Рассказ Леонида Андреева «Кусака» о сострадании, ответственности человека за тех, кого он приручил. Впоследствии эта идея была сформулирована и представлена миру в виде афоризма другим мастером слова, французским писателем А. де Сент-Экзюпери. Автор рассказа призывает почувствовать боль страдающей живой души бездомной собаки.
История создания и описание рассказа
История бездомной собаки рассказана сторонним наблюдателем. Кусака выросла и стала взрослым псом вопреки безжалостным обстоятельствам, в которых оказалась. Собака не имеет дома и всегда голодна. Но главное, что ее преследует - это жестокость людей, сильных, имеющих возможность обидеть слабое животное. Кусака мечтает о ласке и однажды она отваживается ее принять, но в результате получает удар сапогом в живот. Она больше никому не верит. Однажды, оказавшись в саду чужой дачи, собака кусает девочку, которая хочет ее приласкать. Так она знакомиться с семейством дачников и становится здесь «своей» собакой.
Доброе отношение и ежедневная еда изменяют не только жизнь, но и характер бездомного животного. Кусака становится ласковой, охраняет дачу и веселит новых хозяев своей смешной радостью. Однако наступает осень, девочка Леля вместе с семьей уезжает в город, оставив четвероногого друга на брошенной даче. Рассказ заканчивается тоскливым воем бездомной и никому больше не нужной Кусаки.
Главные герои
Л. Андреев писал, что, сделав главной героиней рассказа собаку, он хотел донести до читателя мысль, что «все живое имеет одну и ту же душу», а значит, одинаково страдает и нуждается в сострадании и любви. Кусака имеет верное сердце, умеет быть благодарной, отзывчива к ласке и способна к любви.
Другая героиня рассказа, девочка Леля, напротив, не ценит верность, ее любовь эгоистична и непостоянна. Девочка могла бы быть лучше, в ней есть хорошие нравственные задатки. Но ее воспитанием заняты взрослые, для которых благополучие и спокойствие важнее таких «мелочей», как сострадание и ответственность за слабого и доверившегося им существа.
Анализ рассказа
В письме к К. Чуковскому Леонид Андреев пишет, что произведения, вошедшие в сборник, объединены одной идеей: показать, что «все живое страдает одними страданиями». Среди героев рассказов есть люди разных сословий и даже бездомная собака, но, как часть «живого», все они объединены «великим безличием и равенством» и одинаково вынуждены противостоять «громадным силам жизни».
Писатель показывает разницу между жалостью, замешанной на сиюминутных эмоциях, и настоящим живым и деятельным состраданием. Эгоизм девочки и ее родных очевиден: они рады, что смогли приютить бездомное животное. Но эта радость не основана на ответственности и во многом исходит из тех соображений, что собака скрашивает загородную жизнь дачников своим неумелым и безудержным проявлением радости. Нет ничего удивительного, что жалость к бездомному животному легко переходит в безразличие при одной только мысли о личных неудобствах от проживания собаки в городском доме.
Рассказ, кажется, мог бы стать историей с хорошим концом. Наподобие тех, которые есть в святочных рассказах. Но Л. Андреев ставит целью разбудить совесть людей, показать жестокость безразличия к страданиям слабого существа. Писатель хочет, чтобы человек принял боль чужой души, как свою. Только тогда он сам станет добрее, приблизиться к своему высокому призванию - быть человеком.
Андреев "Губернатор" - сочинение "Сочинение по рассказу Андреева «Губернатор»"
В начале 1906 года в социал-демократическом журнале «Правда» был напечатан рассказ Андреева «Губернатор». Действие рассказа происходит в провинции, но легко угадывается намек на события 9 января в Петербурге. Центральный персонаж произведения повинен в расстреле рабочей демонстрации. Однако автора интересуют не события, а душевное состояние губернатора, казнящего себя внутренним судом. Мучительный самоанализ доводит его до того, что он сам отправляется навстречу смерти, на пули террористов.
Прогрессивная критика (Горький, Луначарский), высоко в общем оценивая рассказ, отмечала в нем нарочитость некоторых ситуаций (сон губернатора наяву), абстрактно-гуманистическое сострадание к виновнику гибели рабочих, слащавость (образ гимназистки). Трудно, однако, согласиться с теми критиками, которые в слащавом письме гимназистки усматривают «авторское сочувствие к раскаявшемуся грешнику».
Есть в рассказе и мотив осознания губернатором неотвратимости возмездия, не случайно произведение заканчивается символическим образом «грозного Закона-Мстителя». Это, пожалуй, основное в рассказе, хотя и выражено расплывчато и смутно. Тема возмездия царским жандармам нашла отражение во многих произведениях как русской, так и украинской литературы, и рассказ «Губернатор» занимает в этом отношении одно из заметных мест. Некоторые исследователи считают, что он в какой-то степени явился толчком к созданию этюда М. Коцюбинского «Неизвестный». Бросается в глаза общность не только темы, но и художественных приемов: раскрытие психологии человека перед казнью. Однако эти произведения и очень существенно отличаются одно от другого: у Андреева показаны переживания губернатора, приговоренного террористами к расстрелу, у Коцюбинского — исповедь террориста накануне убийства царского сановника.
Вряд ли стоит, однако, так резко противопоставлять рассказ Андреева и этюд Коцюбинского, как это делает, к примеру, П. Колесник. Ведь если Неизвестный, убивая губернатора, выполнил волю народа, то и персонаж рассказа Андреева осужден на смерть народом. Самыми беспощадными судьями губернатора были люди наиболее трудной жизни — женщины, жены и матери рабочих с самой нищей улицы Канатной: «Быть может, именно в женской голове зародилась мысль о том, что губернатор должен быть убит».
