На теплой земле (сборник). Последние годы жизни писателя

микитов писатель произведение

Смоленщина встает со страниц повестей И.С. Соколова - Микитова «Елень», «Детство», рассказов «На теплой земле», «На речке Невестнице», записей давних лет «На своей земле», которые автор называет «былицами»; своеобразный язык и предания нашего края нашли отражение в «озорных сказках» и сборнике рассказов и сказок для детей «Кузовок».

В рассказах, составляющих эти циклы, отображена жизнь целого поколения русских крестьян в переломные двадцатые годы, здесь поэзия природы, как и поэзия быта, отразилась во всей непосредственной свежести и чистоте.

В повестях «Елень» и «Детство» Иван Сергеевич попытался припомнить ту старую деревню, которой «ныне уж нет на смоленской земле», тот уклад жизни и мыслей деревенских жителей, что был накануне «большой ломки старого». Он как бы со всех сторон осматривал в последний раз прошлое, быть может, памятуя свои же слова, высказанные немного позднее, в одной из книг: «Не умея смотреть в прошлое, мы не научимся видеть будущего».

Повесть «Елень» - соединение двух повествований о семье помещика Дмитрия Хлудова и семье крестьянина - лесника Фрола, дополненное короткими рассказами о мужиках и мелкопоместном дворянстве, рассказами, в которых Хлудов и Фрол - прямые или косвенные участники. Жизнь лесника Фрола наедине с природой и уничтожение лесов Хлудовыми - это противопоставление является как бы скрытым двигателем, внутренней объединяющей идеей повести. Лирическая тональность прежних произведений близкой тематики в «Елени» - окрашивается тонами эпического письма. Кроме того, «Елень» буквально пронизана чувством любви к народу, родине, которые ощущаются автором органично духовно - родственно.

В повести Соколов - Микитов, утверждающий в сложные переломные годы веру в здоровые начала русского крестьянина, в «лице» которого «столько жизненного запасу, веселья и доброты», по-новому увидел деревенское бытие. В повести утверждалось, что без понимания мира природы, без подлинной любви к жизни своего народа, человек, его родные обречены на вымирание, если не физическое, то на первом этапе, нравственное. Изображая процесс вырождения династии лесопромышленников Хлудовых, автор одновременно показывал и купеческий разбой, травмировавший не только живую плоть леса, но и душу русского крестьянина.

И в «Елени» и еще раньше - в рассказах из цикла «На речке Невестнице», в «Былинах» («Себе на гроб» и другие) Соколов - Микитов размышлял о судьбе русского леса, его значении в жизни народа, приходя к утверждению, что безразличие к природе подобно безразличию к судьбе родины - оно ведет к духовной и даже физической гибели (Хлудовы, Крючины).

Прослеживая становление характера Фрола, Соколов - Микитов показал тот национальный тип крестьянской России, который олицетворял в его представлении родину: сильный, волевой, чистый душой и телом. Жизнь Фрола так же чиста, как и его мысли. Он размышляет над вечными вопросами, неизбежно возникающими перед людьми, которые живут наедине с природой. Дмитрий Хлудов, неспособный жить так же чисто и крепко, не способен понять и природу человеческого бытия, ощущать ее так же насыщенно, как лесник Фрол. У Хлудова нет ненависти к мужикам - лесорубам. Не желая любить и не умея ненавидеть - он равнодушен, в нем нет живой силы, которая бы могла бы еще поддержать в нем жизнь.

Умирает, а хоронит его на деревенском погосте Фрол, и это ли не символ: крепкое, духовно чистое будущее деревни расстается со своим прошлым.

В «обитателях» повести «Елень» легко узнаются жители родных Соколову - Микитову деревень - люди, окружавшие в дореволюционном детстве и позднее, в двадцатые годы, самого писателя: тут и дружелюбный, лохматый, легкий и худой, неизменно веселый и хрипучий пастух Авдей, знающий до последнего кустика лес и луга и «норов каждой скотины»; и рыжий, рукастый, смешливый и озорной, с наглыми прозрачными косящимися глазами балагур, деревенский баламут и бунтарь Сапунок, которого начальство за хитрость и безбоязненность считает «Самый большой шельма из вся деревня; и постоянно сплетающий чепуху Максименок; и ловкая, с сияющими глазами, «из которых лилось человеческое полное счастье», опрятная, верная и нежная Марья; и неистовые деревенские молодухи - плясуньи; и хватающиеся за колья по праздникам смурые бурмакинские мужики, и бурмакинский богатырь, спокойный и рассудительный Рябой Николай и другие непохожие, разные и вместе с тем духовно близкие люди, объединенные одним горем, одной страдой и общими праздниками, все они составляют как бы единую национальную стихию.

Повесть «Елень» - одно из лучших произведений нашей литературы, находящееся как бы на стыке сегодняшней литературы и литературы 19 века, продолжающее и развивающее традиции от писателей шестидесятников до Бунина и Куприна.

Любовь к земле - кормилице, родной Смоленщине, к людям, их обычаям, традициям, укладу жизни воплощены писателем в автобиографической повести «Детство» (1932 год). Состоит она из коротких рассказов: «Переезд», «Сад», «Лето», «Плотик», «Деревня», «Отец». Действия происходят в деревне Кислово и на дороге к ней, в усадьбе, доме, саде, на речке, в полях, огородах, в селе Щекино в большом дремучем лесу, на берегу Угры и поэтической речки Невестнице, где жили дед и прадед, отец.

Большое место занимает в повести образ отца, который был первым, кто научил мальчика любить и понимать окружающую его жизнь, кто ввел его в чудесный и таинственный мир природы, заложил основы нравственных устоев будущего писателя. Рассказывая в главе «Плотик» о том, с каким восхищением слушал Сивый сказки отца про плотик, на котором совершали свои волнующие путешествия по речке Невестнице два мальчугана Сережа и Петя, писатель подчеркивает, что сказки эти оставили прочный след в его памяти не только потому, что в них было много забавных приключений, но прежде всего потому, что в основе их всегда лежит глубокий воспитательный смысл. Сказки уносили Сивого в далекую страну справедливости и добра, где торжествовала любовь, человечность и товарищество, где не было места злу и насилию.

В «Детстве» говорится о тех же событиях и людях, что и в повести «Елень», лишь на десятилетие раньше. Так прообразом династии лесопромышленников Хлудовых («Елень»), несомненно, послужила семья миллионеров Коншиных («Детство»), у которых, как известно, управляющий лесными угодьями служил отец писателя.

«Серые идолы» («Елень») и «Мужики - плотогоны» («Детство»), Фрол и управляющий лесными угодьями Сергей Никитич, молодая барыня Кужалиха, разорившаяся, «спаленная» в голодный 1917 год («Елень») и другие персонажи повестей имеют многие общие характерные черты. И сами события, разворачивающиеся в повести «Детство», подводят к действию, происходящему в «Елени». Готовя повести к переизданию, Соколов - Микитов, даже рассматривал их как целое повествование, может быть, потому и отдельные главы и эпизоды «Елени» (глава «Веселая ярмарка») повторяющие содержание «Детства», были исключены писателем и не вошли в четырехтомное собрание его сочинений.

Так же как в «Елени», в «Детстве» много удивительных картин русской природы, пейзажей, пронизанных чувствами и мыслями автора. Они словно бы неотделимы от всей той обстановки старорусской усадьбы, где зародились.

И хотя герой повести утверждает, что ему жалеть из прошлого нечего, ему все же «жалко лишь тетеревиных выводков, деревенских песен и сарафанов, жалко некогда наполнявшего детского чувства радости и любви, которого никакими силами невозможно теперь вернуть», нынче-то на Смоленщине «уж больше не водят деревенские молодухи и девки на горе хороводов», редко - редко покажется на улице сарафан, и редко сыграют ввечеру старинную протяжную песню».

В повести «Детство», как и в рассказах «На теплой земле», «Свидание с детством» Соколов - Микитов подчеркнул неразрывность связи жизни и судьбы героя с образом родины, слитность с судьбой его народа: «Когда рассказываю о жизни и судьбе мальчика с открытою светловолосою головою, образ этот сливается с представление о моей родине и природе».

Для Вани - героя повести «Детство» - будущее определил «Синий звучащий ослепительный мир». Потом тепло золотого чуда сливается с родительской любовью. Удачно складывавшиеся отношения с людьми обусловили впоследствии творческую позицию писателя в изображении человека, утвердили в нем светлое представление о русском народе. Истоки своего особого, лирического дарования сам Соколов - Микитов определил так: «Деревенскому усадебному миру, окружавшим меня простым людям, русской народной природе обязан я лирическим свойством моего таланта».

И.С. Соколов - Микитов считал, что русская природа, изображаемая в художественном произведении, может стать подлинно прекрасной и привлекательной, если ее украшает неподдельное человеческое чувство; все зависит от того настроя души, каким обладает художник, ее рисующий. Только тот запечатлит в ней национальное самосознание, кто умеет в силу душевного своего развития связать мир, в котором он живет, с миром своих собственных идей и настроений. Поэтому человек и природа у Соколова - Микитова всегда в взаимосвязи, они выступают как равные в живом мире. Это определяло своеобразный настрой произведений Соколова - Микитова на протяжении шести десятков лет. Уже в ранних его рассказах природа такое же действующее лицо, как и сам человек («Глушаки», «Медовое сено»).

Человек в своих отношениях с миром, природой, добрый человек на доброй земле, мечтатель с романтическим складом души - таков герой рассказов Соколова - Микитова двадцатых годов.

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

И. С. СОКОЛОВ-МИКИТОВ

Шестьдесят лет активной творческой деятельности в бурном XX столетии, полном стольких событий и потрясений, – таков итог жизни замечательного советского писателя Ивана Сергеевича Соколова-Микитова.

Детство его прошло на Смоленщине, с ее милой, истинно русской природой. В те времена в деревне еще сохранялся старинный быт и уклад. Первыми впечатлениями мальчика были праздничные гулянья, деревенские ярмарки. Именно тогда сросся он с родной землей, с ее бессмертной красотой.

Когда Ване исполнилось десять лет, его отдали в реальное училище. К сожалению, это заведение отличалось казенщиной, и учение шло плохо. Весной запахи пробудившейся зелени неудержимо влекли мальчика за Днепр, на его берега, покрывавшиеся нежной дымкой распустившейся листвы.

Из пятого класса училища Соколов-Микитов был исключен «по подозрению в принадлежности к ученическим революционным организациям». Поступить с «волчьим билетом» куда-либо было невозможно. Единственным учебным заведением, где не требовалось свидетельства о благонадежности, оказались петербургские частные сельскохозяйственные курсы, куда через год он смог попасть, хотя, как признавался писатель, большого влечения к сельскому хозяйству он не испытывал, как, впрочем, и не испытывал он никогда влечения к оседлости, собственности, домоседству…

Скучные курсовые занятия вскоре оказались не по душе Соколову-Микитову – человеку с беспокойным, неусидчивым характером. Устроившись в Ревеле (ныне Таллин) на пароход торгового флота, он в течение нескольких лет скитался по белу свету. Видел многие города и страны, побывал в европейских, азиатских и африканских портах, близко сошелся с трудовыми людьми.

Первая мировая война застала Соколова-Микитова на чужбине. С большим трудом добрался он из Греции на родину, а потом ушел добровольцем на фронт, летал на первом русском бомбардировщике «Илья Муромец», служил в санитарных отрядах.

В Петрограде встретил Октябрьскую революцию, затаив дыхание слушал в Таврическом дворце выступление В. И. Ленина. В редакции «Новой жизни» познакомился с Максимом Горьким и другими писателями. В эти переломные для страны годы Иван Сергеевич становится профессиональным литератором.

После революции – недолгая работа учителем единой трудовой школы в родных смоленских местах. К этому времени Соколов-Микитов уже опубликовал первые рассказы, замеченные такими мастерами, как И.

Бунин и А. Куприн.

«Теплая земля» – так назвал писатель одну из своих первых книг. И более точное, более емкое название найти было бы трудно! Ведь родная русская земля действительно теплая, потому что она согрета теплом человеческого труда и любви.

Ко времени первых полярных экспедиций относятся рассказы Соколова-Микитова о походах флагманов ледокольного флота «Георгий Седов» и «Малыгин», положивших начало освоению Северного морского пути. На одном из островов Северного Ледовитого океана именем Ивана Сергеевича Соколова-Микитова была названа бухта, где он нашел буек погибшей экспедиции Циглера, судьба которой до того момента была неизвестна.

Несколько зим провел Соколов-Микитов на берегах Каспия, путешествовал по Кольскому и Таймырскому полуостровам, Закавказью, горам Тянь-Шаня, Северному и Мурманскому краям. Он бродил по дремучей тайге, видел степь и знойную пустыню, исколесил все Подмосковье. Каждая такая поездка не только обогащала его новыми мыслями и переживаниями, но и запечатлевалась им в новых произведениях.

Сотни рассказов и повестей, очерков и зарисовок подарил людям этот человек доброго таланта. Богатством и щедростью души озарены страницы его книг.

