Рациональное и иррациональное в познании. Рациональное и иррациональное в познавательной деятельности

Рациональное и иррациональное в познавательной деятельности

В познании и познавательной деятельности людей выделяют рациональные и иррациональные элементы. Поэтому познание делят на рациональное, то есть осуществляющееся при помощи рациональных элементов, и иррациональное, которое осуществляется при помощи иррациональных элементов.

Иррациональное познание

Иррационализмом в широком смысле принято называть те философские учения, которые ограничивают или отрицают решающую роль разума в познании, выдвигая на первый план иные виды человеческих способностей - инстинкт, интуицию, непосредственное созерцание, озарение, воображение, чувства и т. д. Иррациональное - это философское понятие, выражающее неподвластное разуму, неподдающееся рациональному осмыслению, несоизмеримое с возможностями разума.

В рамках классического рационализма зарождается представление об особой способности интеллектуальной деятельности, получившей название интеллектуальной интуиции. Благодаря интеллектуальной интуиции, мышление, минуя опыт, непосредственно постигает сущность вещей. К характерным чертам интеллектуальной интуиции можно отнести следующие:

интуитивное познание как непосредственное, согласно рационализму XVII века, должно отличаться от рассудочного познания, опирающегося на логические определения, силлогизмы и доказательства, то есть специфика интуитивного познания состоит вне зависимости от умозаключения и доказательства;
интуиция - один из видов интеллектуального познания, но, что важно отметить, его высший вид.

Учение об определяющей роли в человеческом познании такой иррациональной способности как интуиция, было развито в интуитивизме, получившем наибольшее развитие во второй половине 19 - начале 20 века. Интуитивисты утверждали, что для познания недостаточно ни опыта, ни разума. Для постижения жизни, которая признавалась единственной реальностью, необходима особая форма познания, в качестве которой и выдвигается интуиция. Но это уже не та интеллектуальная интуиция, которая лежала в основе познания у рационалистов, например, у Декарта, а интуиция, деятельность которой противоположна деятельности разума. Например, А. Бергсон считал, что интуиция и интеллект - два противоположных направления работы сознания. Согласно интуитивизму, разум со своей логикой способен описывать мёртвую природу в физике, но он совершенно беспомощен в познании живой человеческой действительности, постигаемой только при помощи интуиции. Интуиция здесь рассматривается как форма непосредственного знания, постигающего действительность, минуя показания органов чувств и разума. Интуиция - форма непосредственного вживания в действительность. Поскольку единственной данностью является для нас жизнь, а она нами, прежде всего, переживается, а не познается, то мы, согласно Бергсону, способны её воспринять непосредственно. Путь этого непосредственного постижения и есть интуиция. В отличие от разумного, интеллектуального постижения, интуиция, по Бергсону, есть акт простой и даёт нам не относительное и одностороннее знание, а абсолютное. Интуиция - это род интеллектуальной деятельности, с помощью которой можно перенестись внутрь предмета, чтобы слиться с ним и постичь, что в нем есть единственного и невыразимого. В современной философии принято считать, что в реальном процессе мышления интуиция тесно связана с логическими процессами, хотя признается, что ее механизмы существенно отличаются от принципов и процедур логики и характеризуются своеобразными способами переработки и оценки информации, которые пока ещё изучены крайне слабо. Интуиция не автономный способ познания, он связан с рациональными элементами, но при этом отдельные звенья цепи остаются на уровне бессознательного.

Еще одним иррациональным элементом в познании, близким к интуиции, выступает инсайт. Инсайт (от англ. insight - проницательность, понимание) трактуется как акт непосредственного достижения истины, «озарение», как внезапное понимание, «схватывание» отношений и структуры проблемной ситуации. Научным путем инсайт был открыт представителем гештальтпсихологии В. Келером в 1917 году в исследовании решения проблем человекообразными обезьянами. В дальнейшем в гештальтпсихологии понятие инсайта используется для описания того типа человеческого мышления, при котором решение задачи возникает не в результате восприятия отдельных частей, а путем мысленного постижения целого. Таким образом, в процессе решения сложной задачи происходит переструктурирование ситуации, находится новое видение проблемы, условия задачи начинают видеться и пониматься иначе. Нахождение нового понимания происходит внезапно для сознания и сопровождается характерным эмоциональным переживанием, которое получает название ага-переживания. Механизм инсайта в отличие от рационального познания базируется не на общелогических приемах и методах, таких как анализ, синтез, абстрагирование, индукция и т. п., а на мгновенном постижении решения проблемы.

