. Рассказ, подобно притче, многозначен.

«Нос» – японский вариант гоголевского «Носа» (Акутагава был неплохо знаком с русской литературой) – о злоключениях средневекового монаха с очень длинным носом. Повествование, ловко сплетающее воедино низкий быт и возвышенные духовные стремления, представляет попытку «поиграть» с русским сюжетом на японской почве. Нос героя не исчезает – он из слишком длинного становится обычным, что, как ни странно, не уменьшает страданий хозяина, – теперь он переживает из-за «утраты индивидуальности».

Уже в первых рассказах можно проследить черты, характерные для всего творчества в целом – отстраненно-ироническая позиция рассказчика, иногда смягченная юмором, обыгрывание известных сюжетов зарубежной и древней японской литературы (новелла «Ворота Расёмон» по сюжету напоминает короткий рассказ из сборника рассказов 11 в. «Кондзяку-моногатари»). Появляется тема, которая в дальнейшем станет объектом пристального внимания писателя – поведение человека в ситуации личностного и нравственного выбора.

Своим учителем в писательстве Акутагава считал мэтра японской литературы Нацумэ Сосэки (1867–1916), с которым познакомился, учась в университете, – первые новеллы Акутагавы привлекли внимание мастера. Сосэки был одним из лучших знатоков английской литературы начала 20 в., в памяти современников остались его блестящие лекции. Акутагава посещал литературные вечера, устраиваемые в доме Нацумэ, немало почерпнул из бесед с ним. Нацумэ развивал эстетическое учение о красоте, противопоставив его утилитарным идеалам современности. Главная тема его психологических романов – трагедия японского интеллигента, подавленного внешним превосходством западноевропейской культуры, наделенного чуткой совестью и в то же время не освободившегося от старых феодальных предрассудков. В последние годы жизни Нацумэ Акутагава сблизился с ним и находился под сильным влиянием. Некоторые мотивы творчества Нацумэ впоследствии «прорасли» и в его произведениях: нравственная позиция героев, тема эгоизма, понимаемого не столько как личностная проблема, сколько как болезнь общества в целом, «государственный эгоизм Японии». Общие черты творчества учителя и ученика – недосказанность, не выраженная явно конфликтность ситуации, буддийские реминисценции.

Из университета Акутагава вынес дружеские связи, хорошее знание европейской литературы, в том числе русской, которое он расширял и углублял до конца жизни. В декабре 1916 получил должность преподавателя английского языка в Морском механическом училище города Камакура. Преподавание не любил и писал своей будущей жене: «Стоит мне увидеть лица учеников, как сразу же охватывает тоска – и тут уж ничего не поделаешь. Но зато я моментально оживаю, когда передо мной бумага, книги, перо и хороший табак». Это были самые продуктивные годы его жизни – за девять месяцев он создал около 20 новелл, эссе и статей. Свою жизнь этого периода он впоследствии описал в цикле новелл об учителе Ясукити – честном, непутевом человеке, который попадает в разного рода забавные истории – «Из записок Ясукити» (1923).

Женившись, с помощью одного из друзей пытался получить место преподавателя в университете Кэйо, но переговоры затянулись, и, в конце концов, он принял другое предложение. Переехав в Токио в 1919, стал сотрудником газеты «Осака майнити симбун». Недолго поработав в редакции, всецело отдался писательской деятельности, быстро выдвинулся в литературном мире и остался в первых рядах писателей своего поколения до конца своей недолгой жизни.

Действие многих новелл Акутагавы происходит в далеком прошлом и преимущественно относится к трем историческим периодам: 10–12 вв. – эпоха расцвета древней столицы Японии Киото; конец 16 – годы распространения и сильного влияния христианства в Японии; и период просветительства – начало правления императора Мэйдзи, вторая половина 19 в. Из древней и средневековой литературы Акутагава преимущественно заимствует «голые» фабулы, изменяя их в соответствии со своим творческим замыслом. В древности он ищет аналоги поступков и мыслей современников: «Душа человека в древности и современного человека имеет много общего. В этом все дело». Многообразие исторических, географических и культурных условий помогает конструировать ситуации, в которых проявляется личность, ее основополагающие черты и качества, нравственный выбор. Кроме того, Акутагаве, похоже, вовсе не хотелось при изображении реалий сегодняшнего дня «соревноваться» с представителями натурализма, что было неизбежно в ситуации сложившихся тогда литературных пикировок и взаимных нападок. Он стремился уйти от травмирующих подробностей современности, чтобы, окунувшись в мир древности, сосредоточиться на «вечных вопросах».