Творчество Соколова-Микитова близко и к аксаковской, и к тургеневской, и к бунинской манере. Однако в его произведениях есть свой особый мир: не стороннее наблюдательство, а живое общение с окружающей жизнью.

Об Иване Сергеевиче в энциклопедии написано: «Русский советский писатель, моряк, путешественник, охотник, этнограф». И хотя дальше стоит точка, но список этот можно было бы продолжить: учитель, революционер, солдат, журналист, полярник.

Книги Соколова-Микитова написаны певучим, богатым и в то же время очень простым языком, тем самым, которому писатель научился еще в детские годы.

В одной из автобиографических заметок он писал: «Я родился и рос в простой трудовой русской семье, среди лесных просторов Смоленщины, чудесной и очень женственной ее природы. Первые услышанные мною слова – были народные яркие слова, первая музыка, которую я услышал, – народные песни, которыми был некогда вдохновлен композитор Глинка».

В поисках новых изобразительных средств писатель еще в двадцатые годы прошлого века обращается к своеобразному жанру кратких (не коротких, а именно кратких) рассказов, которые он удачно окрестил былицами.

Неискушенному читателю эти былицы могут показаться простыми заметками из записной книжки, сделанными на ходу, на память о поразивших его событиях и характерах.

Лучшие образцы таких кратких невыдуманных рассказов мы уже видели у Л. Толстого, И. Бунина, В. Вересаева, М. Пришвина.

Соколов-Микитов в своих былицах идет не только от литературной традиции, но и от народного творчества, от непосредственности устных рассказов.

Для его былиц «Рыжие и вороные», «Себе на гроб», «Страшный карлик», «Разженихи» и других характерна необычайная емкость и меткость речи. Даже в так называемых охотничьих рассказах у него на первом плане человек. Здесь он продолжает лучшие традиции С. Аксакова и И. Тургенева.

Читая небольшие рассказы Соколова-Микитова про смоленские места («На речке Невестнице») или про птичьи зимовья на юге страны («Ленкорань»), невольно проникаешься возвышенными ощущениями и мыслями, чувство восхищения родной природой переходит в нечто другое, более благородное, – в чувство патриотизма.

«Творчество его, имея истоком малую родину (то есть Смоленщину), принадлежит большой Родине, нашей великой земле с ее необъятными просторами, неисчислимыми богатствами и разнообразной красотой – от севера до юга, от Балтики до Тихоокеанского побережья», – говорил о Соколове-Микитове А. Твардовский.

Не все люди способны чувствовать и понимать природу в органической связи с человеческим настроением, а просто и мудро живописать природу могут лишь немногие. Столь редким даром обладал Соколов-Микитов. Эту любовь к природе и к людям, живущим с ней в дружбе, он умел передать и совсем юному своему читателю. Нашей дошкольной и школьной детворе давно полюбились его книжки: «Кузовок», «Домик в лесу», «Лисьи увертки»… А как живописны его рассказы об охоте: «На глухарином току», «Натяге», «Первая охота» и другие. Читаешь их, и кажется, что ты сам стоишь на лесной опушке и, затаив дыхание, следишь за величественным полетом вальдшнепа или в ранний, предрассветный час прислушиваешься к загадочной и волшебной песне глухаря…

Писательница Ольга Форш говорила: «Читаешь Микитова и ждешь: вот-вот застучит над головой дятел или выскочит зайчишка из-под стола; как это у него здорово, по-настоящему рассказано!»

Творчество Соколова-Микитова автобиографично, но не в том смысле, что он писал только о себе, а потому, что рассказывал всегда и обо всем как очевидец и участник тех или иных событий. Это придает его произведениям яркую убедительность и ту документальную достоверность, которые так привлекают читателя.

«Мне посчастливилось сблизиться с Иваном Сергеевичем в ранние годы его литературной работы, – вспоминал К. Федин. – Это было вскоре после Гражданской войны. На протяжении полувека он настолько посвящал меня в свою жизнь, что мне иногда кажется – она стала моей.

Он никогда не задавался целью написать подробно свою биографию. Но он из тех редких художников, жизнь которых как бы сложила собою все, что им написано».

Калерия Жехова

НА РОДНОЙ ЗЕМЛЕ

Восход солнца

Еще в раннем детстве доводилось мне любоваться восходом солнца. Весенним ранним утром, в праздничный день, мать иногда будила меня, на руках подносила к окну:

– Посмотри, как солнце играет!

За стволами старых лип огромный пылающий шар поднимался над проснувшейся землею. Казалось, он раздувался, сиял радостным светом, играл, улыбался. Детская душа моя ликовала. На всю жизнь запомнилось мне лицо матери, освещенное лучами восходящего солнца.

В зрелом возрасте много раз наблюдал я восход солнца. Я встречал его в лесу, когда перед рассветом проходит вверху над макушками предутренний ветер, одна за другою гаснут в небе чистые звезды, четче и четче обозначаются на посветлевшем небе черные вершины. На траве лежит роса. Множеством блесток сверкает растянутая в лесу паутина. Чист и прозрачен воздух. Росистым утром, смолою пахнет в густом лесу.

Видел восход солнца над родными полями, над зеленеющим, покрытым росою лугом, над серебряной гладью реки. В прохладном зеркале воды отражаются побледневшие утренние звезды, тонкий серп месяца. На востоке разгорается заря, и вода кажется розовой. Как бы в парной легкой дымке под пение бесчисленных птиц поднимается над землею солнце. Точно живое дыхание земли, легкий золотистый туман стелется над полями, над недвижной лентой реки. Все выше поднимается солнце. Прохладная прозрачная роса на лугах сияет алмазной россыпью.

Наблюдал появление солнца в морозное зимнее утро, когда нестерпимо сияли глубокие снега, рассыпался с деревьев легкий морозный иней. Любовался восходом в высоких горах Тянь-Шаня и Кавказа, покрытых сверкающими ледниками.

Особенно хорош восход солнца над океаном. Будучи моряком, стоя на вахте, много раз наблюдал я, как восходящее солнце меняет свой цвет: то раздувается пылающим шаром, то закрывается туманом или далекими облаками. И все вокруг внезапно меняется. Иными кажутся далекие берега, гребни набегающих волн. Изменяется цвет самого неба, золотисто-голубым шатром покрывающего бескрайнее море. Пена на гребнях волн кажется золотою. Золотыми кажутся летящие за кормою чайки. Алым золотом отсвечивают мачты, блестит крашеный борт корабля. Стоишь, бывало, на вахте на носу парохода, несказанной радостью наполняется сердце. Рождается новый день! Сколько встреч и приключений сулит он молодому счастливому моряку!

Жители больших городов редко любуются восходом солнца. Высокие каменные громады городских домов закрывают горизонт. Даже сельские жители просыпают короткий час восхода солнца, начало дня. Но в живом мире природы все пробуждается. На опушках леса, над озаренной водою громко поют соловьи. Взвиваются с полей в небо, исчезая в лучах рассвета, легкие жаворонки. Радостно кукуют кукушки, свистят дрозды.

Только моряки, охотники – люди, тесно связанные с матерью-землею, знают радость торжественного солнечного восхода, когда на земле пробуждается жизнь.

Друзья мои читатели, очень советую вам полюбоваться восходом солнца, чистой ранней утренней зарею. Вы почувствуете, как свежей радостью наполняется ваше сердце. В природе нет ничего прелестнее раннего утра, утренней ранней зари, когда материнским дыханием дышит земля и жизнь пробуждается.

Русская зима

Хороши, чисты русские снежные зимы. Глубокие сверкают на солнце сугробы. Скрылись подо льдом большие и малые реки. В морозное тихое утро над крышами деревенских домов столбами поднимается в небо дым. Под снежной шубой, набирая силу, отдыхает земля.

Тихи и светлы зимние ночи. Обливая снега тонким светом, сияет луна. В лунном свете мерцают поля, вершины деревьев. Хорошо видна накатанная зимняя дорога. Темны тени в лесу. Крепок зимний ночной мороз, потрескивают в лесу стволы деревьев. Высокие звезды рассыпаны по небу. Ярко светит Большая Медведица с ясной Полярной звездою, указывающей на север. От края до края протянулся по небу Млечный Путь – загадочная небесная дорога. В Млечном Пути распростер свои крылья Лебедь – большое созвездие.

Что-то фантастическое, сказочное есть в лунной зимней ночи. Вспоминаются пушкинские стихи, гоголевские рассказы, Толстой, Бунин. Кому приходилось ездить лунной ночью по зимним проселочным дорогам, наверное, вспомнит свои впечатления.

А как хороши зимний рассвет, утренняя заря, когда покрытые снегом поля, пригорки освещают золотые лучи восходящего солнца и заблестит, засверкает ослепительная белизна! Необыкновенны русская зима, яркие зимние дни, лунные светлые ночи!

Некогда бродили по снежным полям и дорогам голодные волки; пробегали, оставляя на снегу тонкие цепочки следов, лисицы, разыскивая спрятавшихся под снегом мышей. Даже днем можно было увидеть в поле мышкующую лисицу. Неся над снегом пушистый хвост, пробегала она по полям и перелескам, острым слухом чуяла спрятавшихся под снегом мышей.

Чудесны зимние солнечные дни. Раздолье лыжникам, бегущим на легких лыжах по скользкому снегу. Я не любил проторенных лыжниками лыжней. Возле такой лыжни, где цепочкой бежит человек за человеком, трудно увидеть зверя или лесную птицу. На лыжах я один уходил в лес. Лыжи ходко, почти неслышно скользят по нетронутому снегу. В высокое небо возносят сосны свои кудрявые побелевшие вершины. На зеленых колючих ветвях развесистых елей лежит белый снег. Под тяжестью инея в дугу согнулись молодые высокие березки. Темные муравьиные кучи покрыты снегом. В них зимуют черные муравьи.

Полон жизни зимний, казалось бы, мертвый лес.

Вот простучал на сухом дереве дятел. Неся в клюве шишку, пестрым платочком перелетел на другое место – к своей «кузнице», устроенной в развилине старого пня, ловко вправил шишку в свой верстак и стал долбить клювом. Во все стороны полетели смолистые чешуйки. Вокруг пня валяется много расклеванных шишек. С дерева на дерево перепрыгнула шустрая белочка. Большая белая снежная шапка упала с дерева, рассыпалась снежной пылью.

На краю леса можно увидеть сидящих на березах черных тетеревов. Зимою они кормятся почками берез. Бродя по снегу, собирают черные ягоды можжевельника. Крестообразными следами тетеревиных лап исписана между кустами поверхность снега. В студеные зимние дни тетерева, падая с берез, зарываются в снег, в глубокие лунки. Счастливому лыжнику иногда удается поднять спрятавшихся в снежных лунках тетеревов. Один за другим в алмазной снежной пыли вылетают птицы из глубокого снега. Остановишься, любуясь дивным зрелищем.

Много чудес можно увидеть в зимнем спящем лесу. С шумом пролетит рябчик или поднимется тяжелый глухарь. Всю зиму глухари кормятся на молодых соснах жесткой хвоей. Возятся под снегом лесные мыши. Спят под корнями деревьев ежи. Бегают по деревьям, гоняясь за белками, злые куницы. Стайка красногрудых веселых клестов, роняя снежную навись, с приятным свистом расселась на покрытых смолистыми шишками ветвях ели. Стоишь и любуешься, как быстро и ловко теребят они тяжелые шишки, добывая из них семена. От дерева к дереву тянется легкий следок белки. Цепляясь за сучья, сверху сорвалась, упала к ногам обглоданная шишка. Подняв голову, вижу, как закачалась, освободившись от тяжести, ветка, как перемахнула, затаилась в густой вершине проворная лесная проказница. Где-то в дремучем лесу спят в своих берлогах почти непробудным сном медведи. Чем сильнее мороз, тем крепче спит медведь. Бродят в осиннике рогатые лоси.

Затейливой грамотой звериных и птичьих следов исписана поверхность глубоких сугробов. Ночью здесь пробегал жировавший в осиннике заяц-беляк, оставил на снегу круглые орешки помета. Зайцы-русаки ночами бегают по полям, откапывают хлебную озимь, оставляют на снегу путаные следы. Нет-нет да и присядет на задние лапы, подняв уши, слушает далекий лай собак. Под утро зайцы скрываются в лесу. Они сдваивают и страивают свои следы, делают длинные смётки, ложатся где-нибудь под кустом или еловой ветвью, головой к своему следу. Трудно увидеть залегшего в снегу зайца: он первый замечает человека и быстро убегает.

Возле деревень и старинных парков видишь раздувшихся краснозобых снегирей, а у самых домов попискивают шустрые смелые синички. Случается, что в морозный день синицы залетают в открытые форточки или в сени домов. Я приручал залетавших в мой маленький домик синиц, и они быстро в нем обживались.