Решение темы у Андреева и Коцюбинского различно, но оба писателя нередко прибегали к сходным приемам. В «Губернаторе» и в таких произведениях Коцюбинского, как Неизвестный», «220», «Смех», есть элементы символизма и экспрессионизма. Не всегда мы найдем в них четкую мотивировку поступков. Писатели прибегают к условным приемам, показывая резкие, внешне не мотивированные изменения в сознании героя. Так, пан Чубинский («Смех» Коцюбинского), присмотревшись к служанке Варваре, вдруг понял ее трудную жизнь и оправдал её ненависть к хозяевам. Так и андреевский губернатор вдруг признал, что стрелять в голодных не является государственной необходимостью. И все же, при некотором сходстве творческой манеры, рассказы Коцюбинского полемичны по отношению к андреевским, ибо в них прежде всего подчеркнута идея справедливой мести народа, тогда как для Андреева в первую очередь важен психологический момент, переживания человека вообще, вне его социальных связей.
.Андреев-художник обладал трагическим мировосприятием, сочетавшимся с ярким общественным темпераментом. Бунтарство, неприятие мира в его бытийном и конкретно-социальном обличье, — одно из основных свойств его героев. В ранний период творчества на первый план выступал социальный протест.
В литературе рубежа веков не был еще отчетливо проявлен образ нового деятеля русской жизни, но его присутствие живо ощущалось многими чуткими художниками, в том числе и Андреевым. В рассказе с иносказательным заглавием «В темную даль» (1900) юноша, порвавший с буржуазной семьей и уже потрепанный жизнью, возвращается в отчий дом. Однако взаимопонимание установить невозможно, и он вновь покидает его, чтобы продолжить борьбу с старым миром.
«Хорош этот Николай, ушедший в темную даль! — писал Горький. — Он, действительно, орленок, хотя и пощипанный!». Горькому хотелось увидеть в творчестве товарища также проявление света —изображение самой борьбы, но тот не ставил пред собою подобной задачи.
Как писатель Андреев стремился не столько к показу жизненных коллизий, сколько к воссозданию настроений, возбуждаемых ими. Характерна одна из первых попыток в этом плане. «Бунт на корабле» (1901) должен был воспроизвести, по словам автора, не само восстание (он признавался, что не знает «языка бунтующих»), а атмосферу, эмоциональный настрой, царящие на корабле и предвещающие «зарождение, развитие, ужас и радость бунта. Без слов <...> одни зрительные да звуковые ощущения».
Ранние рассказы вызывали чувство беспокойства, тревоги, острое ощущение близящейся катастрофы. Горький ждал поворота Андреева от «голого настроения» («Бунт на корабле», «Набат» и пр.) к животрепещущей действительности, но Андреева-художника влекла к себе не конкретно-историческая, а философски-этическая и бытийная сущность изображаемого. «Жизнь Василия Фивейского» (1904) — вершина «набатных» вещей писателя — посвящена трагизму утери веры в разумное мироустройство.
Судьба сельского священника воскрешает в памяти судьбу библейского Иова. Сколько бед обрушилось на него: один сын тонет, другой родится идиотом, пьет с горя жена, а затем гибнет от пожара.
Личные несчастья, к которым присоединяются несчастья прихожан («...у каждого страданий и горя было столько, что хватило бы на десяток человеческих жизней»), лишь укрепляют дрогнувшую было веру в высшую справедливость и в высший смысл человеческого существования. Андреев выступает как психолог, искусно сочетающий крушение веры героя с настигающим его безумием. Василий начинает чувствовать себя испытуемым богом избранником: он призван облегчить страдания людей.
Но возвышенность мыслей и чувств героя сталкивается с жизненной правдой: нет справедливости ни на земле, ни на небе. Чудо, в возможность которого верил священник, не свершилось, ему не удалось воскресить умершего бедняка. И новый Иов возмутился: если он не может облегчить участь людей и страдает сам, то зачем же он верил? И если нет высшего Промысла, то нет и оправдания тому, что свершается на земле. «В самых основах своих разрушается и падает мир».
Борьбу с религиозным сознанием Андреев считал первоочередной задачей современной литературы. Когда в конце 1903 г. в «Журнале для всех» появилась статья с проповедью религиозного идеализма и с выпадами против марксизма, писатели-знаньевцы, сотрудничавшие в журнале, выступили с коллективнымпротестом. В дальнейшем высянилось, что для одного из организаторов этого протеста, В. Вересаева, прежде всего был неприемлем выпад против марксизма.
Андреева же возмутила защита религии. Он писал редактору: «Как ни разнятся мои взгляды с взглядами Вересаева и других, у нас есть один общий пункт, отказаться от которого — значит на всей нашей деятельности поставить крест. Это — „царство человека должно быть на земле“. Отсюда призывы к богу нам враждебны». Богоборческая тема становится ведущей в творчестве Андреева. «Жизнь Василия Фивейского» невольно приводила к выводу — решать свои судьбы должны сами люди.
Мировосприятие Андреева было пессимистично, но это был пессимизм с героическим настроем.
В повести ярко проявилась андреевская концепция личности: человек ничтожен перед лицом Вселенной, не существует предопределенного «высшего» смысла его жизни, мрачна окружающая его действительность, но, постигая все это, человек не становится смиренным.
Герой Андреева обычно гибнет, он не в силах разрушить стоящую на его пути «стену», но это герой возмутившийся. Василий Фивейский терпит поражение, но вместе с тем он не побежден. Безумный священник умер «в трех верстах от села», сохранив в своей позе «стремительность бега».
«Жизнь Василия Фивейского» была признана выдающимся литературным явлением. Вокруг повести возникли горячие споры. Одни восстали против ее богоборческой направленности, другие отметили глубину затронутых Андреевым «вечных» проблем и своеобразие их освещения.