Процесс познания, также как и процесс творчества, невозможен без участия воображения. Воображение представляет собой специфическую форму духовной активности субъекта в познании и творчестве, связанную с воспроизведением прошлого опыта (репродуктивное воображение) и конструктивно-творческим созданием нового наглядного или наглядно-понятийного образа, ситуации, возможного будущего (продуктивное воображение). Воображение зависит не только от непосредственных впечатлений, но и от содержания памяти. Воображение нельзя жестко противопоставлять мышлению, разуму, поскольку воображение во многих случаях подчиняется логике мышления. Но в то же время воображение не относится к рациональному способу постижения действительности, так как может обретать относительную самостоятельность и протекать по своей собственной «логике», выходя за пределы обычных норм мышления. Воображение действует в обход стандартов логики мышления, выходит за пределы непосредственно данного. Воображение помогает познанию мира, создавая гипотезы, модельные представления, идеи экспериментов. Иррациональные элементы в процессе познания не ограничиваются вышеперечисленными. К иррациональным элементам познания следует также отнести эмоциональную сферу, влияющую на процесс познания, магические практики, практики медитации в восточных религиях и в эзотеризме и др.

Заключение

Итак, познание представляет собой единство не только рационального и чувственного моментов, но включает в себя различные иррациональные элементы, связанные с ролью бессознательного в психике человека и предполагающие недостаточно ясно выявленную их связь с рациональной составляющей познавательной деятельности.

Новое понимание рациональности привело к новой трактовке ее соотношения с иррациональностью. Одна из особенностей современного научного и философского познания состоит в существенном усилении интереса к основаниям и предпосылкам знания. Это проявляется, в частности, в возрастании роли саморефлексии науки, в стремлении осмыслить диалектику рефлексивного (рационального) и дорефлексивного в научном знании и деятельности.

Противоречивость самого рационального подметил и проанализировал еще Гегель, у которого впервые встречается истолкование категорий рационального и иррационального как проявления диалектики рассудка и разума: «...то, что мы называем рациональным, принадлежит на самом деле области рассудка, а то, что мы называем иррациональным, есть скорее начало и след разумности. ...Науки, доходя до той же грани, дальше которой они не могут двигаться с помощью рассудка... прерывают последовательное развитие своих определений и заимствуют то, в чем

Часть I. Философия познания

они нуждаются... извне, из области представления, мнения, восприятия или каких-нибудь других источников» (Гегель. Наука логики // Он же. Энциклопедия философских наук. Т. 1. М., 1975. С. 416-417). Результатом этого процесса стало обнаружение новых или почти не фиксируемых ранее компонентов знания, особенно интуитивного и дологического плана, а также усложнение представлений о структуре и функциях естественно-научного и гуманитарного знания. При таком подходе иррациональное лишается своей отрицательной оценки, понимается как интуитивные, схватываемые фантазией, чувством, как неосознаваемые грани самого разума; предстает как новое, еще не отрефлексированное в науке, не принявшее рациональные, логически определенные формы знание. При этом оно присутствует как необходимый творческий компонент познавательной деятельности и в дальнейшем обретает свойства и статус рационального знания. Научное знание и все процедуры его получения, проверки и обоснования обретают новое измерение, глубину и объемность, поскольку вводится, по существу, новый параметр, фиксирующий присутствие самого субъекта в знании и познавательной деятельности.

Иррациональное очень часто имеет форму неявных, скрытых компонент знания, которые выражаются либо в личностном неявном знании, либо в различных формах бессознательного, оказывающих существенное влияние на познавательную и исследовательскую деятельность ученого. В научных текстах как обязательные, дополнительные к явному знанию функционируют многообразные неявные основания и предпосылки, в том числе философские, общенаучные, этические, эстетические и другие. В качестве неявных форм в научном знании присутствуют также традиции, обычаи повседневности и здравого смысла, а также пред-мнения, пред-знания, пред-рассудки, которым особое внимание уделяет герменевтика, поскольку в них представлена история. Неявное знание может быть понято как некоторая до поры до времени неосознанная и невысказанная форма сознания и самосознания субъекта, как важная предпосылка и условие общения, познания и понимания. Однако полагать, что всякое не выраженное в слове знание есть неявное, было бы ошибкой, поскольку знание может быть объективировано и неязыковыми средствами, например в деятельности, жестах и мимике, средствами живописи, танца, музыки. Существование неявного, молчаливого знания часто

Глава 2. Динамика рационального и иррационального

означает, что человек знает больше, чем он может сказать, выразить в слове.