С дерева на дерево перелетают оставшиеся зимовать вороны. Бабьими голосами перекликаются сероголовые галки. Вот под самое окно прилетел, уселся на дереве поползень, удивительная птица, умеющая ползать по стволу вниз головой. Иногда поползень подобно синицам залетает в открытую форточку. Если не шевелиться, не пугать его, он влетит на кухню, будет подбирать хлебные крошки. Птицам голодно зимою. Они добывают корм в щелях древесной коры. Снегири питаются семенами зазимовавших над снегом растений, ягодами шиповника, держатся возле хлебных сараев.

Кажется, подо льдом застыла, спит река. Но на льду у лунок сидят рыболовы. Им не страшны мороз, холодный, пронизывающий ветер. У заядлых рыболовов стынут от холода руки, но на крючок попадаются мелкие окуни. Зимою мечут икру налимы. Они охотятся на задремавших рыбок. Искусные рыболовы ловят зимою налимов в расставленные верши и норота?, еловыми ветвями загораживают реку. Ловят налимов зимой и на крючки, на приманку. В Новгородской области я знал старого рыболова, приносившего мне каждый день живых налимов. Вкусна налимья уха и печенка. Но мало, к сожалению, осталось в загрязненных реках налимов, любящих чистую воду.

А как хороши зимою покрытые льдом и снегом лесные озерки, застывшие малые реки, в которых продолжается невидимая глазу жизнь! Хороши зимою осиновые деревья с тончайшим кружевом своих голых ветвей на фоне темного елового леса. Кое-где краснеют в лесу на рябине зазимовавшие ягоды, висят яркие гроздья калины.

Март в лесу

В богатствах календаря русской природы март числится первым месяцем весны, радостным праздником света. Уже кончился холодный, вьюжный февраль – «кривые дороги», как называют его в народе. По народному меткому слову, еще «зима зубы показывает». В первых числах марта нередко возвращаются морозы. Но все длиннее дни, раньше и раньше восходит над снежной сверкающей пеленой весеннее яркое солнце. В лесах и на поле нетронуто лежат глубокие сугробы. Выйдешь на лыжах – такая засверкает вокруг нестерпимая белизна!

По-весеннему пахнет воздух. Отбрасывая на снег лиловые тени, недвижно стоят в лесу деревья. Прозрачно и чисто небо с высокими легкими облаками. Под темными елями ноздреватый снег обсыпан опавшей хвоей. Чуткое ухо ловит первые знакомые звуки весны. Вот почти над самой головой послышалась звонкая барабанная трель. Нет, это не скрип старого дерева, как обычно думают городские неопытные люди, оказавшись в лесу ранней весной. Это, выбрав сухое звонкое дерево, по-весеннему барабанит лесной музыкант – пестрый дятел. Если прислушаться хорошенько, непременно услышишь: там и там в лесу, ближе и дальше, как бы перекликаясь, торжественно звучат барабаны. Так барабанщики-дятлы приветствуют приход весны.

Вот, прогретая лучами мартовского солнца, сама собой свалилась с макушки дерева, рассыпалась снежною пылью тяжелая белая шапка. И, точно живая, долго колышется, как бы машет рукой, зеленая ветка, освобожденная от зимних оков. Стайка клестов-еловиков, весело пересвистываясь, широким красно-брусничным ожерельем рассыпалась по увешанным шишками вершинам елей. Лишь немногие наблюдательные люди знают, что эти веселые, общительные птички всю зиму проводят в хвойных лесах. В самую лютую стужу они искусно устраивают в густых сучьях теплые гнезда, выводят и выкармливают птенцов. Опершись на лыжные палки, долго любуешься, как шустрые птички своими кривыми клювами теребят шишки, выбирая из них семена, как, кружась в воздухе, тихо сыплются на снег легкие шелушинки.

Почти невидной и неслышной жизнью, доступной лишь зоркому глазу и чуткому уху, живет в эту пору едва пробудившийся лес. Вот, уронив обгрызенную шишку, взвершилась на дерево легкая белка. Прыгая с сучка на сучок, над самым сугробом уже по-весеннему тенькают синички. Мелькнув за стволами деревьев, неслышно пролетит и исчезнет рыжеватая сойка. Вспорхнет, прогремит и скроется в глубине лесного заросшего оврага пугливый рябчик.

Освещенные лучами солнца, высятся бронзовые стволы сосен, в самое небо вознося свои раскидистые вершины. В тончайшее кружево сплелись зеленоватые ветки голых осин. Пахнет озоном, смолою, багульником, жесткие вечнозеленые ветки которого уже показались из распавшегося сугроба у пригретого мартовским солнцем высокого пня.

Празднично, чисто в освещенном лесу. Яркие пятна света лежат на ветвях, на стволах деревьев, на слежавшихся плотных сугробах. Скользя на лыжах, выйдешь, бывало, на солнечную, сверкающую, окруженную березовым лесом поляну. Нежданно-негаданно, почти из-под самых ног, в алмазной снежной пыли начинают вырываться из лунок тетерева. Все утро кормились они на развесистых, усыпанных почками березах. Один за другим вылетают отдыхавшие в снегу краснобровые черные косачи, желтовато-серые самки-тетерки.

В ясные дни по утрам уже можно услышать первое весеннее бормотание токующих косачей. В морозном воздухе далеко слышны их гулкие голоса. Но еще не скоро начнется настоящий весенний ток. Это лишь пробуют силы, точат оружие закованные в черные латы краснобровые бойцы.

Светлой памяти Ивана Сергеевича Соколова-
Микитова посвящается

20 февраля 2015 года исполняется сорок лет, как нет с нами замечательного писателя, поистине певца природы и человека в ней - Ивана Сергеевича Соколова-Микитова. Его современник и коллега по писательскому цеху М. Пришвин утверждал, что кладовая солнца есть природа и человек в ней. И по прошествии многих лет мы с полным правом можем сказать, что и творчество Ивана Сергеевича - настоящая кладовая солнца, настолько наполнено оно любовью, теплом и уютом родной страны, родного края – малой и большой Родины.
Уроженец Калужской губернии, Иван Сергеевич вырос на Смоленщине, а вот преклонные его годы с 1952 года связаны были с нашим Конаковским районом, селом Карачарово, где он жил в отстроенном собственными руками домике.
Иван Сергеевич родился 17 (30) мая 1892 года в небольшом селе Осеки близ Калуги в семье Сергея Никитича Соколова, управлявшего лесным имением миллионера Коншина. Интересно, что вторую часть фамилии - Микитов - Иван Сергеевич сохранил от деда. В повести «Детство» он писал: «Микитовыми стали нас кликать по деду моему, дьякону щекинской церкви. О нем до старости в деревне говорили: «Ты, Никита, как ерш, покою тебе нету, все суетишься».
В автобиографических заметках Иван Сергеевич замечает: «Я родился и вырос в простой трудовой русской семье, среди лесных просторов Смоленщины, чудесной и очень женственной ее природы... Родной русской природе обязан я лирическим свойством моего таланта... От матери я заимствовал чутье к слову и беспокойство характера, от отца - любовь к природе, лирический склад души. Отец пробудил во мне и страсть к охоте».
В повести «На теплой земле» он пишет: «Еще в годы раннего детства хранил я тайную уверенность увидеть и обойти мир. С величайшим увлечением отдавался чтению книг... Я радостно жил, двигался в окружавшем меня солнечном радостном мире, был сам частицею этого счастливого мира...
Общаясь с людьми, я начал о многом задумываться. Остро запоминались слова, поражала талантливость простого народа, богатство, образность народного языка. С юношеской пылкостью, болезненно переживал несправедливость неравенства людей, ощущал остроту контрастов: бедности и богатства, голода и довольства. И все ближе узнавал и видел многообразную, очень сложную и многоликую жизнь...".
«Море покорило меня», - писал Иван Сергеевич. В 1913 году начались его морские скитания по всему свету в качестве матроса торгового флота, а позже они легли в основу его сборника «Морские рассказы». На собственном опыте испытал Иван Сергеевич мытарства на чужбине. Об этом он рассказал в повести «Чижикова лавра» (1925 г.). Чего стоят здесь такие вот признания: «В Германии, затем в Англии постиг я всю свою безнадежность... По России тосковал очень...". И далее - "я давно приметил, что многие русские, поживши в Америке, потаскавши американский хомут, как-то пустеют, точно уходит душа, и все-то у них ради денег...». Или вот: «На Босфоре все прекрасно, но я вспоминаю родную маленькую речку Гордоту, заросшую ивняком и ольховниками».
С молодых лет пришлось ему пройти суровую школу жизни, в том числе и окопы первой мировой войны. И уже в годы революции Соколов-Микитов становится писателем-путешественником, очеркистом. Он много ездит и ходит пешком по стране. Его перу принадлежит более двухсот литературных произведений. «Маленькие рассказы", «На речке Невестнице», - замечал Иван Сергеевич, - я писал в далекие двадцатые годы, живя в деревенской глуши. В одном из рассказов читаем: «Русские чудесные реки, как родные сестры: поэтому маленькая речка Невестница так похожа на соседнюю речку Гордоту, Гордота - на Угру, Угра - на Оку, Ока - на великую русскую реку-матушку Волгу. И не поэтому ли так по-родственному сходны между собою стоящие на этих реках города, маленькие и большие...».
Или вот его сборник «Рассказы охотника» (1935-1953 гг.). Это лирические зарисовки, поэтическое изображение природы. А рассказ «Звуки весны» из этого сборника, эта «прекрасная симфония» весеннего утра стала одним из образцов поэтической прозы русской литературы и вошла в сборник школьных диктантов и изложений.
«Живя в Карачарове, - скромно замечал Иван Сергеевич, - написал несколько небольших рассказов, в которых изображена близкая моему сердцу природа». Мы знаем, что здесь появились в свет повести «Детство» (1953 г.), «На теплой земле» (1954 г.), «Звуки земли» - (1962 г.), «Карачаровские записки» - (1968 г.)
Сам Иван Сергеевич в предисловии к книге «На теплой земле» (Госиздат 1954 г. М.) пишет: «Общая тема произведений - от повести «Детство» до рассказов о путешествиях по родной стране - определяется названием книги». И мы, действительно, здесь видим, с каким сердечным трепетом автор передает теплоту родной земли - будь то топкие берега Невестницы или высокий берег Волги, жаркие астраханские и каспийские плавни, неприступные горы Кавказа, тундра Таймыра или ледяные поля Северной Земли, где бывал он и по заданию редакций центральных газет, и по зову сердца.
Вчитываясь и вдумываясь в его произведения, невозможно не заметить, что их основным фоном является простор - будь то морские дали или небольшая лесная поляна с тетеревиным или глухариным токовищем, или маленькое болотце, заросшее изумрудным мхом.
С полным правом в одном из своих произведений «Весна в Чуне» он восклицает: «Родина! Особенно звучит для меня это слово, полное глубокого смысла. Я вижу необъятные ее поля, волнующиеся урожаем. Теплый ветер пролетает над ними, поднимая цветочную пыль. Обширна и многообразна родившая нас страна. Неиссякаемы и полноводны реки, пересекающие пространства ее. Обширны, зелены леса, высоки горы, блистающие вечными ледниками. Свет яркого солнца отражается в их снеговых вершинах. Широки знойные степи, непроходима глухая сибирская тайга, раскинувшаяся океаном. Многолюдны, многочисленны города, разбросанные в нашей стране. На многих языках говорят люди, населившие величественную эту страну. Просторны синие дали, звонки и чудесны песни живущего в ней народа».
Все виденное и пережитое, понимание родной земли, труда людей, всей полноты жизни Иван Сергеевич передал своим читателям. Он видел, говоря его же словами, как «старая деревенская Русь ушла, понесла свое горе в котомке, на вечные времена, теперь уже не вернется!». Как хочется этому верить. Дай-то Бог.
Иван Сергеевич делится с нами самым сокровенным: «С малых лет неудержимо привлекали меня простые, близкие природе люди. В далеких и долгих скитаниях по радостно принимавшей меня земле я встречался и счастливо сходился с такими людьми, наполнявшими мое сердце сочувствием и любовью.» В повести «Свидание с детством» читаем: «Я чувствовал неразрывную связь с живой Россией, видел доброе и злое... Я знал и видел Россию кровью моего сердца. Жестокие трагические недостатки, пороки, которыми болел народ, я чувствовал в самом себе... Россия была для меня тем самым миром, в котором я жил, двигался, которым дышал... Я сам был Россия, человеком с печальной нерадостной судьбой».
Все это позволило ему так точно сказать о русской натуре: «...говорить бог знает что, но быть твердым на деле. Ведь каждый из нас способен тысячу раз отказываться на словах от дела, ругать дело и проклинать всех и вся, но в то же время вести его до конца неуступчиво, несмотря на беды и несчастья» (рассказ «Здесь и там»).
В короткой газетной статье трудно, конечно, передать всю гамму чувств, мыслей, которые возникают при чтении произведений И.С.Соколова-Микитова. Наглядно это можно передать, проиллюстрировать картинами замечательного русского живописца Аркадия Александровича Рылова (1870-1939 г.) «Речка Субботиха», «Зеленый шум», «В голубом просторе», «Цветистый луг», «Полевая рябинка» и др. Вглядитесь в эти картины, и вы проникнетесь тем, что было близко и дорого Ивану Сергеевичу как писателю, Аркадию Александровичу - как художнику, а значит - и, без сомнения, их соотечественникам.
В карачаровский период жизни Соколов-Микитов обращается и к мемуарному жанру. Здесь им были написаны «Автобиографические заметки» (1954 г.), «Свидание с детством» и книга воспоминаний «Давние встречи», над которой автор работал до последних своих дней. Книга «Давние встречи» содержит портретные очерки писателей, с которыми Ивану Сергеевичу приходилось общаться, М. Горького, И. Бунина, А. Куприна, М. Пришвина, К. Федина, А. Грина, А. Твардовского, О. Форш, В. Шишкова, полярного исследователя П. Свирненко, художника и ученого Н. Пинегина.
Умер Иван Сергеевич 20 февраля 1975 года в Москве. Урна с его прахом захоронена на семейном кладбище в Гатчине. (Иван Сергеевич с семьей с 1929 по 1967 год жил в Гатчине и Ленинграде, Карачарове, затем - в Москве и Карачарове).
Каждое новое поколение людей стоит перед вопросом: как воспитать у молодежи, подростков любовь к Родине, своему Отечеству? По этому вопросу Иван Сергеевич замечает: «В судьбе, вкусах, характере каждого человека огромное значение имеют его детство, среда, в которой он жил, воспитывался и вырастал. Слова, которые мы слышим от наших матерей, цвет впервые увиденного неба, убегающая вдаль дорога, заросший берег реки, кудрявая береза под окном родного дома навеки остаются в памяти нашей...».
И здесь на правах автора этой небольшой статьи хочу добавить, что один из моментов, одна из граней воспитания - это чтение, знакомство с окружающим миром через образцы русской словесности. Прочтите сами, вникните в философию произведений Соколова-Микитова, дайте почитать детям его произведения. А это целый блок произведений, доступных для детского восприятия. Например, сборники «В лесу» и «Кузовок», другие рассказы и сказки для детей. Благо, что всем этим располагает наша городская библиотека, посетите домик-музей Соколова-Микитова в Карачарове и экспозицию, ему посвященную, в нашем городском краеведческом музее. Это даст возможность вам и вашим детям, внукам соприкоснуться душой и сердцем с художественным, жизненным наследием одного из настоящих мастеров русской литературы.
Я уверен: пройдут годы и десятилетия, но творчество Ивана Сергеевича будет привлекать и волновать все новых и новых читателей, сохраняя тем самым память об одном из патриотов земли российской, владевшим даром литературного слога.
Ю. МАКАРОВ. Конаково, 2015 г.