Так, В. Короленко писал: «В этом произведении обычная <...> манера этого писателя достигает наибольшего напряжения и силы, быть может, потому что и мотив, взятый темой для данного рассказа, значительно общее и глубже предыдущих. Это вечный вопрос человеческого духа и его исканий своей связи с бесконечностью вообще и с бесконечной справедливостью в частности».
Большевик Леонид Красин утверждал, что революционное значение повести «вне спора». Сильное потрясение при чтении «Жизни Василия Фивейского», повествующей о том, что «везде неблагополучно, что катастрофа близка», испытал А. Блок.
Говоря о художественных особенностях повести, критика обратила внимание на чрезмерную гиперболизацию и сгущенность красок. Такая чрезмерность была характерной чертой дарования писателя. Андреева интересовало не конкретное воспроизведение жизни священника — ее освещали другие литераторы (С. Гусев-Оренбургский, С. Елеонский), — а выявление в этой жизни ее общей философской значимости. В связи с этим на первое место было выдвинуто изображение душевного состояния героя.
Выступая как художник-психолог, Андреев обычно сосредоточивал свое внимание лишь на сугубо избранных чертах характера человека или же на одной из сторон его духовной эволюции. Ему важно показать своеобразную одержимость своих персонажей. Вера поглощает все существо Василия Фивейского, определяя его отношение к миру.
В повести о священнике, как бы подводившей итог раннему творчеству писателя, нашла выражение и еще одна характерная черта. Жизнь андреевских героев часто сопряжена с проявлением чего-то таинственного и зловещего («Большой шлем» и др.), но отношение самого автора к этому зловещему не раскрыто.
Он постоянно дает понять, что «роковое» реалистично в своей основе и вместе с тем независимо от каких-либо причинных связей. Двойственное изображение «Судьбы», «Рока», данное в «Жизни Василия Фивейского», пройдет затем через все творчество писателя, нередко вызывая обвинения в мистицизме, хотя падкие до мистицизма символисты не без основания утверждали, что отсутствие религиозного сознания выводит Андреева за пределы мистического.
Андреев много работал над повестью, справедливо считая, что она наиболее ярко раскрывает его миропонимание и его творческий метод. Интересен отклик писателя на статью М. Неведомского «О современном художестве». Отметив малую жизненную осведомленность автора и его стремление изображать человека вне социальной детерминированности, критик в целом дал высокую оценку повести, особо выделив сцену исповеди Мосягина; она, по его мнению, многое разъясняла в психологии мужика.
В письме к критику Андреев согласился с упреком в плохом знании жизни («почти совсем ее не знаю»), не знал он и изображаемых им попов и мужиков (последние известны «только по книге»), но положительный отзыв ободрил его, утвердив в мысли, что недостаточное знакомство с жизнью может быть восполнено интуицией художника и особым способом изображения реальной действительности.
«А то, что Вы говорите о Фивейском, — сказано в письме, — дает мне некоторую уверенность, что так можно писать и окрыляет меня на новые ирреальные подвиги». Таким «ирреальным подвигом» стал рассказ «Красный смех» (1904), обозначивший новую веху в творческом развитии писателя.
Русско-японская война произвела на Андреева ошеломляющее впечатление. Он не был свидетелем военных действий и не пытался априорно изображать повседневные ужасы войны. Его задача — показать человеческую психику, пораженную и убитую этой войной. В созданном им рассказе даются отрывочные записи военных воспоминаний сошедшего с ума офицера, сделанные его братом, а затем такие же отрывочные записи размышлений инаблюдений самого брата, также сходящего с ума.
При этом грань между героями умышленно стирается: оба — больной и еще здоровый — воспринимают войну как «безумие и ужас». Безумно само возникновение войны, безумны те, кто ее приветствует, и те, кто ведет ее. Безумие — явное и скрытое — охватывает все вокруг. Оно проявится и в кровавом подавлении мирных выступлений против войны.
«Записи» свидетельствуют о том, что война антинародна и алогична. Она ужасна как тысячами загубленных жизней, так и тем, что убивает веками воспитанное чувство гуманности, превращая человека в потенциального безжалостного убийцу. Происходит социально-этическое разрушение личности.
Безумный ужас войны с ее насилием над чувствами и разумом людей, которое она совершает в первый же момент своего возникновения, был воплощен писателем в символическом образе Красного (кровавого) Смеха, начинавшего господствовать над землей. «Это красный смех. Когда земля сходит с ума, она начинает так смеяться. Ты ведь знаешь, земля сошла с ума. На ней нет ни цветов, ни песен, она стала круглая, гладкая и красная, как голова, с которой содрали кожу».
Рассказ потребовал от писателя огромного нервного напряжения. Оно было вызвано и гневом против человеческой бойни, и трудными поисками художественного воплощения замысла. Отправив рассказ еще в рукописи в Ясную Поляну, Андреев писал Толстому, что война вызвала ломку его воззрений: «Так, в новом освещении встают передо мной вопросы: о силе, о разуме, о способах нового строительства жизни. Пока это чувствуется еще неясно, но уж есть основания думать, что со старого пути я сворачиваю куда-то в сторону».
Неприятие современного общества еще более обостряется. Андреев уверен в том, что война повлечет за собой переоценку многих ценностей. Сам он уделяет теперь основное внимание нравственным, этическим проблемам.
История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.
ная традиция в историко-литературном процессе: Межвузовский сборник научных трудов. - Л.: Наука, 1988. - 276 с.
19. Саблина Н.П. «Не слышатели забытливы слова, но творцы». Органическое православие русской поэзии // Христианство и русская литература. Сб. 3. - СПб.: Наука, 1999. - С. 3-25.