Новеллы о первых христианах, появившихся в Японии в 16 в., с одной стороны, описывали авантюристов и мошенников – в притче «Табак и дьявол» (1916) дьявол завозит «в ушах» табак в Японию и засевает им поля – под табаком подразумевается христианство. С другой стороны, христиане интересуют писателя, как люди цельные, ищущие нравственный идеал и готовые идти ради него на жертвы – «Дзюриано Китискэ» (1919). Вера, как состояние некой взыскующей гармонии, вызывает у Акутагавы интерес и уважение. Иногда он подтрунивает над предметом веры, и тем, какие простодушные формы, граничащие с глупостью, она порой принимает. В легенде «Как верил Бисэй» (1919) – герой ждал возлюбленную под мостом, а она все не шла, и он так и утонул, не сойдя с места.

Новеллы Акутагавы написаны лаконичным языком, двумя-тремя словами он может дать сочный и яркий образ. При общем впечатлении, что автор – законченный мизантроп, он часто описывает героев и ситуации с юмором и иронией. Мысль автора проникает в суть конфликта: личностный, культурологический, исторический, мистический и т.п., и суть его раскрывается вдруг, неожиданно, как вспышка озарения. Многие сюжеты новелл взяты из китайских, японских, европейских, русских произведений. Кочующие сюжеты отслаиваются от оригиналов и живут в его творчестве своей жизнью, соединяясь с иным, казалось бы, несвойственным им содержанием, но приобретая новое звучание убедительность. Работа исследователей творчества Акутагавы в немалой степени сводится к выяснению подобных заимствований. Порой в его творчестве можно почувствовать стиль и композиционные ходы западных писателей – Анатоля Франса, Свифта, Браунинга. В основе «Рассказа о том, как отвалилась голова» (1918) литературоведы усматривают сходство с «Случаем на мосту через Совиный ручей» Амброза Бирса. У отечественного же читателя история, описанная в рассказе, скорее вызовет ассоциации с «небом Аустерлица» и предсмертными видениями Андрея Болконского из «Войны и мира» Льва Толстого.

Рассказ Акутагавы «В чаще» (1922), вошел в хрестоматии как пример виртуозного построения сюжета. Композиционно исследователи усматривают сходство с драматической поэмой Браунинга «Кольцо и книга», где также даются три версии одного события, правда, виновник преступления, в отличие от новеллы Акутагавы, известен. Кроме того, внешне похожая коллизия между супругами описана в японской эпопее 13 в. «Гэмпэйсэйсуйки». Особый резонанс рассказ приобрел в значительной степени потому, что вместе с эпизодом из раннего рассказа «Ворота Расёмон» стал литературной основой для киношедевра Акиры Курасавы – драмы-притчи «Расёмон», вошедшей в десятку «лучших фильмов всех стран и народов», удостоенной высшего приза Венецианского кинофестиваля.

В фильме «Расёмон» (Япония, 1950, в ролях Тосиро Мифуне, Мачико Кио, Масаюки Мори, Такаси Симура) дело происходит в Японии 11 в. Спрятавшиеся в развалинах каменных ворот Расёмон случайные путники обсуждают подробности суда над разбойником Тадзёмару, напавшего на самурая и его жену в лесу. Муж погиб при невыясненных обстоятельствах и неизвестно, была его жена изнасилована Тадзёмару или это произошло по ее согласию. Непонятно, и как вел себя муж – уклонился от схватки или покончил с собой, чтобы избежать бесчестья. Каждый участник, включая дух умершего, излагает ход событий по-своему. Мало того, каждый готов взять на себя ответственность за происшедшее, каждый готов признаться в убийстве.