"Нечего жалеть" - и все же жаль

"Я родился и вырос в серединной части России, в междуречье Оки и Днепра, в простой, трудовой семье, прадеды и деды мои вековечно связаны с землею" (Цитир. здесь и далее по: И.Соколов-Микитов. Собр. соч. в четырех томах. Л., 1985; т. 4. С.130), - писал в своих "Воспоминаниях" 1964 года Иван Сергеевич Соколов-Микитов.

Он родился 17 мая 1892 года в селе Осеки Калужской губернии; прожил долгую, 82 года, жизнь; умер 20 февраля 1975 года, оставив после себя книги, которые высоко ценили многие его современники - среди них были А.Ремизов, И.Бунин, М.Горький, М.Пришвин, А.Толстой, К.Федин, А.Твардовский, К.Паустовский. Ему везло на хороших, преданных друзей в жизни и литературе. Но хотелось бы верить, что он принадлежит не только истории русской литературы, но и дню сегодняшнему.

В одном из своих любимых произведений - повести "Детство" (1931) - писатель любовно и глубоко поэтически воспроизвел мир детства, который остался в его памяти на всю жизнь и в котором он справедливо видел самые истоки и своего характера, и своего творчества. Образ юного героя в повести - конечно, художественное обобщение, в котором личные впечатления переплавились, как воск, осветились более поздним жизненным опытом, вольно или невольно были подчинены законам творчества. И все же здесь много глубоко личного, автобиографического; Соколов-Микитов писал о своем герое, а думал о себе...

Красота русской природы, обычаи и традиции русской деревни, калейдоскоп русских характеров, типов, которые запечатлелись в детском сознании, самые разнообразные - обычные, рядовые и чрезвычайные - события тех далеких лет, будь то сильная гроза в пути или чтение книг, смерть дяди Акима, - все это закладывалось в фундамент личности писателя, определяло его взгляд на мир, позже нашло свое отражение в его художественном творчестве... Безотчетное ощущение полноты жизни служило основой его природного оптимизма, которое затем помогало ему в самых трудных случаях жизни.

Однако детство - это не только пора счастья, полноты жизни; это еще и время детских страхов, обид, разочарований, время, когда прорезываются и растут не только зубы, кости, но и личность, душа, - а это процесс не всегда легкий и простой, зачастую болезненный, сложный, дисгармоничный. Герою повести - и, конечно же, автору - знакомо и отчаяние, и сознание своей слабости, и неумение понять многое, что ставит его порой в тупик.

Детство Соколова-Микитова пришлось на время, когда в России уже многое менялось, уходило: исчезали поэтические "ларинские" усадьбы, старинный помещичий быт тургеневских романов, вовсю рубили чеховские вишневые сады. В деревню, в Россию приходили практичные лопахины, наступал "железный" город, с его жесткими порядками и законами. Разрушался вековой уклад русской деревни, русского крестьянского быта. "Все изменялось тогда в деревне. Все чаще и чаще, страдая от безработицы и безземелья, уходили мужики на заработки в города, переселялись на шахты, на заводы. Возвращавшаяся из города молодежь, хлебнув иной жизни, привозила новые слова, новые слышались в деревне речи..." (с. 47). И все же - "еще оставалось много старого, почти нетронутого в глухой смоленской деревне..." (с. 48).

"Мне нечего жалеть из этого прошлого, - читаем мы в конце повести. - Жалко лишь тетеревиных выводков, деревенских песен и сарафанов, жалко некогда наполнявшего меня детского чувства радости и любви, которого никакими силами теперь не вернуть..." (с. 96).

"Нечего жалеть" - и все же жаль... Жаль ушедшего, промелькнувшего детства, тех мгновений счастья и полноты жизни, которые он знал, того мира русской жизни, устоявшегося быта, обычаев, жаль родителей, друзей, жаль всего того, что "никакими силами не вернуть", - жаль прошлого, каким бы прекрасным ни было будущее... С этим чувством легкой грусти и любви-жалости - вот он, его спасительный "плотик", - и прощается писатель со своим детством.

Многие мотивы и темы "Детства" мы находим и в повести "Елень" (1929), в которой перед нами тоже предстает островок бесконечного русского пространства, русского космоса. Сюжет повести развивается медленно, как бы исподволь. Ее хронологические рамки - Русско-японская война, первая русская революция 1905 года. Мы узнаем, как наживал свои капиталы Хлудов, как его сын растратил отцовское наследство. Параллельно с линией Хлудовых в повести звучит, набирая крещендо, тема русского крестьянства, его судьбы. Автор рассказывает нам о простых русских крестьянах- таких, как лесник Фрол, его отец по прозвищу Окунек, других жителях деревни. При этом писатель не идеализирует их, он не скрывает, что деревенский люд зачастую оказывается равнодушным к беде своих земляков. Бедность делает людей черствыми, разъединяет их; объединяет же их совместная, дружная работа. Подлинным гимном вольному коллективному труду звучит главка "Плоты" - о плотогонах, сплавляющих лес по реке┘

Поэтичен и реалистичен одновременно образ Елени - тихой речки и одноименной небольшой русской деревни, что находится в лесу, на болотах, в самом сердце России. Ее срединность, корневая суть подтверждается тем, что она является средоточием многих традиций русской жизни, со всей ее характерностью и своеобразием, неповторимостью. В этом мире господствует уважение к далекому и недавнему прошлому, к традициям предков. Медленно пробиваются здесь ростки нового - того, что приходит из города, из внешнего мира, с войной, революцией. При всей замкнутости, герметичности этого островка русского космоса он оказывается кровно связанным, соединенным со всей Россией, с ее исторической почвой, судьбой.

Повесть "Елень" задумывалась как роман; в ней чувствуется некоторая незавершенность, неразвернутость сюжетных линий, атомарная сжатость образов, отдельных сцен. Однако положенный в основу повести материал, реалистическое мастерство художника делают ее вполне самоценным, самодостаточным произведением. Его актуальность не бросается в глаза, она не декларируется, но является органической составной частью его художественного мира. Все это составляет характерные черты уже сложившейся в конце 20-х - начале 30-х годов творческой манеры художника.

Писатель в 25 лет

Формирование писателя происходило в условиях резкой революционной ломки традиционных устоев русской национальной жизни. Он был свидетелем и участником революции 1905 года, Февральской революции, наконец, Октября 1917 года. И.Соколова-Микитова тянуло к родной земле, к деревне; он был влюблен в русскую природу с ее просторами и тишиной, левитановским покоем. Вместе с тем, по его собственному признанию, он "никогда не испытывал влечения к оседлости, собственности и домоседству" (с. 136). И поэтому его жизнь оказалась с самой молодости наполненной множеством самых разнообразных событий.

Он часто менял профессии (был медиком, авиамотористом, матросом и т.д.), много путешествовал, участвовал в Первой мировой войне, как уже говорилось, не был лишь сторонним наблюдателем в революционных событиях. Но, оказываясь далеко от дома, он тосковал по родине, его вновь и вновь тянуло к родным местам "серединной России". Все это нашло свое отражение в его творчестве, в котором мотивы дороги, расставаний и встреч, мотивы дальних странствий и неутолимой любви к Родине - словно в симфонии, дополняли и обогащали друг друга...

Уже в десять лет И.Соколов-Микитов пережил первый "перелом" в своей жизни, когда вместе с семьей они переехали из деревни в город (Смоленск), где ему открылся сложный и противоречивый мир, ранее незнакомый.

В училище он особенно не ладил с законоучителем - классным наставником, "неведомо за что меня невзлюбившим" (с. 133). Из пятого класса реального училища он был "изгнан с волчьим билетом "по подозрению в принадлежности к ученическим революционным организациям". "Изгнанию из училища предшествовал обыск в моей комнатенке на Запольной улице, в присутствии жандармского ротмистра и двух городовых. Как выяснилось позднее, причиною обыска был донос провокатора, служившего приказчиком в табачной лавочке, за перегородкой которой иногда мы собирались" (с. 134). Это стало вторым "переломом" в жизни, приобщившим его к революционным событиям в России.

Одним из ярких, "потрясающих" впечатлений в жизни писателя было, по его собственному признанию, впечатление от моря, которое его "покорило". Он служил матросом на пароходах торгового флота, посетил многие города и страны, видел многие моря. И.Соколов-Микитов вспоминал, что события Первой мировой войны застали его далеко от родины, на берегах Эгейского моря, где он без копейки в кармане скитался по Халкидонскому полуострову, вблизи легендарного Олимпа. "В Россию вернулся морским путем, когда над миром уже бушевала Первая мировая война. Эта Первая мировая война, потрясшая устои старого мира, стала третьим жизненным испытанием" (с. 137).

Затем, прожив недолго в деревне, он ушел на фронт добровольцем, служил в санитарных отрядах, летал на первом русском тяжелом бомбардировщике "Илья Муромец", командиром которого был смоленский земляк Г.В. Алехнович - один из первых знаменитых пилотов в России. В годы войны Иван Сергеевич продолжал писать и изредка печатался в литературных сборниках и журналах.

Февральскую революцию он встретил на фронте. Позже Соколов-Микитов вспоминал, как в качестве депутата от фронтовых солдат он приехал "в революционный, залитый красными флагами Петроград". Здесь встретил Октябрьскую революцию; в зале Таврического дворца он слушал выступление Ленина; здесь же, в редакции "Новой жизни", познакомился с А.М. Горьким и другими писателями, доброжелательно отнесшимися к его творческим опытам, впервые серьезно стал задумываться о том, что вскоре определило его жизнь, стало его судьбой... "Революция стала моим четвертым и окончательным переломом в моей жизни: я стал писателем" (Воспоминания, с. 137, т. 4). В ту пору ему исполнилось двадцать пять лет.

Истоки: фольклор и "русская натура"

И.Соколов-Микитов сам признавал, что один из главных и первых истоков его творчества был русский фольклор, русские народные сказки, которые он хорошо знал с детства, любил, в которых черпал вдохновение. В разные годы им был создан цикл "Озорные сказки", в котором писатель "своим языком" рассказывал некоторые известные сказочные мотивы, развивал их, использовал хорошо известные и создавал новые образы сказочных героев. Работа над сказками была для него школой, в которой он учился прекрасному образному русскому языку, умению безыскусно и просто рассказывать, строить сюжет, сочетать фантастику, вымысел с тонкими и глубокими наблюдениями над жизнью, психологией человека, с его мудрым отношением к подлинным нравственным и духовным ценностям.