20. Степун Федор. Историософское и политическое миросозерцание Александра Блока // Степун Федор. Встречи. - М.: «Аграф», 1988. -С. 142-156.
21. Сувчинский П. Типы творчества (Памяти Блока) // Русский узел евразийства. Восток в русской мысли: Сб. трудов евразийцев. - М.: «Беловодье», 1997. - С. 309-329.
22. Троицкий В.Ю. Духовность слова. - М.: ИТРК, 2001. - 184 с.
23. Федотов Г.П. На поле Куликовом // Лит. учеба. - 1989. - №>4. - С. 133-142.
24. Финал «Двенадцати» - взгляд из 2000 // Знамя. - 2000. - №>11. - С. 190-206.
25. Флоренский П. О Блоке // Лит. учеба. -1990. - №6. - С. 93-104.
26. Ханзен-ЛевеА. Русский символизм: система поэтических мотивов: ранний символизм. -СПб., 1999.
27. Цветаева М.И. Поэты с историей и поэты без истории // Цветаева М. Соч.: В 2 т. - М.: Художественная литература,1995. - Т. 2. - С. 430-443.
28. ЮркевичД.П. Сердце и его значение в жизни человека по учению Слова Божия // Б.Н. Тарасов. Человек и история в русской религиозной философии и классической литературе. - М.: «Кругъ», 2008. - С. 528-565.
УДК 882 (Андреев Л.)
Н.А. Бондарева ГЛАВНАЯ ТЕМА ТВОРЧЕСТВА ЛЕОНИДА АНДРЕЕВА
Статья посвящена проблеме взаимодействия человека с миром и с самим собой, что позволяет назвать главную тему произведений Леонида Андреева.
Ключевые слова: человек, душа, одиночество, город, страх, апокалипсис.
Леонид Андреев - один из самых обсуждаемых писателей русской литературы. начала XX века. Его творчество - реакция на неспокойное, «смутное» время, «страшные годы» России. Произведения Л. Андреева вобрали в себя дух эпохи. Не случайно главным героем произведений Л. Андреева становится ужаснувшийся абсурдности жизни и отчаявшийся человек.
Осуществляя поиск сущностных основ бытия, стремясь охватить жизнь во всех её проявлениях, Леонид Андреев выдвигает на передний план человека. Центр и цель всего - человек, причём как субъект, а не как часть системы мира. В произведениях Андреева перед нами просто человек, сильный и трусливый, добрый и низкий - такой, каким создан он творцом вселенной.
На первый взгляд, несколько парадоксальным выглядит обращение Андреева к, казалось бы, традиционно реалистической теме - теме «маленького человека». На самом деле цель такого обращения вполне объяснима: освободить человека от сковывающих его условностей, попытать-
ся за его словами, поступками, жестами разглядеть подлинную душу человека.
В период любых социальных потрясений опасность грозит не какой-либо отдельной культуре или мироощущению, а прежде всего отдельному «Я». Леонид Андреев, в частности, пишет: «Человека, отдельного человека, я стал и больше ценить и больше любить..., но зато к остальным, к большинству, к громаде испытываю чувство величайшей ненависти..» .
«Как в жёсткую скорлупу заключён каждый человек в свою оболочку из тела, платья и жизни. Кто он? - об этом мы только догадываемся...» . Увидеть человека в человеке - вот цель многих рассказов Леонида Андреева. Это и подлинное лицо героини Любы, которое открывается революционеру из «Тьмы»; и богатый внутренний мир другой проститутки, Маши, внезапно раскрывшийся перед Керженцевым («Мысль»); и истинная, человеческая сущность преступника в рассказах «Вор», «Предстояла кража»; это, как оказалось, и достойная понимания мать Вали, когда-то бросившая своего ребёнка
© Н.А. Бондарева, 2009
(«Валя»); это и способность Каблукова разглядеть человека в своём денщике Кукушкине («Из жизни штабс-капитана Каблукова»); опять же проститутки в «Защите», «Христианах», за внешним обликом которых скрывается незащищённая, ранимая душа. И даже в облике Идиота иногда сквозит что-то человеческое («Жизнь Василия Фивейского»).
Попытка разглядеть душу живого человека, очищенную от культурных и социальных влияний, порождала у Андреева повышенный интерес к проявлениям этой души, спонтанным, внезапным, часто совершенно нереальным. В связи с этим тема просветления, пробуждения, воскресения человека приобретает несколько нетрадиционную окраску. В рождественском рассказе «Что видела галка» грабители пытаются убить священника, но, узнав, что тот торопится к больным со «святыми дарами», раскаиваются. Встреча проститутки Любы и революционера во «Тьме» переворачивает жизненное восприятие обоих. В рассказе «Предстояла кража» вор находит на дороге щенка; кража срывается, и он идёт домой. В «Ангелочке» подчёркнуто грубый и неотёсанный Сашка плачет от появления в доме ангелочка, и эти слёзы знаменуют новый этап в отношениях отца и сына, их неожиданно возникшую человеческую общность. Отца Василия Фивейского пробуждения и просветления настигают внезапно, скачками, от «веры в веру» - до полного отчаяния. С подобным мы сталкиваемся в рассказах «Губернатор», «В Сабурове», «Петька на даче», «Праздник», «Молчание» и многих других.
В рассказах «На реке», «Иностранец», «Гостинец», «Кусака», «Алёша-дурачок», «Весной» перегородки, разделяющие людей, падают, и люди находят пути друг к другу. Даже такой трагический персонаж, как отец Василий («Жизнь Василия Фивейского»), приходит к пониманию этой истины: «С каждым часом всё сильнее нарастает в нём чувство неразрывной солидарности с людьми..» .