Вместо самурайского боевика, заказанного продюсерами, получился «дзенский» детектив, картина о поисках истины. В случае, когда у каждого своя правда, истина напоминает развалины ворот Расёмон – она распадается на части, ей грозит коллапс. Общий вывод фильма – человек противоречив и слаб, бесчестен и эгоистичен, и, находясь в плену своих страстей, не способен открыться истине. Режиссер сумел объединить гуманизм с экзистенциальным повествовательным стилем.

Завершающий период литературной деятельности Акутагавы – 1921–1927. В произведениях этого времени ставятся социально-политические проблемы, чего не было раньше, и отчетливо проявляются автобиографические мотивы – зачастую главным действующим лицом становится сам автор. Неприятие некоторых негативных сторон милитаризма и капитализма тех лет писатель выразил в ряде произведений, в том числе в повести «В стране водяных» (1927). Это его единственное относительно крупное произведение представляет собой социальную сатиру, мрачный фантастический гротеск в духе Свифта и Франса. На примере государства, в котором живут сказочные существа – водяные каппа, Акутагава показал фашизирующееся японское общество 1920-х.

«Рюноскэ Акутагава не стоял на бастионах осажденного города, как Лев Толстой; не поднимал голос в защиту справедливости, как Эмиль Золя; не сражался за революцию, как Ярослав Гашек. Он вел размеренную и довольно бестолковую жизнь японского литературного мэтра: по обусловленным дням принимал в своем кабинете «Тёкодо» («Храм чистой реки») литературную молодежь; посещал многочисленные банкеты; коллекционировал старинные картины и антиквариат; ссорился с издателями из-за гонораров; совершал лекционные поездки по стране; редактировал хрестоматийные сборники. В 1921 году он в первый и последний раз в жизни побывал за границей – по заданию редакции «Осака майнити» пропутешествовал по Китаю и по Корее. Великое землетрясение 1923 года, опустошившее пять префектур, в том числе и столичную, не произвело на него видимого впечатления: во всеуслышание он скорбел только о том, что в чудовищных пожарах погибло много бесценных произведений искусства...

Что еще? Как и многие другие литературные мэтры, он был неважным семьянином, хотя родил трех сыновей. Страдал от нервного истощения, от каких-то болезней желудочно-кишечного тракта, от ослабления сердечной деятельности и лечился на курорте Ютака.

И он непрерывно, бешено работал». (А. Стругацкий. «Три открытия Акутагава Рюноскэ» )

Последние годы жизни Акутагава много писал, в основном – эссе, составившие 2 тома «Заметок Тёкодо» (1926), циклы автобиографических рассказов-заметок «Зубчатые колеса» (1927) и миниатюр и афоризмов «Слова пигмея» (1923–1926) и «Жизнь идиота» (1927).

В «Словах пигмея» автор предстает трезвомыслящим, строгим, даже циничным человеком. В коротких высказываниях на темы морали, религии, искусства и др. он решителен и саркастичен: «У меня нет совести. Даже художественной. У меня есть только нервы». «Жизнь подобна коробку спичек. Обращаться с ней серьезно – глупее глупого. Обращаться несерьезно – опасно». Казалось бы, отрывочные сентенции этого цикла написаны в разных эмоциональных и интеллектуальных регистрах. Однако венец Слов пигмея – молитва, отражающая страстное желание человека 20 в. не впасть ни в какую из возможных крайностей, благо соблазнов такого рода век 20 предоставлял предостаточно: «Прошу, не сделай меня бедняком, у которого нет и рисинки за душой. Но прошу, не сделай меня и богачом, не способным насытиться своим богатством… Прошу, не сделай меня глупцом, не способным отличить зерно от плевел. Но прошу, не сделай меня и мудрецом, которому ведомо даже то, откуда придут тучи. Особо прошу, не сделай меня бесстрашным героем. … Прошу, не дай стать героем мне, не имеющему сил бороться с жаждой превратиться в героя. Когда мне удается упиваться молодым вином, тонкими золотыми нитями плести свои песни и радоваться этим счастливым дням, я чувствую себя блаженствующим пигмеем…».