Тогда же Соколов-Микитов определенно и недвусмысленно заявил о себе как о последователе реалистической школы. В эти годы он создает цикл рассказов о войне. Он пишет о том, что хорошо знает, что видел и слышал сам, поэтому его рассказы зачастую похожи на зарисовки, очерки, корреспонденции. Авторский комментарий в них, как правило, минимален, философские размышления редки и скупы. При этом главное для писателя - передать состояние души.

Нерв военных рассказов И.С. Соколова-Микитова - думы о России, о русском характере. Здесь и боль, и гордость, но за всем этим - стремление к правде. В рассказе "Здесь и там" писатель размышляет о "русской натуре": "говорить бог знает что, но быть твердым на деле"; "ругать дело и проклинать, но в то же время вести его до конца неуступчиво, несмотря на беды и несчастья" (с. 13).

В рассказах "Кукушкины дети", "Крылатые слова", "Шепот цветов", "Затишье перед бурей" немало эпизодов, в которых раскрывается душевная щедрость русского человека, его самоотверженность, неодолимая тяга к красоте.

"Нет людей"

Находясь в дальних морских путешествиях, на фронтах Первой мировой, Иван Сергеевич прислушивался к тому, что происходило России. Революцию - сначала Февральскую, а затем и Октябрьскую - он принял с энтузиазмом, осознавая необходимость и благотворность перемен, но и хорошо понимая, какие трудности стоят перед новой властью... Об одной из таких трудностей - рассказ "Безлюдье". "Нет людей - вот что понял я. Добросовестных, сознательных людей, понимающих угрожающее положение страны и революции". "Великая беда России, страшней голода - безлюдье" (с. 45, 47).

В 1923 году в журнале "Россия" были опубликованы его "Письма из деревни", в которых содержатся интересные наблюдения о деревне первых послереволюционных лет. "Странно перемешались концы: с шестнадцатым веком смешался век двадцать первый", - отмечает Соколов-Микитов (с. 70). В этом смешении неизбежно много поверхностного, наносного, что, в свою очередь, негативно отражается на самом языке. "Время засыпало деревню словесным сором - и баба в потребиловке, выбирая ситец, уже не говорит приказчику-куму: "Кум Арсеня, дай мне ситцу получше"; говорит баба: "Желательно взять енергичного ситцу". В волисполкоме┘ председатель говорит секретарю Кузьке, продувному парню: "Средактируй, Кузька, бумажку" (с. 70). "Быт новый, быт старый - где найти слов?!" - восклицает автор (с. 71). При чтении "Писем┘" невольно вспоминаются персонажи сатирических произведений В.Маяковского, Д.Бедного, рассказов и повестей М.Зощенко, М.Булгакова.

"Морские" рассказы

В те же 1920-е годы у И.Соколова-Микитова сложился целый пласт рассказов и произведений других жанров, в которых нашел свое отражение "морской" период его жизни, многочисленных скитаний по свету, путешествий.

Его волнуют далекие страны, он восхищается красотами, пейзажами; его потрясают такие простые и вечные ценности, как солнце, земля, море, птицы; он не устает любоваться всем изменчивым великолепием природы днем и ночью, на восходе и на закате...

Мир морских рассказов и романтичен, и реалистичен одновременно. Романтикой веет от тяги героев к путешествиям, во время которых мир расширяется, удивляет своим многообразием, красотой, - происходит настоящее открытие, постижение мира.

Герои Соколова-Микитова - простые рабочие люди, матросы, грузчики, мужчины и женщины, русские и англичане, греки и турки - целая галерея художественных образов, созданных с разной степенью выразительности, запоминающихся то своей необычностью, неординарностью, то характерностью, типичностью. Большинство сцен зримы, осязаемы, портреты рельефны, словно выбиты на медальоне.

Автор рассказов проявляет глубокий и живой интерес к тем странам и народам, которые проходят перед его глазами, с которыми знакомится при заходе в иностранные порты - это и порты Африки, стран Средиземноморья, с их полуденной жарой, пряными запахами восточных базаров, и порты Англии, Голландии, других стран.

Герой годами плавает вдали от родных берегов, гуляет по улицам и площадям чужих портов и городов - и всегда вожделенной для самого автора и его героев-соотечественников остается мечта о возвращении в Россию. На родину тянут воспоминания о детстве и юности, о родителях, друзьях; в снах он видит русские поля и сады, речку, где он ловил рыбу, дороги, леса - весь тот мир тишины и покоя, который хранится в душе и служит неистощимым резервуаром в трудные годы странствий. На родину тянут и события, тревожные и радостные.

Верный своей творческой манере, стилю, Соколов-Микитов, как правило, не выстраивает сложных сюжетов, хитросплетений, не вдается в глубокие философские рассуждения и психологические глубины своих героев. Он ограничивается сдержанной, скупой записью событий, кратким авторским комментарием; здесь, кажется многое остается за кадром... Но в самой манере повествования, лишенной внешней эффектности и значительности, скрывается внутренняя энергия и напряженность недосказанного, что подталкивает фантазию читателя, помогает ему многое "достраивать" самому, словно участвовать в процессе создания художественного образа, чуть намеченного сюжета.

Сдержанность интонации, неторопливость внешнего действия, зоркая наблюдательность, полновесность слова, гармония скрытого и осознаваемого в изображаемом - вот только некоторые характерные черты прозы И.Соколова-Микитова, его стиля, без понимания которых невозможно осмысленное отношение к художнику, реальной ценности его творчества.

Иван и туман

Наиболее заметным произведением Соколова-Микитова 20-х годов стала повесть "Чижикова лавра" (1926); в своей основе она также автобиографична. В повести несколько временных пластов, которые взаимопроникают один в другой, обогащают повествование, помогают проникнуть в душевный мир героя, лучше понять самые истоки его характера, его мироощущения. И здесь важную роль играют воспоминания героя о его детстве, юности, о тех годах, которые предшествуют его эмигрантской одиссее. Эти воспоминания о былом как о потерянном рае терзают его, но и помогают выстоять, выжить в чужой стране. Они - тот прочный фундамент, на котором строится здание его личности, его отношения с миром. Они словно лакмусовая бумажка, определяющая важнейшие жизненные ценности, которыми герой руководствуется в своей взрослой жизни.

Большая часть повести посвящена жизни главного героя - Ивана в Англии. Его огорчает, что о России англичане знают до обидного мало. Всматриваясь в окружающее, подмечая новое, необычное, Иван еще острее осознает самого себя, свою принадлежность к России, ко всему русскому. И теперь он еще больше убеждается: "есть в русском человеке такое - как ни одень, издали видно, что русский" (с. 157).

Тоска по родине - может быть, самая главная, неотступная боль героя. Она постоянно напоминает о себе, душит его - порой хуже, злее "чахотки" - поистине "хоть головой о косяк". Эта тоска обесценивает, искажает все "здешнее"; от этого порой самое обычное рождает неадекватные чувства, неожиданное раздражение...

С приходом к власти в России большевиков отношение к русским за границей еще более ухудшилось: "┘выкинули нас со двора, как худую скотинку" (с. 159). Постоянной работы не было, денег на оплату жилья не хватало, питались "голым хлебом"┘ Ощущение полной беспризорности, почти обреченности посещает его на улицах города, где он проводит целые дни в поисках пищи и работы. "И вдруг мне словно копытом в лоб: "Пропадаю!"... Не осознавал я себя толком, было передо мною одно: что вот округ люди, дома, магазины - и стены, стены, стены и что тут человеку погибнуть, как где-нибудь в сибирской тайге... Никто даже и не заметит, ни единая не сдвинется точка. Так мне это стало тогда страшно, что хоть головой о камень" (185).

Ключевым здесь является образ стены, отгораживающей человека от мира, от социума, от себе подобных, это символ полной отчужденности человека от окружающего его мира, невозможности противостоять обстоятельствам, просто выжить в этих условиях. Во многом сходную функцию выполняет и еще один образ, часто встречающийся на страницах повести, - образ тумана. Он становится емкой художественной метафорой, означающей смутность, непрозрачность окружающего мира, неясность жизненных целей человека, оторванного от родины, утратившего связь с корневой системой своего народа. "Такие стояли туманы! Ходили люди, как в мутном пруду рыба. И город был страшный, невидный и мертвенно-желтый" (с. 186).

"Свое" и "чужое", "у нас" и "у них" - один из постоянных, сквозных мотивов повествования, принципов идентификации человека, находящегося в эмиграции. Умом Иван отмечает немало полезного, разумного в порядках и обычаях иностранцев, он готов принять многое, - но душа, сердце восстают, отвергают. Память окрашивает все прошлое в ностальгические тона, мешает вписаться в "здешнее"┘

Разные русские люди оказались за границей. Писатель создает целую галерею типов, характеров, рассказывает о человеческих судьбах - все они так или иначе оказываются связаны с революцией, с теми переменами, которые произошли в последнее время в России. Нередко автор несколькими штрихами лишь набрасывает колоритный портрет, не разрабатывая подробно ту или иную сюжетную линию, тот или иной рисунок образа. Однако и этих немногих штрихов бывает достаточно, чтобы наметить неповторимый характер. Почти в каждом из них есть своя "чудинка", своя особенность - привлекательная или отталкивающая, в итоге же перед нами предстает довольно пестрая и во многом характерная "смесь" лиц, своеобразный паноптикум типов, составлявших русскую эмиграцию тех далеких лет.

Тихий классик

Впереди еще были годы и десятилетия упорного творческого труда, мгновения озарения и взлетов, часы и дни сомнений и отчаяния - всего того, чем бывает полна жизнь русского художника, живущего одной жизнью с народом, со своей страной.

И.Соколов-Микитов не сторонился острых тем, актуальных проблем, часто писал по "живому следу" событий, в центре которых оказывался. Но при этом он сохранял особую, негромкую тональность голоса, ему чужд был искусственный, поверхностный пафос. Его зачастую критиковали за пассивность героя, за недостаточно ясную и четкую авторскую позицию, за то, что его творчество якобы находится в стороне от главного, "магистрального пути" советской литературы...

После смерти Соколова-Микитова прошло 30 лет, прежние упреки отошли в прошлое, потеряли свою актуальность, но и наше время не проявляет должного интереса к этому "тихому", "забытому классику". Для его чтения нужна тишина, душевное спокойствие, вера в человека, его предназначение на земле, нужна несуетная, неотступная любовь к родине, к России, - все это было у И.С. Соколова-Микитова в полной мере. И остается верить, что его время еще обязательно наступит.

Введение

С детства, со школьной скамьи каждый из нас привыкает к словосочетанию «любовь к родине». Осознаем мы эту любовь гораздо позже, а разобраться в столь сложном чувстве-то есть что именно и за что любим - дано нам уже в зрелом возрасте.

Чувство это, действительно, сложное: тут и родная культура, и родная история, все прошлое и все будущее народа. Не вдаваясь в глубокие рассуждения, можно сказать, что на одном из первых мест в сложном чувстве любви к родине находится любовь к родной природе.

Кому-то мила степь, кому-то - горы, кому-то - морское, пропахшее рыбой побережье, а кому-то - родная среднерусская природа, тихие красавицы реки с желтыми кувшинками и белыми лилиями и чтобы жаворонок пел над полем ржи, и чтобы скворечник на березе перед крыльцом.

Но нужно сказать, что чувство любви к родной природе в нас не возникает само собой, стихийно, поскольку мы родились и выросли среди природы, оно воспитано в нас литературой, живописью, музыкой, всеми теми великими учителями, которые жили прежде нас, любили родную землю и передали свою любовь нам, потомкам.

Разве не помним мы с детства наизусть лучшие строки о природе Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Алексея Толстого, Тютчева, Фета? Разве оставляют нас равнодушными, разве не учат ничему описания природы у Тургенева, Аксакова, Льва Толстого, Пришвина, Леонова, Паустовского. В ряду этих славных учителей занимает достойное место имя замечательного русского писателя Ивана Сергеевича Соколова-Микитова.

Иван Сергеевич Соколов-Микитов родился в 1892 году на земле Смоленской, и детство его прошло среди самой что ни на есть русской природы. В то время живы были еще народные обычаи, обряды, праздники, быт и уклад старинной жизни. Незадолго до смерти Иван Сергеевич так писал о том времени и о том мире: «В коренной крестьянской России начиналась моя жизнь. Эта Россия была моей настоящей родиной. Я слушал крестьянские песни, смотрел, как пекут хлеб в русской печи, запоминал деревенские, крытые соломой избы, баб и мужиков… Помню веселые святки, масленицу, деревенские свадьбы, ярмарки, хороводы, деревенских приятелей, ребят, наши веселые игры, катанье с гор… Вспоминаю веселый сенокос, деревенское поле, засеянное рожью, узкие нивы, синие васильки по межам… Помню, как, переодевшись в праздничные сарафаны, бабы и девки выходили зажинать поспевшую рожь, цветными яркими пятнами рассыпались по золотому чистому полю, как праздновали зажинки. Первый сноп доверяли сжать самой красивой трудолюбивой бабе - хорошей, умной хозяйке… Это был тот мир, в котором я родился и жил, это была Россия, которую знал Пушкин, знал Толстой».