К.И. Чуковский пишет о творчестве Леонида Андреева: «Принято утверждать, будто все герои Андреева - одиноки., никто не хотел заметить, как много у него слияний, сближений человеческого «я» . Однако если одиночество между людьми преодолимо, то одиночество перед силами мироздания - фатально.
Герои Андреева - одинокие люди. Их одиночество - явление не случайное. Оно - результат
умственного бессилия, неспособности найти ответ на жгучие вопросы жизни, осмыслить причины общественных настроений и найти из всего этого выход. То, что совершается перед ними, кажется им безумием, ужасом, бессмыслицей.
И нет оправдания этой бессмыслице. Нет у этих людей веры в объективный смысл истории человечества, нет уверенности, что жизнь может стать лучше под влиянием планомерного социального строительства. Нет знаний, которые указали бы путь, по которому движется человечество к лучшей жизни и ослаблению природных и социальных катаклизмов. В конце концов, нет веры в загробную жизнь, нет той необходимой каждому человеку силы альтруизма, которая позволяет жить не только сегодняшним днём, но и радостным сознанием лучшего будущего для следующих поколений.
Отсутствие или слабое развитие социальных инстинктов и общественных знаний приводит к тому, что человек сосредоточивает всё своё внимание на неразрешимых проблемах своего бытия, придаёт исключительное значение отвлечённым философским теориям, живёт между страхом жизни и страхом смерти, совершенно изолируясь от других людей, от общих задач и общих обязанностей. Таков путь к полному одиночеству.
Многие герои Андреева боятся жизни, устали от неё, «забиваются в угол» и смотрят на жизнь только издалека, «из окна». «Страшнее жизни ничего нет», - говорит Савва. Герои Андреева глупы, не чтят проповедников, душат друг друга, оскорбляют правду, дышат злобой и ненавистью. Спасение от этой жизни, раз невозможно чудо изменения её - это уход от жизни. В рассказе «В подвале» Хижняков спасается от жизни в одиночестве, в своём подвальном углу. Пьяницы из «Жизни человека» отсиживаются от жизни в грязном кабаке. Лучше ужасы кабацкой жизни, чем сама жизнь. Бессмысленна, ужасна, жестока, жизнь, нет ей оправдания и нет выхода в единении с людьми, образующими бесконечный поток жизни. Бессмысленна жизнь не только потому, что люди осквернили её, но и потому, что сам человек не видит смысла жизни, его собственная жизнь нелепа.
Отсюда естественное отрицание города, как места скопления людей, как центра, где совершается непонятная для героев Андреева бессмыслица, где стремительный поток вечно спешащих людей несётся к смерти в каменных берегах, об-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2009
разуемых домами, где так много людей и, несмотря на это так одиноко чувствует себя отдельно взятый человек.
Герой рассказа «Город» Петров боялся города, особенно днём, когда улицы полны народа. Гуляя по улицам, он чувствовал, что толща каменных домов отделяет его от широкого свободного поля, где легко дышит под солнцем свободная земля, и далеко видит человеческий глаз.
Город рисуется Андрееву в своём многолю-дии как нечто непобедимое и равнодушно жестокое. Он давит землю тяжестью своих огромных многоэтажных домов, а боковые улицы, узкие и кривые, словно охвачены паническим страхом и пытаются убежать от центра в открытое поле, но не могут найти дорогу и путаются, и клубятся как змеи и перерезают друг друга и в безнадёжном отчаянии устремляются назад.
Людей в городе много. Каждый человек - отдельный мир со своими законами и целями, со своими радостью и горем, но все они как-то похожи друг на друга. На всех в праздник одинаковые фраки, все шаблонны в своих привычках. Андреева смущает и эта шаблонность, и одиночество человека. В «Проклятии зверя» он пишет: «Я боюсь города. я люблю пустынное море и лес. Моя душа мягка и податлива; и всегда она принимает образ того места, где живёт, образ того, что слышит она и видит. В большом городе она точно сжимается в комок, протягивается как серый коридор между глухих каменных стен... Дверей много, а выхода нет, так кажется моей душе, когда попадает она в город, где в каменных клетках живут городские люди. Потому что все эти двери - обман. Когда откроешь одну, за ней стоит другая; а когда откроешь эту, за ней ещё и ещё; и сколько бы ни шёл ты по городу, везде ты увидишь двери и обманутых людей, которые входят и выходят» .
Традиционно реалистическая тема «маленького человека» приобретает иную окраску у Леонида Андреева. Человек - беспомощное существо перед лицом зловещих сил, бесконечно одинокое и страдающее.
В «Большом шлеме» Андреева внешний мир для игроков в карты просто не существует. Карты оживают, в них сконцентрирована жизнь играющих, для которых мистические комбинации карт -это своеобразный уход от действительности. В «Жизни Василия Фивейского»: «.среди людей он был одинок, словно планета среди планет» , в «Смехе»: «И как он был далёк от меня, этот мир! И как одинок я был под этой маской!» , в рассказах «Мысль», «Город», «Вор», «Ложь», «Молчание» между человеком и миром - пропасть.
Беспомощность, униженность «маленького человека» у Леонида Андреева подчёркиваются внешними характеристиками персонажей. Отец Василий, например, «... был сух голосом, мямлил.», был «запуганным», и над ним «за глаза насмехались». У Алёши-дурачка из одноимённого рассказа «жалкая, просящая улыбка», «мольба, полная тоски и муки», «странная походка», «тоскливая безропотность и глубокая, животная покорность судьбе». Батюшка из «Неосторожности» стоит растерянный, смятый; голова его бессильно мотается, и пыльные морщинки на бледном лице темнеют бессмысленно кротко и жалко.