Автобиографические рассказы-заметки «Зубчатые колеса» (1927) и Жизнь идиота» (1927) отражают психическое состояние писателя в последние месяцы жизни. Герой «Зубчатых колес» – сам Акутагава – находится в явно болезненном депрессивном состоянии, его одолевают галлюцинации и видения, говорящие о скорой смерти его и близких. В марте 1927 он пишет рассказ «Миражи или У моря» (1927), в котором также фигурируют символы ухода из жизни – бирка с ноги утопленника, соответствующие разговоры персонажей и т.п. В последние месяцы Акутагава изучал Библию, ища в ней утешения. Он увлекся католицизмом и пытался осмыслить образ Христа как человека современного мира.

До последнего дня писатель работал над циклом миниатюр «Жизнь идиота», которые носят модернистский характер. Книга состоит как бы из осколков мира безумца, пронизана страхом перед обществом, изобилует описаниями трупов, нерадостных воспоминаний детства о сумасшедшей матери.

Акутагава покончил с собой 24 июля 1927, приняв смертельную дозу веронала. До этого он сутками не вставал из-за письменного стола, и даже 23 июля в окне его кабинета допоздна горел свет – он работал над рукописью, а утром был найден мертвым. Самоубийство шокировало друзей и знакомых, но не стало для них неожиданностью – он много говорил и писал о самоубийстве.

Истинной причины его ухода из жизни никто так и не узнал. Говорят об одолевавшей писателя в последние дни беспричинной депрессии, которую он называл «смутным беспокойством». Причину можно искать в личных обстоятельствах, например, в болезненных воспоминаниях о душевной болезни матери, в особенностях художественного и личного темперамента. В личных беседах он не раз упоминал, что встречался со своим двойником – в театре, на улице и т.д.

В книге Г.Чхартишвили «Писатель и самоубийство» излагается «культурологическая» версия самоубийства Акутагавы. Согласно ей, он покончил с собой потому, что считал японскую культуру и литературу второстепенными и предполагал, что они никогда не выйдут на мировой уровень. Путь Акутагавы был осенен саднящей, возможно, болезненно-наследственной рефлексией, которая мешала ему оценить реальную значимость своих произведений.

Поэзия слова Акутагавы обращена к глубинам индивидуального существования человека. Явственно чувствуется экзистенциальная проблематика – смысл и ценность жизни проверяется в соотнесении с близостью смерти. Одни герои его новелл решают значимые для себя жизненные вопросы, совершая свой нравственный выбор, требующий немалого мужества и твердости. Другие – наоборот, плывут по течению, не задумываясь о смысле и цели существования. Судьбы его героев составляют широкую картину поисков целей и смыслов земной жизни. Причем делает это писатель в соответствии с многовековыми дзенскими традициями – ненавязчиво, без ложного пафоса, легко и тонко.

Акутагаве удалось передать трагическое и расколотое мироощущение человека 20 в., увязав его с историческими и культурными аналогами из других географических, исторических и культурных пластов, таким образом вписав его в общемировую культурную перспективу.

Он остается непревзойденным мастером короткого рассказа, традиции которого имеют в Японии глубокие и древние корни. Его короткая жизнь оставила неизгладимый след в литературной жизни не только Японии, но и всего мира.

Фантастический сюжет в новеллах Акутагавы - частый гость. Едва ли не треть всех его рассказов, что выходили на русском языке, так или иначе можно отнести к фантастическому жанру. Это и переработанные древние японские легенды, и старинные сказки, и фантастические новеллы в стиле Уэллса и По, это и сатирические аллегории в духе Свифта. Ярким примером последнего может служить рассказ «Mensura Zoili» , который рассказывает об измерителе ценности произведений литературы и живописи: «С тех пор, как изобрели эту штуку, всем этим писателям и художникам, которые, торгуя собачьим мясом, выдают его за баранину, - всем им крышка». Кстати, в другом рассказе подобной композиции (с архаичным «пробуждением» в конце) - «Удивительный остров» - появляется и сам Свифт. Наконец, в самом крупном произведении, принадлежащем перу Акутагавы, в повести «В стране водяных» , Акутагава показал фашизирующееся японское общество 20-х годов на примере государства, в котором живут сказочные существа - водяные каппа.