Соколов - Микитов вошел в литературу со своей малой родиной - смоленской лесной стороной, со своей рекой Угрой и неповторимым очарованием неброской и, по его собственному выражению, как бы застенчивой красы отчих мест, глубоко воспринятой им в пору простецкого деревенского детства.

Но его трудно назвать только «смоленским писателем», «певцом Смоленщины». Дело не только в том, что тематический круг его творчества неизмеримо шире и разнообразнее «областного материала», но главным образом в том, что по своему общему и основному звучанию творчество его, имея истоком своим малую родину, принадлежит большой Родине, великой советской земле, а в настоящее время великой России с ее необъятными просторами, неисчислимыми богатствами и разнообразной красой - от севера до юга, от Балтики до Тихоокеанского побережья.

Путешественник по признанию юности и скиталец по обстоятельствам нелегкой жизненной судьбы, И.С. Соколов - Микитов, повидавший немало далеких краев, южных и северных морей и земель, всюду пронес неизгладимую память родной Смоленщины. Он остается для своего читателя уроженцем недальних мест среднерусской полосы, человеком, которого читатель признает, как говорится, «по выговору». И может быть, эта особенность сообщает рассказам и очеркам И.С. Соколова - Микитова ту задушевную, доверительную интонацию, которая так подкупает и располагает к нему читателя, а творчество нашего писателя - земляка вновь носит актуальный характер. Оно близко и к аксаковской, и к тургеневской, и к бунинской манере. Однако в его произведениях присутствует свой особый мир: не стороннее наблюдательство, а живое общение с окружающей жизнью.

Об Иване Сергеевиче в энциклопедии сказано так: « Русский советский писатель, моряк, путешественник, охотник, этнограф». И хотя дальше стоит точка, можно продолжить: учитель, революционер, солдат, журналист, полярник. Именно такой уникальный жизненный опыт лежит в основе его творчества.

Произведения И.С. Соколова - Микитова, по справедливости, занимают свое видное место на полках любой библиотеки, общественной и личной. Они написаны певучим, богатым и в то же время очень простым языком. Они дороги всем, кому дороги сокровищница чудесной русской речи, богатства советской литературы.

Книги его - это не только лирический дневник охотничьих и путевых скитаний, написанный вдохновенным художником русского повествовательного слова. Это повесть о богатой и плодотворной жизни, озаренной любовью к природе и самому человеку родной русской земли.

Тема моего реферата «И.С. Соколов-Микитов и Смоленщина». Мне очень понравились некоторые произведения автора, поэтому захотелось узнать больше об этом человеке: что он из себя представлял? Как он жил? О чём писал?

Цель моего реферата - проследить этапы жизни и творчества И.С. Соколова-Микитова на Смоленщине.

Задачи:

1. Познакомится с автобиографией И.С. Соколова - Микитова;

Рассмотреть творческое наследие И.С. Соколова - Микитова Смоленского периода;

Оценить вклад И.С. Соколова - Микитова в развитие Смоленщины;

В исследовательской работе мне помогли следующие издания :

1. Литература Смоленщины. Учебник - хрестоматия по литературному краеведению. 9 класс. - Том 2.

Смирнов В.А. Иван Соколов - Микитов: очерк жизни и писательства.

Соколов - Микитов И.С. На своей земле.

4. Соколов - Микитов И.С. «Автобиографические заметки».

1. Жизненный путь И.С. Соколова-Микитова

.1 Детство писателя

Родился Иван Сергеевич Соколов - Микитов 30 мая 1892 году в семье почетного гражданина, управляющего лесными угодьями богатых московских купцов Коншиных - Сергея Никитьевича и Марии Ивановны Соколовых.

Семья Соколовых прожила в Осеках (под Калугой) три года. Потом из Смоленской губернии приехал старший брат отца, тоже служивший у Коншиных, и уговорил перебраться на родину.

Проходило детство писателя в дореволюционной деревне Кислово, среди родной ему русской природы, в общении с народом, в кругу обычных дел и забот деревенского люда. И эти первые впечатления детства навсегда оставили в душе мальчика глубокую и неугасимую любовь к родному краю, к людям труда, к великодушию, доброте и щедрости русского сердца.

Мальчик рос среди обильной, почти нетронутой природы, в окружении простодушных, добрых и трудолюбивых людей, сердечно радовавшихся каждому гостю, со всяким прохожим и проезжим доверчиво деливших и кров и стол. Первыми, наиболее яркими впечатлениями были впечатления от народных гуляний, красочных сельских ярмарок. Первые услышанные слова - народные яркие выражения, первые сказки - народные устные сказки, первая музыка - крестьянские песни.

Любовь к родному языку, к образной народной речи будущий писатель унаследовал от матери. Мария Ивановна, полуграмотная крестьянка, душевно чуткая и заботливая женщина, изумляла всех удивительным знанием родного языка, народных сказок, небылиц и прибауток; каждое её слово в речи было к месту. Она умела рассказывать просто и понятно для всех. «Каждое слово в ее речи всегда было к месту, всегда имело свой особый смысл и знание, - вспоминал Иван Сергеевич - до конца своих дней удивляла она собеседников богатством народных слов, знанием пословиц и поговорок».

Отец Ивана Сергеевича был мягким, добрым и отзывчивым к людскому горю человеком. Он и в сыне воспитывал эти же качества, с детства приучая его быть честным и справедливым, трудолюбивым и любознательным. Очень часто он брал с собой мальчика в служебные поездки и на охоту. Эти поездки и прогулки с отцом были для ребенка настоящими праздниками. Он любил слушать занятные рассказы отца о лесе и лесных обитателях, его веселые сказки, полные необыкновенных приключений и невиданных чудес. Чем больше подрастал мальчик, тем ближе и понятнее становился ему отец - его первый друг и наставник.

Значительное влияние имел на Ивана его «крестный», старший брат отца. Иван Никитич Микитов был знающим, начитанным человеком, к которому приходили за советами люди из дальних волостей. Еще в молодости он служил в смоленском имении Погодиных (в Ельнинском уезде), куда не один раз наезжал гостить знаменитый русский историк М.П. Погодин. Молодой сообразительный конторщик полюбился старику Погодину, и он не раз возил его в Москву. Под влиянием Погодина «крестный» почтительно относился к книгам, а имена русских великих писателей в их доме были священны.

Счастливые, светлые дни детства, постоянное общение с природой, знание жизни народа - все это не могло не сказаться на творчестве Соколова-Микитова. «Деревенскому миру., окружившим меня простым людям, русской родной природе, обязан я лирическим свойством моего таланта», - писал он впоследствии в «Автобиографических заметках».

1.2 Учеба в Смоленском реальном училище

Когда мальчику исполнилось десять лет, отец отвез его в Смоленск и определил в Александровское реальное училище. «Из привычной лесной тишины, из милого сердцу охотничьего приволья и домашнего спокойного уюта, - рассказывал Иван Сергеевич, - попал в шумный суетливый город, в однообразную, казенную обстановку училища».

Жизнь в городе, ежедневное посещение унылого училища показались ему каторгой. Самым счастливым временем стали поездки домой, в деревню, на зимние и летние каникулы.

Учился юноша посредственно и только по двум предметам - естествознанию и рисованию, которые по-настоящему любил, - неизменно получал хорошие отметки. С четвертого класса он стал увлекаться театром, хотя никакими актерскими способностями не отличался, выступал статистом в различных труппах, приезжавших в Смоленск на гастроли.

Пребывание Соколова - Микитова в училище совпало с трудным для России временем - с поражением первой русской революции и наступившей затем мрачной полосой реакции. Естественно, юноша, чьи симпатии всегда были на стороне угнетенных и обездоленных, не мог оставаться равнодушным к бурным политическим событиям. Он открыто восторгался людьми, которые пытались бороться с реакцией, бывал на конспиративных сходках революционной молодежи, с интересом вчитывался в строчки революционных листовок и прокламаций. По доносу провокатора полиция произвела в его комнате обыск, и «по подозрению в принадлежности к ученическим революционным организациям» Соколов - Микитов был исключен из пятого класса училища с «волчьим билетом».

Изгнание из училища стало крупнейшим переломом, совершившимся в жизни Ивана Сергеевича. От гибели, от обильной печальной судьбы многих отчаявшихся молодых людей спасла его природа, чуткость и любовь отца, помогшего ему в трудный час жизни сохранить веру в людей, в себя и в свои силы.

После изгнания из училища около года Иван Сергеевич в родном Кислово, много и жадно читал. С книгами под головой, накрывшись пропахшим лошадиным потом стареньким армяком, спал под открытым небом, в саду.

Общаясь с людьми, Иван Сергеевич много думал, размышлял. Остро запоминались слова, поражала талантливость простого народа, богатство народного языка. С юношеской пылкостью, болезненно переживал он несправедливость, неравенство людей, ощущал остроту контрастов: бедности и богатства, голода и довольства. И все ближе узнавал и видел многообразную, очень сложную и многоликую жизнь деревни, так мало известную городским людям.

.3 Учеба в Петербурге и судьбоносные знакомства

В 1910 году Соколов - Микитов приехал в Петербург, где поступил на четырехгодичные частные сельскохозяйственные курсы, единственное учебное заведение, где принимали без аттестатов и без «свидетельств о политической благонадежности».

Однако он не чувствовал большого влечения к агрономии и все свободное время отдавал чтению полюбившихся еще в Смоленске книг историка Погодина и Льва Толстого, Горького и Бунина, популярного в те годы А. Ремизова. В произведениях А. Ремизова Иван Сергеевич встретился с миром народных сказок, так хорошо знакомых ему с детских лет. Он пробует писать и сам. Решает бросить курсы и заняться литературой. Этому способствовали и завязавшиеся литературные знакомства.

Однажды в небольшом кабачке на Рыбацкой улице, который охотно посещали студенты и журналисты, Соколов - Микитов познакомился с известным путешественником - натуралистом З.Ф. Сватошем и, несмотря на разницу в возрасте, быстро с ним сдружился. Их связывала общая любовь к природе и страсть к путешествиям. Узнав, что юноша занимается сочинительством, Сватош познакомил его с известным писателем Александром Грином, а несколько позже с А.И. Куприным, с которым у Соколова - Микитова установились теплые дружеские отношения.

А. Грин был одним из первых, кто научил Соколова - Микитова любить и понимать море, которое позже заняло прочное место в его жизни и творчестве. Многие рассказы Куприна он знал наизусть, учился по ним живому языку, точному и лаконичному, покоряющему читателя силой и свежестью своих красок.

Познакомившись с владельцем «Ревельского листка» Липпо, Соколов - Микитов охотно принял предложение стать сотрудником его газеты и зимой 1912 года переехал в Ревель на должность секретаря редакции. На первых порах газетная работа всецело захватила начинающего писателя - он работает фельетонистом, секретарем редакции, ежедневно сочиняет передовицы, корреспонденции на самые различные темы, выступает как автор небольших рассказов и очерков.

Ревель в те времена был довольно оживленным морским портом. Жизнь вблизи моря еще больше обостряла желание дальних странствий.

Дьякон из церкви Николы Морского, приносивший в газету заметки, узнав о страсти к морю Соколова - Микитова, через связи в военно - морском штабе помогает ему устроиться матросом на посыльном судне «Могучий». На нем и уходит в свое первое морское плавание Соколов - Микитов. Впечатление от него было потрясающим, оно и утвердило юношу в решении стать моряком и положило начало его морским скитаниям.

Соколов - Микитов избороздил почти все моря и океаны, побывал в Турции, Египте, Сирии, Греции, Англии, Италии, Нидерландах, Африке. Он молод, полон сил и здоровья: «Это было самое счастливое время моей юношеской жизни, когда я сходился и знакомился с простыми людьми, а сердце мое трепетало от полноты и радости ощущения земных просторов». И где бы он ни был, куда бы ни забрасывала его матросская судьба, прежде всего интересовался жизнью простых людей труда.

С теплым чувством вспоминал он потом эти годы, когда «сердце трепетало от полноты и радости ощущения земных просторов». Так родились его «морские рассказы», в которых столько солнца, соленого ветра, пейзажей, чужих побережий, шума восточных базаров, живых портретов людей, с которыми сближало повседневное трудовое ремесло.

Первая мировая война застала Соколова - Микитова в заграничном плавании. С великим трудом удалось ему вернуться в Россию. По возвращении несколько месяцев он провел у родных на Смоленщине, а в начале 1915 года возвратился в Петроград. Идет война и молодой человек решает отправиться на фронт, для чего поступает на курсы братьев милосердия. Однако весь свой досуг юноша по-прежнему отдает литературным занятиям.

В 1916 году в литературно - художественном сборнике «Пряник», изданном А.Д. Барановской в пользу осиротевших детей, были напечатаны рассказы И.С. Соколова - Микитова «Торопь вешняя», «Кукушкины дети». В этом сборнике, состоявшем из произведений второстепенных и малоизвестных писателей, принимали участие и такие писатели, как А. Блок, С. Есенин, А. Ахматова.