Необходимо отметить пристальное внимание Леонида Андреева ко всему, что связано с нравственным потрясением: присутствие или отсутствие страха, преодоление его. В центре его рассказов - страх смерти и страх жизни, а она не менее ужасна, чем смерть. «Маленький человек» испытывает панический ужас перед мирозданием. Андреев пишет: «И, объятый пустотой и мраком, безнадёжно трепетал Человек перед ужасом Бесконечного» .
В «Воре» Андреева Федор Юрасов превращается в «комок смятения и страха». В «Проклятии зверя» передано смятение героя перед лабиринтами города, перед необходимостью быть частицей этого мира. Заурядный Сергей Петрович испытывает страх перед жизнью, которая представляется ему «мертвенно-печальной пустыней» («Рассказ о Сергее Петровиче»).
Ключевой образ андреевских произведений -Апокалипсис, человечество, сбившееся с пути. В «Красном смехе» персонажи, например, «.не знают, куда они идут,. зачем это солнце, они ничего не знают» . «Рушится мир» -трижды повторяется в финале «Жизни Василия Фивейского»: «Небо охвачено огнём. В нём клубятся и дико мечутся разорванные тучи и всею гигантскою массою своею падают на потрясённую землю - в самых основах своих рушится мир. И оттуда, из огненного клубящегося хаоса, несётся громоподобный хохот, и треск, и крики дикого веселья» .
Таким образом, можно сделать вывод, что человек для Леонида Андреева интересен как
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2009
субъект, а не как часть общественной системы. Человек для него - носитель «идеала свободы», принимающего разные формы.
Библиографический список
1. Андреев Л.Н. Собрание сочинений. В 6 т. -М.: Худож. лит., 1990-1995. (В тексте статьи ссылки на это издание даны с указанием тома и страницы).
2. Андреев Л.Н. S.O.S.: Дневник (1914-1919); Письма (1917-1919); Статьи и интервью (1919); Воспоминания современников (1918-1919) / Под ред. Р Дэвиса и Б. Хеллмана. - М.; Спб.: АШепеит; Феникс, 1994.
3. Реквием. Сб. памяти Леонида Андреева. -М.: Федерация, 1930.
4. Чуковский К.И. Л. Андреев большой и маленький. - СПб, 1911.
УДК 811.161.1 "42:821-1
Р.Н. Бутов ENJAMBEMENT КАК ФЕНОМЕН РИТМИКИ И ГРАФИКИ ПОЭТИЧЕСКОГО ТЕКСТА (к вопросу уточнения классификации)
В статье рассматривается явление, наиболее чётко отличающее поэзию от прозы, - стихотворный перенос. На основе анализа произведений известных русских поэтов предлагается новая классификация переносов.
Стихотворный перенос - явление, наиболее ярко отличающее стихи от прозы и совмещающее в себе два аспекта: структурный и семантический.
С одной стороны, маркируя сильную позицию конца / начала строки, ещатЬетеШ: членит поэтический текст на соизмеримые отрезки. Поскольку «обычным является положение дел, при котором границы строк и синтаксических единиц совпадают» , перенос является ярким примером нарушения этого обычного положения дел и едва ли не единственным признаком, отличающим стих от прозы. «Сегментация речевого потока на стихотворные ряды - единственный абсолютный признак, отличающий стихотворную речь от нестихотворной. Если проза имеет лишь один - синтаксический - принцип членения речевого потока, то в стихе их два - синтаксический и собственно стиховой, - причём ведущим является членение на стихотворные строки, совпадающие или не совпадающие с синтаксической сегментацией» .
А с другой, перенос на следующую строку части синтаксического целого (слога, слова, синтагмы или предложения) - невозможный в прозе - подчиняется не только структурным требованиям поэтического метра, но и законам выражаемого в данном стихотворении уникального смысла. Как известно, перенос выполняет функ-
цию тема-рематического членения предложения, поскольку вызван «несовпадением заканчивающей строку постоянной ритмической паузы с паузой смысловой (выделено нами. - Р.Б.) (синтаксической)» . В рамках этой общей функции ещатЬетей служит для осуществления специфических функций, индивидуальных у каждого автора (например, автометаописательной и др. у И. Бродского).
Перенос давно известен в европейской поэзии. Однако теоретическое осмысление и описание этого явления, на наш взгляд, ещё явно недостаточно. Есть несколько определений и классификаций переноса, которые дополняют друг друга.
В «Поэтическом словаре» А. Квятковского (1966) перенос определяется следующим образом: «Перенос - (франц. ещатЬетеШ, от ещатЬег - перешагнуть, перескочить) - несовпадение интонационно-фразового членения в стихе с метрическим членением, причем фраза (или часть ее, составляющая цельное синтаксическое сочетание), начатая в одном стихе, переносится в следующий стих. Существуют три типа переноса: строчной, строфический и слоговой» . В строчном ещатЬетеШе А. Квятковский выделяет четыре наиболее распространённые формы переноса фразы: а) фраза, заполняющая почти целиком первую строку, заканчивается в начале следующей; б) краткая фраза, начинаю-
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2009
«Я настоящий в своих произведениях» Леонид Андреев
Биография, безусловно, влияет на внутренний мир, мировоззрение и нравственные принципы любого автора. Но куда важнее раскрыть идеи и взгляды писателя через его творчество. Произведения расскажут больше, нежели любое, пусть и любопытное, скандальное пятно из жизни. Леонид Николаевич Андреев знал толк в человеческой психологии. Даже в самом маленьком рассказе можно обнаружить хитро сплетенную паутину, где нити — человеческие страсти.
Все произведения Андреева обладают огромной очистительной силой. Редкий автор может довести читателя до катарсиса. В творческом арсенале Леонида Николаевича совершенно точно найдется что-то, что затронет именно вас.