В том же 1916 году была напечатана первая сказка Соколова - Микитова «Соль Земли». Написанная по мотивам русского фольклора, она раскрывала извечную тему народного счастья, выражала чаяния писателя о времени, когда в лучах незаходящего солнца исчезает все темное и злое на земле.

Кроме этой большой темы, была в сказке и другая - о том, что все явления в природе взаимосвязаны и нарушать гармонию этой взаимосвязи нельзя, так как одно без другого обречено на гибель: «где вода - там и лес, а где лес повырубят - там и вода усыхает».

Покинув курсы, Соколов - Микитов добровольцем уходит в действующую армию. Его назначают санитаром в санитарно - транспортный отряд принцессы Саксен - Альтенбургской, в котором царят пронемецкие настроения. Командование, не стесняясь, потакало явным и тайным немецким агентам. Соколов - Микитов открыто возмущался предательством и после нескольких стычек с начальством был отчислен из отряда.

Окончив курсы авиамотористов, он попадает в «Эскадру воздушных кораблей» младшим мотористом на бомбардировщик «Илья Муромец», командиром которого был известный летчик, смоленский земляк Глеб Васильевич Алехнович.

В очерке «Глебушка», написанном в газете «Биржевые ведомости», Соколов - Микитов так писал о своем командире: «Много авиаторов стали авиаторами на фу - фу, из - за моды, случайно. У Глебушки же птичья кровь. Глебушка родился в птичьем гнезде, ему отроду летать написано. Отнимите у поэта песню, у Глебушки летание - пожухнут оба».

Соколов - Микитов был одним из первых русских писателей на заре воздухоплавания, разрабатывающих в литературе «летный пейзаж». Он дал художественное описание земли с высоты птичьего полета, рассказал о необыкновенных ощущениях покорителей неба: «Полет - плавание, только воды нету: смотришь вниз, как смотрел на опрокинутое в зеркальной глади облачное небо. Это пробуждение «птичьего» в человеке, дающее ощущение необыкновенного счастья, доисторическое воспоминание о времени, когда и человек на собственных крыльях летал над дремучей землею, покрытой водой и лесами».

После Февральской революции И.С. Соколов - Микитов как депутат от фронтовых солдат приезжает в Петроград. Его переводят во 2-й Балтийский флотский экипаж. Все лето и осень 1917 года он живет в Петрограде, волей судьбы оказавшись в самой гуще политических событий. Он выступает на солдатских митингах и рассказывает о неприглядной правде войны, печатает фронтовые очерки и зарисовки в прогрессивных газетах и журналах. В то же время он охотно посещает литературные диспуты, продолжает встречаться с А. Грином и М. Пришвиным.

М. Пришвин работал в газете «Воля народа» и редактировал литературное приложение «Россия в слове», сотрудничать в котором пригласил и Соколова - Микитова. Постоянное общение друг с другом, споры о воспитательном значении литературы, отрицательное отношение к войне, которую оба видели своими глазами, считали враждебной человеку, а потому враждебной жизни вообще, - все это еще больше сблизило писателей, упрочило их отношения.

В горячие Октябрьские дни Соколов - Микитов, захваченный революционными событиями, слушает выступления В.И. Ленина в Таврическом дворце, встречается с A.M. Горьким. Горький сочувственно отнесся к его литературным опытам, помог добрым советом, и с этих пор для Ивана Сергеевича ясно, что литература - основное дело его жизни.

Революция стала окончательным переломом в его жизни: Соколов - Микитов стал писателем. Он воплотил свое неуклонное стремление к странствиям, живой интерес к людям, встреченным на путях жизни, в точной и выразительной прозе увлеченного и увлекающего повествователя. Бездонные скитания в чужих краях с неугасимой в душе тоской по родине дали ему материал для «Чижиковой лавры» - горестной повести о людях, силой различных обстоятельств заброшенных на чужбину.

Прекрасное знание русской смоленской деревни - и в ее дореволюционные времена, и в начальные годы октябрьского становления - запечатлено в целой серии рассказов о людях старой новой души, о коренных переменах, происходящих в сельской глухомани, о борьбе противоречивых и враждебных друг другу начал в сознании ее жителей. Автор так говорит об этом периоде своей творческой биографии: «В те годы я очень близко был связан с деревней, охотился, много бродил с ружьем и кое-что записывал, в шутку и всерьез, «с натуры». Как всегда, меня поражали жизнестойкость русского человека, его природный юмор, ум, склонность к выдумке».

В начале 1918 года Соколов - Микитов демобилизовался и уехал на Смоленщину. Он и интересом приглядывался к тому новому, что входило в жизнь деревни, ощутимо меняя ее облик.

С ружьем за плечами бродил он по лесным дорогам родного края, охотно посещал окрестные деревеньки, примечая и записывая все, что позже послужит ему материалом для таких циклов рассказов, как «На речке Невестнице», «По лесным тропам» и своеобразных «Записей давних лет».

В 1919 году Соколов - Микитов учительствовал в Дорогобужской городской неполной средней школе Смоленской области, куда перебрался со своей семьей. Несмотря на отсутствие учительского опыта, он быстро подружился с ребятами. На занятиях по литературе он очень понятно и содержательно говорил о произведениях классиков русской литературы, а также рассказывал о заморских странах и забавных охотничьих приключениях.

Ему очень хотелось создать настоящий детский журнал, в котором непосредственно участвуют дети: сами пишут, сами рисуют и сами редактируют. Его увлекла мысль организовать «детскую коммуну», увлекла настолько, что он написал и в предельно короткие сроки осуществил издание небольшой книжечки «Исток - город», в которой защищал и развивал идею гармоничного воспитания молодежи.

Эта маленькая книжка, по словам писателя, могла положить начало его педагогической карьере, но, чувствуя, что ему не хватает знаний, опыта и умения, он отказался от мысли стать учителем. Его вновь потянуло странствовать, захотелось увидеть море, по которому он скучал все это время.

Весной 1919 года по приглашению товарища и однокашника, смоленского земляка Гриши Иванова, в качестве уполномоченных «Предпроделзапсевфронта» они в собственной теплушке отправились на юг в хлебные края. Не раз путешественники были на волосок от смерти. В Мелитополе они чудом вырвались из лап захвативших город махновцев, под Киевом попали в плен к петлюровцам, сидели в контрразведке деникинского генерала Бредова.

Соколову - Микитову с трудом удалось пробраться в Крым и поступить матросом на небольшое старое судно «Дых - Тау». Вновь начались морские скитания. Вновь побывал он во многих азиатских, африканских, европейских портах.

В конце 1920 года на океанском судне «Омск», загруженном хлопковым

семенем, Соколов - Микитов отправился в Англию. Когда «Омск» прибыл в

Гуль, выяснилось, что самозваные белогвардейские власти тайком от

матросов продали пароход англичанам, а Соколов - Микитов вместе со

своими товарищами, русскими моряками, оказался в чужой негостеприимной стране без средств к существованию.

Более года прожил Иван Сергеевич в Англии. Не имея постоянной работы и крова над головой, скитался по ночлежным домам, перебиваясь случайными заработками, он на собственном горьком опыте убедился в несправедливости и враждебности чуждого ему мира.

Весной в 1921 году ему удалось перебраться из Англии в Германию, в Берлин, который был переполнен русскими эмигрантами.

В 1922 году в Берлин из России приехал A.M. Горький. К нему, как очевидцу последних событий на Родине, потянулись эмигранты. Вместе с А.Н. Толстым отправился к Горькому и Соколов - Микитов. Горький одобрил намерение Соколова - Микитова при первой же возможности выехать в Россию и обещал оказать ему содействие. И летом того же года необходимые документы были получены и Соколов - Микитов с письмом Горького к Федину на небольшом немецком пароходике отбыл в Россию.

Летом в 1929 году он вместе с исследователями Севера был в экспедиции в Ледовитом океане (циклы «Белые берега» и «У края земли»), в 1930 году на Земле Франца Иосифа, зимой 1931 - 32 гг. - в экспедиции, организованной для спасения потерпевшего аварию ледокола «Малыгин» («Спасение корабля»), в 1933 году - в Мурманском и Северном краях, участвовал в экспедиции по подъему в Кандалакшской губе ледокола «Садко», затонувшего в 1916 году.

Словом - всюду, где в борьбе с суровой природой ярко проявляются мужество, твердость, настойчивость характера, он, следуя зову своей неуемной в поисках натуры и писательскому долгу, всегда был в первых рядах. Верный друг завоевателей еще мало освоенных пространств, он вместе с ними и в нехоженой тайге с охотничьим ружьем за спиной, и в кабине пилота, и в избушках зимовщиков дальнего Севера.

В марте 1941 года Соколов - Микитов поселился в д. Морозово недалеко от Ленинграда., где и застала его война. Иван Сергеевич, не принятый по возрасту в ополчение, остался коротать голод и холод в деревне.

В июне 1942 года ему пришлось вместе с семьей эвакуироваться на Урал, где Соколов - Микитов поселился в Перми и служил в управлении лесного хозяйства. За время эвакуации он подготовил и сдал в издательство сборник рассказов и очерков «Над светлой рекой», очерки «На земле» и «День Евдокии Ивановны» и другие.

.4 Последние годы жизни писателя

Последние двадцать лет жизни И.С. Соколова - Микитова были связаны с Калининской областью. Здесь, в Карачарове на Волге, в ста шагах от воды, на краю леса стоял его простой бревенчатый домик. Очень часто приезжали к писателю гости, его друзья - литераторы, путешественники, полярные исследователи. [Приложение 6]

В последние годы своей жизни писатель охотно возвращается к теме русской деревни предреволюционного и переходного времени - к народным сказкам, записям бесед с тружениками земли, к сжатым и метким зарисовкам встреч, разговоров, к портретным и речевым характеристикам.

В 1965-1966 гг. вышли в свет 4 тома собрания сочинений И.С. Соколова - Микитова, в которые вошло все наиболее значительное, созданное писателем за пятьдесят с лишним лет его литературной деятельности.

Оказавшись к середине шестидесятых годов почти в полной темноте из - за потери зрения, Иван Сергеевич не прекращал работать. Писать он не мог, не видел строчек, но память его по-прежнему, оставалось светлой. Вращались диски записывающего аппарата, звучал над столом глуховатый голос писателя. Ложились на ленту слова. [Приложение 7]

В 1969 году была издана его книга «У светлых истоков», в 1970 году - «Избранное», а также новые книги для детей.

За плодотворную литературную деятельность И.С. Соколов - Микитов был награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени, медалями.

Умер Иван Сергеевич Соколов - Микитов 20 февраля 1975 года в Москве. Похороны были скромны, без оркестра и больших громких речей: он не любил их и при жизни.

Через сто дней скончалась его жена, Лидия Ивановна. Их прах захоронили в одной могиле под Ленинградом (ныне Санкт - Петербургом).

Иван Сергеевич Соколов - Микитов прошел сложный жизненный путь. Но из всех испытаний он выходил окрепшим умственно и духовно.

Путешественник по призванию юности и скиталец по обстоятельствам нелегкой жизненной судьбы, И.С. Соколов - Микитов, повидавший немало далеких краев, южных и северных морей и земель, всюду пронес с собой неизгладимую память родной Смоленщины.

2. Творчество И.С. Соколова - Микитова

.1 «Елень». «Детство»

микитов писатель произведение

.2 «Медовое сено»

В рассказе «Медовое сено» И.С. Соколов - Микитов изложил, по сути своей, очень грустную историю болезни и смерти деревенской девушки Тоньки, на долю которой выпала нелегкая судьба.

После разорительной поездки в Сибирь за лучшей долей, умер ее отец Федор Сибиряк. Мать ее, Марья, после смерти мужа в самое голодное время нашла в себе мужество и силы - устояла, выжила и детей спасла от голодной смерти, но от нужды и горя оглохла и оглупела. И пришлось Тоньке самой впрягаться в работу. И хотя ни красотой, ни статью, ни хорошим характером бог Тоньку не обидел, но доли не дал, замуж Тонька выйти не смогла - беден был вдовий двор.

Еще с зимы ездила она с деревней за реку в лес поднимать из снега дровянку, ворочала в лесу, вровень с мужиками, надорвалась, стала сохнуть и с тех пор слегла. С каждым днем чувствовала, как подступает к ней близкий конец, и прощалась со всем окружающим миром: ждала весеннего солнышка, в последний раз видела весну. Тонька прощалась с домашними работами: все что-нибудь делала, пока была сила, - зиму пряла, тянула тонкими своими пальцами кудель, чистила картошку, готовила себе смертное, как раньше готовила приданное.

Тонькино жизнеповедение перед смертью - это не жертвенность, она очень хотела жить, а трезвое понимание простой деревенской девушкой своей ненужности в жизни. Прощаясь с жизнью, она не впала в отчаяние, а любовалась весенним буйством зелени - теплотой, солнцем, наливающейся в полях рожью и медовым запахом сена. «Она долго сидела под березами, прощаясь с зеленым, родившим и вскормившим ее миром. А много было в этом сверкающем, счастливом мире такого, как она сама».

В рассказе много и других персонажей: откровенные бабы, которые, не стесняясь и не боясь опечалить Тоньку, говорили ей о раннем конце; Тонькин дядька Астах, лохматый, черный и беззаботный мужик, который ругае баб за их откровенность; подружки Тоньки, которые, чтобы угодить ей, весь лес облазили в поисках малинки; Тонькин жених Оська, жадный до приданного, укативший в Москву; никто не ведает, дрова ли, Оська ли уложили ее в болезнь. Деревня полна жизни, и даже на погосте, куда забредает Тонька, ее встречает вечная жизнь: «Под березами над Иван - да - Марьей гудит желтобрюхий шмель, и качаются под его тяжестью желто - лиловые цветы», от зеленого молодого сена наносит погретые солнцем медовые ветерки. А когда случается самое страшное, день так могущественно солнечен и ясен, что смерть не может омрачить его: «Через речку перейти, разувшись, ступая по холодному, засыпанному камушками, игравшему золотыми узорами дну… Утро было золотое; как бескрайнее синее море, дымилась и просыпалась земля. И ничтожно малым, совсем потонувшим в зыблющемся синем и блистающем мире казался гроб Тоньки, колыхавшимися на плечах девок. А точно для того, чтобы выразить всю силу этого блистающего, просторного и навеки нерушимого мира, всю дорогу заливались над девками жаворонки, невидимые в высоком небе».

Писатель отдает должное ушедшему человеку, который даже в смертном недуге своем не мог «оставаться без заботы», и все что-нибудь делал, «пока была сила», на пользу людям.

Но писателя, как и сам народ, не обезоруживает утрата, если она естественна. Земля и земные заботы о жизни дают ему силы перебороть горесть, чтобы идти вперед по земным дорогам, и видеть мир в его радостях.

В пейзаже И.С. Соколова - Микитова, где писатель, казалось бы, волен в вымысле более чем где-либо, мы никогда не встретим вычурности, желания поразить необычностью: «Дозревают яровые, и еще не все убраны луга. Чистое и ясное утро. Летит паутина. Паутиной накрыты лозняки по канавам, верхушки нескошенных перезрелых трав. Высоко в небе купаются ласточки, режут воздух стрижи. Клочья тумана плывут над низиной, над заросшей ольховником тихой рекою. К мокрым от росы сапогам липнут семена перезрелой травы. Из - под короткой стойки легавой собаки с треском вылетает перелинявший тетерев - косач. Высоко - высоко в небе канючит ястреб - канюк. В прозрачной тишине утра слышны голоса».

Главное свойство пейзажа Соколова - Микитова, пришедшее к нему от старых русских мастеров, заключается в его тонком и точном подчинении основной мысли. Пейзаж становился у писателя частью идейно - художественной структуры рассказа, очерка или повести. Используя нехитрые на первый взгляд художественные средства, писатель добивался удивительных результатов, он как бы приобщал читателя к вечному и радостному жизнетворчеству, к щедрой самосозидающей природе и течению народного бытия.

.3 «Камчатка», «Цыган»

Рассказ «Камчатка» о том, как смоленские мужики на Камчатку собрались ехать. «Слух такой прошел о чудесной земле Камчатке. В деревне слух бежит неуследимо, как ветер в лесу, чуть шелохнет - уж говорит лес от края до края».

Писатель с доброй усмешкой рассказывает нам, как рос и ширился слух о Камчатке, который принес кузнец Максим, ездивший в город за железом: «Вот, братцы мои, видел я на станции человека, очень человечек верный, говорил он мне, что приехали на станцию люди, скликают народ на Камчатку. Дают на рыло по пятьдесят червонцев, дорога туды и сюды, а ехать через всю Сибирь на два года. Ситного - сколько хочешь! А нужны мужики на Камчатку копать золото. Дело простое».

Загорелись мужики, от извечной ли тоски русской души по путям и далям, или просто заела лихая скука, или надежда на сытую жизнь и заработки поманили (эту зиму мужики до мозолей отсидели себе зады), а тут харч казенный - ешь, сколько влезет, и дело самое плевое - копать золото. Не зевай, ай - да, ребята! Оголтела, зашевелилась деревня: точно бес вставил мужикам острые шилья. Пришел тот день, собрали мужики кошельки, захватили на денек хлеба - харч ведь казенный! - и ай - да!

«Уж как там ходили - неизвестно. Только на третий день был дома мой кум и приятель Васька, а на четвертый по-прежнему вышли на охоту раным - рано. И когда, подманив на свист глухую тетерку, с удачной охотой остановились мы отдохнуть под старой елью и развели огонь, узнал я от Васьки правду.

Приходим, а там ничего, никакой этой конторы. Милиция переполошилась - думала, идет банда. «Чего вы?» - спрашивают. «На Камчатку?» - «Угу!» - говорят.
Набралось нас на станции народу с полсотни, - продолжает Васька, прожевывая сало, - ходим, шарим. Под вечер - бац! Окружили нас: «Изволь сдаваться!», заперли в сарай, ночь проморили, утром к допросу: «Зачем произвели скопление?» Тут мы все по чистой: «Так и так, говорим, пришли записываться на Камчатку». - «Белены объелись?! Какая Камчатка?» Ну, видят сами, никакой тут банды, все люди мирные, посмеялись и нас по дворам. «Идите, говорят, не дурите, невежество такое при революции недопустимо!» Так исходили ночь переночевать.
Ну, что, - улыбаясь, говорю Ваське, - теперь веришь в Камчатку?
А кто ее знает, - отвечает серьезно Васька, - дело простое! Слышно - ни пахать, ни сеять. Счастливый край!

«Мне вдруг самому начинает казаться, что все возможно, что где-то есть, существует сказочная счастливая земля Камчатка», - заключает свой рассказ автор. Вековое стремление к «земле обетованной», к стране «с молочными реками и кисельными берегами» показывает писатель в этом своем произведении.

В «небольшом рассказе Цыган» писатель воспроизводит сцену самосуда над цыганом - конокрадом. В деревне объявились конокрады. У лысого Гаврика двух коней увели со двора. А через неделю мужики повстречали в лесу двух цыган. Один по дороге удрал - не догнать мужику цыгана в поле! А другого привели в деревню на суд и расправу. Васька Артюшков вышел за ворота и увидел, как бежит вдоль улицы Кузьма Князьков, нараспашку рот, и зовет всех конокрада бить. За Князьковым - Гришка Евменов, за Гришкой - сам Чугунок. Васька, как был, шубейку на одно плечо - туда. Народ грудом. А из народа слышно: гак да гак! - будто колют дрова. Били цыгана, грозились убить, допытывались, где кони. Он молчал, как каменный, Привели Лексу - он был «свой цыган», лет двадцать как на деревне угнездился, знал в округе всех, конокрадов. Но Лекса не помог - наоборот, сказал, что цыган своего брата не должен выдавать, хоть шкуру сдирай, хоть пятки жги, и ушел прочь. Конокрада били до вечера: лежал тот цыган на полу, мордой вниз, по бороде красные пузыри. Наконец, сознался, где кони. Только в одном уперся - сообщников никого не назвал. Мужики коней привели не ели кони три дня - кожа да кости. Опять стали бить цыгана. Разъяренные крестьяне уже готовы убить его. Ведь конокрад извечный враг мужика. Но цыган, заговорив, попросил: «Пустите, братцы, я вам на гармонье сыграю!». Ему принесли гармонь. Цыган кровь на морде ладонью протер, гармонь на коленку и по ладам - как серебро. И набежали слушать цыгана со всей деревни бабы. Играл цыган час, играл два - до поздней темной ночи. Три дня не отпускали цыгана бабы. Поднялся цыган… и пошел. Так и ушел цыган, и не узнал никто, кто был и откуда.

Ушел цыган, а помнили долго: эх за такую игру и двух коней позабыть не жаль! И первые же звуки музыки возвращают озверевшим людям утраченное человеческое обличье. Исчезают жестокость и озлобленность, уступая место доброжелательности и уважению к мастерству. Писатель как бы говорит: трудящийся человек по природе своей добр и благодарен, восприимчив к прекрасному, и только тяжелые, нечеловеческие условия бесправного существования в обществе, где меньшинство живет за счет безжалостной эксплуатации народных масс, порождают в нем злобу и ожесточенность.

Неутомимая жажда скитаний по просторам родины, стремление больше видеть, узнать, общаться с людьми различных профессий ведет писателя, как неутомимого путника по всем направлениям географической карты. И всюду этот неутомимый следопыт необжитых мест - чудесный знаток звериных и птичьих повадок, верный товарищ в пути и любознательный собеседник - остается приметливым наблюдателем не только пленительного климатического разнообразования дорогой его сердцу родины, но и проникновенным отобразителем человеческих судеб и характеров. Можно сказать больше: человек мужественных и романтических профессий - геолог, летчик, моряк, полярник и первооткрыватель - становится в центре его писательских интересов.

Главная художественная черта И.С. Соколова - Микитова - писать о том, что самим обжито, вошло в душу, согрело сердце. Именно этим объясняется сразу покоряющая читателя фактическая и психологическая достоверность его произведений, их поэтическое обаяние.

Заключение

Когда я читаю произведения И.С. Соколова - Микитова, ни на одну минуту меня не покидает ощущение, что все герои - друзья - приятели автора, во всяком случае, - его хорошие знакомые, о которых он знает решительно все, но рассказывает только самое главное, выражающее их человеческую суть. Недаром большинство рассказов написано от первого лица. И это не просто литературный прием, а авторское ручательство за полную правдивость рассказываемого.

И.С. Соколов - Микитов пишет сдержанно и лаконично. Скупыми изобразительными средствами передает он тончайшие движения человеческой души, воспроизводит неброские, но надолго оставшиеся в памяти картины русской природы.

Как добрый волшебник, писатель делает самое обычное непримечательное вдруг зримым и интересным. В его изображении простой паучок превращается в «живой драгоценный камушек» и надолго остается в памяти ребенка, а скромный полевой цветок приобретает такую притягательную силу, что хочется немедленно отправиться на лесную полянку, чтобы насладиться нежной его красотой, которую как бы мимоходом, невзначай дал почувствовать в своем рассказе писатель. Читаешь и ждешь: вот - вот застучит над головой дятел или выскочит зайчишка из - под стола, так это у него все здорово, по-настоящему рассказано.

Из книг Соколова - Микитова я узнала много интересных и полезных для себя вещей. Писатель вводит нас в мир природы, приучая зорко вглядываться в окружающую жизнь, подмечать закономерности, которые лежат в основе важнейших жизненных процессов и при этом он никогда не поучает. Он просто приучает нас наблюдать и удивляться тому, что неожиданно открывается взору.

Особенность писательского дара Соколова - Микитова заключается в том, что автор ничего не выдумывает, не изобретает, не ищет сложных сюжетных построений, а непосредственно входит в течение жизни, говорит о том, что было на самом деле, повествует о людях и событиях, действительно существовавших или существующих. Но, как истинный художник, по-своему избирает и компонует обстоятельства, окружает их настолько ярко нарисованной бытовой и природной средой, что все самое будничное и обиходное становится явлением высокочеловечного искусства, к тому же проникнуто мягким, как бы светящимся изнутри лиризмом.

Книги Ивана Сергеевича Соколова Микитова необходимы читателям любого возраста. В них огромный запас добра и любви к людям, к природе, к живой прелести жизни. Именно по-этому имя Ивана Сергеевича Соколова Микитова не забыто. В деревне Полднево Угранского района открыт музея писателя.

Проводятся конкурсы имени Ивана Сергеевича Соколова Микитова Например, 30 мая 2011 года в деревне Полднево Угранского района состоялось подведение итогов областного конкурса литературных творческих работ среди детей, посвященного творчеству И.С. Соколова-Микитова.

февраля 2005 года Смоленской областной детской библиотеке было присвоено имя замечательного русского писателя, нашего земляка И.С. Соколова-Микитова.

Литература

.Литература Смоленщины. Учебник - хрестоматия по литературному краеведению. 9 класс. - Том 2. - Составление. Методические материалы. Г.С. Меркин. - Смоленск: ТРАС - ИМАКОМ, 1994. - 528 с.

Смирнов В.А. Иван Соколов - Микитов: очерк жизни и писательства. - М. - Сов. Россия, 1983. - 144 с.
Соколов - Микитов И.С. На своей земле. - Издательство «Маджента», 2006.
Соколов - Микитов И.С. «Автобиографические заметки». - Издательство
«Москва», 1966. С. 635 - 642.
Соколов - Микитов И.С. «Былицы», - Смоленск, 1962. - 175 с.
Соколов - Микитов И.С. «Камчатка», - Смоленск, 1962. - 52 с.
Соколов - Микитов И.С. «Медовое сено», 1979. - 333 с.
Соколов - Микитов И.С. «Цыган», - Смоленск, 1962. - 71 с.
Жизнь и творчество И.С. Соколова - Микитова. - Москва, 1984.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Женский портал Флеро