Главными героями в его произведениях, как правило, выступают обычные люди. Например, один из знаменитых рассказов «Баргамот и Гараська» посвящен идее высшего гуманизма. Рассказ о человечности и взаимовыручке. О том, как важно в каждом человеке видеть человека независимо от его пороков. Мы являемся пленники стереотипов, для нас пьяница — не человек вовсе, а «прореха на теле человеческом». Мы редко проявляем интерес к проблемам другого, живем по общему принципу разумного эгоизма и беспокоимся только «о своей рубашке». А Леонид Андреев с помощью этого текста пытается прокричать и донести одну из главных заповедей Бога: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя».
Герои рассказа «Баргамот и Гараська» имели реальных прототипов. Автор использует и прием «говорящих фамилий». Фамилия городового Баргамотов характеризует его внешний облик, как и прозвище (бергамот — один из наиболее распространенных сортов груш в России).
Генезис этого произведения возник из предложения секретаря редакции М. Д. Новикова написать пасхальный рассказ для газеты «Курьер». «Баргамот и Гараська» растрогал и восхитил М. Горького, который сразу же после прочтения рассказа, написал В. С. Миролюбову, издателю «журнала для всех»:
«…вот вы бы поимели в виду этого Леонида! Хорошая у него душа, у черта! Я его, к сожалению, не знаю, а то бы тоже к вам направил»
Мастерски Андреев овладел приемом реалистов – детализацией.
«Маленькая, покосившаяся хибарка, в которой обитал Баргамот…и которая с трудом вмещала его грузное тело, трясясь от дряхлости и страха за свое существование, когда Баргамот ворочался»
Особое внимание Андреев в своих произведения уделяет портретам. Они чаще всего имеют вид коротких набросков, отличающихся колкостью и меткостью. Так, например, очень ярко, с особой точностью, обрисован Гараська: «физиономия хранила на себе вещественные знаки вещественных отношений к алкоголю и кулаку ближнего»; «невыносимо дрожат эти заскорузлые пальцы с большими грязными ногтями».
Поэтический язык Леонида Николаевича неподражаем и имеет свои уникальные отличительные черты. Эпитет — нечастый гость в текстах автора, а вот сравнение является излюбленным приемом Андреева: «не человек, а язва»; «упал лицом на землю и завыл, как бабы воют по покойнике». Встречается и метафора: «В голове Гараськи блеснула соблазнительная мысль – навострить от Баргамота лыжи, но хоть голова его и прояснела от необыкновенного положения, зато лыжи находились в самом дурном состоянии».
Леонид Андреев удивительно легко может описать, как психологию взрослого запутавшегося человека, так и маленького ребенка. Ему запросто удается поставить себя на место маленького человека и описать весь вихрь его уже «недетских переживаний». У писателя есть несколько рассказов, написанных от лица ребенка.
Анализ рассказа Андреева «Валя»
Рассказ «Валя» (изначально заглавие было «Мать. Из мира детей») повествует о сложной детской психологии, о взрослении, о взаимопонимании. «Мать не та, что родила, а та, что вырастила» — глубокая мысль, которую доносит автор через характер маленького мальчика. А также идея неотвратимости судьбы и необходимости смирения перед лицом безысходности. Особый интерес представляет образ ребенка. Любопытен тот факт, что когда Андреев создавал характер и описание Вали, использовал в качестве прообраза свои детские фотографии. Автор охотно примерил на себя образ мальчика, сумел проникнуть в мысли, которые, возможно, таились в его собственной душе, когда он был ребенком.
Валя имел «общий вид строгой серьезности», рассудительный ребенок, не играющий с другими детьми, его лучший друг – книга. Он чутко реагирует на изменения атмосферы внутри семьи.
История, которую изобразил Л. Н. Андреев, до боли знакома многим. Обыденный сюжет, пропущенный через необычайно чувствительную психику автора, приобретает необычные черты, характерные детали.
Произведения Андреева «цепкие». Он хватает читателя за душу своей неординарностью, умением превратить простой сюжет в нечто глубокое, даже философское. Особое внимание стоит обратить на его язык и фигуры речи. Сравнения преобладают в тексте: «женщина окинула его взглядом, который словно фотографирует человека»; «она тотчас ушла в себя и потемнела, как потайной фонарь, в котором внезапно задвинули крышку»; «острый, как нож, смех»; «лицо мальчика было такое же белое, как те подушки, на которых он спал». Более того, мальчик на протяжении всего рассказа сравнивает маму с «бедной русалочкой» из сказок Х. К. Андерсена.
Невозможно не обратить внимание и на яркую цветопись в текстах Андреева: «багровая пляска при свете факелов»; «огненные языки в красных облаках дыма»; «человеческая кровь и мертвые белые головы с черными бородами», «розовая лысина».
Анализ рассказа Андреева «Цветок под ногой»
В другом рассказе «цветок под ногой» автор пишет от лица 6-его Юры. Произведение об ошибках и невнимательности взрослых. Юрочка не может не любить маму, для которой гости важнее сына, которая спешит на свидание с возлюбленным втайне от отца. Мальчик становится свидетелем ее безрассудств, но молчит. Ребенок многого еще не понимает, но уже инстинктивно ощущает, как правильно и должно поступить. Дети всегда чувствуют напряжение между родителями. Юрочка, словно цветок, который никто на именинах не замечает. Он под ногою матери. А все, что под ногою, часто мешает. Он по детской внимательности обращает внимание на каждую пылинку этого огромного таинственного мира, в то время, как он сам едва заметен на фоне родительских проблем.
В данном произведении Андреев использует такой троп, как олицетворение: «страшно становилось за судьбу праздника»; «день бежал так быстро, как кошка от собаки» (оно же и сравнение); «всюду легла ночь, заползала в кусты».
Присутствует и звукопись:
«звуки все сразу били в него, рычали, гремели, ползали, как мурашки по ногам».
Анализ рассказа Андреева «Бездна»
Совершенно иного сорта рассказ Андреева «Бездна». Внутренний конфликт главного героя Немовецкого привел к внешнему конфликту среди писателей. Этот рассказ по праву считается самым скандальным и эпатажным во всем творчестве автора. «Читают взасос,- писал Андреев М. Горькому – номер из рук в руки передают, но ругают! Ах, как ругают». Многие сравнивали Андреева с Мопассаном: «создал в погоне за оригинальностью «образцовую гнусность», произвел выстрел по человеческой природе».
Главной задачей автора было изображение подлецки-благородной человеческой природы. Идею рассказа Леонид Николаевич объяснил так: «Можно быть идеалистом, верить в человека и конечное торжество добра, и с полным отрицанием относиться к тому современному духовному существу без перьев, которое овладело только внешними формами культуры, а по существу в значительной доле своих инстинктов и побуждений остался животным…пусть ваша любовь будет также чиста, как и ваши речи о ней, престаньте травить человека и немилосердно травите зверя».
Л. Н. Толстой негативно отзывался почти обо всей прозе Леонида Андреева, но читал каждое новое его произведение. Лев Николаевич и его жена пришли в ужас, когда прочитали «Бездну», в связи с чем и последовала очередная критическая волна. Вот что написал Андреев по этому поводу критику А. А. Измайлову:
«Читали, конечно, как обругал меня Толстой за «Бездну»? Напрасно это он – «Бездна» родная дочь его «Крейцеровой сонаты», хоть о побочная…Вообще попадает мне за «Бездну»,- а мне она нравится».
Ход за ходом, мысль за мыслью автор ведет нас к эпатирующему финалу. Нагнетание обстановки идет на протяжении всего произведения через подробные описания природы (если автор описывает природу, значит он, скорее всего, стремится к проведению параллельной связи с человеческой душой). А также благодаря четким характеристикам, например, описание глаз одного из насильников: «возле самого лица встретил страшные глаза. Они были так близко, точно он смотрел на них сквозь увеличительное стекло и ясно различал красные жилки на белке и желтоватый гной на ресницах».
В данном рассказе цветопись играет не последнюю роль: «красным раскаленным углем пылало солнце»; «красный закат выхватил высокий ствол сосны»; «багровым налетом покрылась впереди дорога»; «золотисто-красным ореолом светились волосы девушки»; «вспоминали чистых, как белые лилии, девушек» (еще с давних времен цветок лилии считается символом чистоты и невинности).
Корней Чуковский в своих публицистических работах, посвящённых творчеству Леонида Андреева, особое внимание обратил на кричащие образные заголовки и на цветопись. У Андреева преобладают черные, красные и белые оттенки. Мы часто даже и не обращаем внимания на это в тексте, но подсознание работает за нас. Так, например, черный почти всегда ассоциируется с чем-то темным и даже траурным. Красный также вызывает, как правило, паническое настроение, ибо сразу возникает образ крови. Белый, наоборот, вызывает положительные эмоции, поскольку ассоциируется с чем-то светлым и чистым. Цветопись помогает Леониду Андрееву нажимать на нужные струны читательской души, выдавливая тоску, скорбь и меланхолию. А также благодаря игре с цветом автору удается полностью реализовать в тексте прием антитезы.
«И, главное, как удивительно! — в каждую данную минуту мир окрашен у него одной краской, только одной, и когда он пишет о молоке – весь мир у него молочный, а когда о шоколаде, — весь мир шоколадный, — и шоколадное солнце с шоколадного неба освещает шоколадных людей, — о, дайте ему любую тему, и она станет его воздухом, его стихией, его космосом»
Добрую часть своих произведений Леонид Николаевич написал ночью, за что его прозвали «певцом сумерек ночных». Многие критики из-за некоторой схожести тем и декадентского настроения сравнивают Андреева с Эдгаром По, с этой «планетой без орбит», но уже на сегодняшний день ясно видно, что это слишком поверхностное сравнение.
Тематика произведений Андреева очень разнообразна. Кажется, любая тема ему по плечу: война, голод, мысль, смерть, вера, добро, власть и свобода. «Такова психология афишного гения: он меняет свои темы, как Дон-Жуан – женщин, но всякой он отдается до конца».
Шекспир сказал: «весь мир театр…», Андреев напишет: «весь мир тюрьма» («Мои записки»), «весь мир сумасшедший дом» («Призраки»). У Леонида Николаевича каждое произведение – это отдельный мир.
Леонид Николаевич Андреев один из самых интересных и необычных авторов. Он хорошо разбирался в человеческой психологии и знал не понаслышке, что такое «диалектика души». К нему относились по-разному его современники: кто-то просто не понимал, другие недолюбливали. А. А. Блок 29 октября 1919 г. в «Памяти Леониду Андрееву» напишет:
«Знаю о нем хорошо одно, что главный Леонид Андреев, что жил в писателе Леониде Николаевиче, был бесконечно одинок, не признан и всегда обращен в провал черного окна, которое выходит в сторону островов и Финляндии, в сырую ночь, в осенний ливень, который мы с ним любили одной любовью. В такое окно и пришла к нему последняя гостья в черной маске — смерть».
Троцкий же напишет:
Интересно? Сохрани у себя на стенке!«Андреев – реалист. Но его правда – не правда конкретного протоколизма, а правда психологическая. Андреев, употребляя выражение старой критики, «историограф души» и притом души преимущественно в моменты острых кризисов, когда обычное становится чудесным, а чудесное выступает, как обычное…».