Англо-американский философ М. Полани разработал широко известную сегодня концепцию неявного личностного знания. Он понимает его как органическую составляющую личности, способ ее существования, «личностный коэффициент». Для него «молчаливые» компоненты - это, во-первых, практическое знание, индивидуальные навыки, умения, т. е. знание, не принимающее вербализованные, тем более концептуальные формы. Во-вторых, это неявные «смыслозадающие» (sense-giving) и «смыслосчитывающие» (sense-reading) операции, определяющие значения слов и высказываний. Имплицитность этих компонентов объясняется также их функцией: находясь не в фокусе сознания, они являются вспомогательным знанием, существенно дополняющим и обогащающим явное, логически оформленное знание. Неявное - это невербализованное знание, существующее в субъективной реальности в виде «непосредственно данного», неотъемлемого от субъекта. По Полани, мы живем в этом знании, как в одеянии из собственной кожи, это наш «неизреченный интеллект». Он представлен, в частности, знанием о нашем теле, его пространственной и временной ориентации, двигательных возможностях; знанием, служащим своего рода «парадигмой неявного знания», поскольку во всех наших делах с миром вокруг нас мы используем наше тело как инструмент. По существу, речь идет о самосознании как неявном знании субъекта о себе самом, состоянии своего сознания. Это подтверждается данными современной психологии, показавшей, что объективная схема мира, лежащая в основе восприятия, предполагает также схему тела субъекта, которая включается и в самосознание, предполагаемое любым познавательным процессом.

Но как возможно знание, если оно допонятийно и не только не находится в фокусе сознания, но и не выражено в слове, т. е. как бы лишено главных признаков знания? Ответ на этот вопрос дал американский историк и философ науки Т. Кун, когда под влиянием идей М. Полани размышлял над природой парадигмы, обладающей всеми свойствами неявного знания. Он выявил следующие основания, дающие право использовать сочетание «неявное знание»: оно передается в процессе обучения; может оцениваться с точки зрения эффективности; подвержено изменениям как в процессе обучения, так и при обнаружении

Часть I. Философия познания

несоответствия со средой. Вместе с тем в нем отсутствует одна важнейшая характеристика: мы не обладаем прямым доступом к тому, что знаем; не владеем никакими правилами или обобщениями, в которых можно выразить это знание (Кун Т. Структура научных революций. М., 1975. С. 246-247). Исследователи-гуманитарии часто имеют дело со скрытым содержанием общих исходных знаний, выявление которого не носит характера логического следования, опирается на догадки и гипотезы, требует прямых и косвенных доказательств формулируемых предпосылок и предзнаний. Интересный опыт дают сегодня историки и культурологи, стремящиеся к «реконструкции духовного универсума людей иных эпох и культур» (А.Я. Гуревич), особенно в тех работах, где предметом изучения становятся неосознаваемые и невербализованные мыслительные структуры, верования, традиции, модели поведения и деятельности - в целом менталитет.

Известные исследования Гуревича категорий средневековой культуры, «культуры безмолвствующего большинства» прямо направлены на изучение не сформулированных явно, невысказанных, неосознанных установок, ориентаций и привычек. Возродить «ментальный универсум» людей культуры далекого прошлого - значит вступить с ними в диалог, правильно вопрошать и «расслышать» их ответ по памятникам и текстам, при этом часто пользуются методом косвенных свидетельств и в текстах, посвященных каким-либо хозяйственным, производственным или торговым проблемам, стремятся вскрыть различные аспекты миропонимания, стиля мышления, самосознания.

Можно выделить следующие общие для всех современных наук группы компонент, которые, как правило, не формулируются явно в научных текстах науки. Это логические и лингвистические правила и нормы; общепринятые, устоявшиеся конвенции, в том числе относительно языка науки; общеизвестные фундаментальные законы и принципы; философско-мировоззренческие предпосылки и основания; парадигмальные нормы и представления; научная картина мира, стиль мышления, суждения здравого смысла и т. п. Эти компоненты находятся в подтексте, имеют неявные формы; они эффективны только при условии, что включены в четко налаженные формальные и неформальные коммуникации, а знание очевидно как для автора, так и для некоторого научного сообщества.

Новые аспекты неявного личностного знания обнаружили себя в такой современной области познания, как когнитивные на-

уки (cognitive sciences), исследующие знание во всех аспектах его получения, хранения, переработки. В этом случае главными становятся вопросы о том, какими типами знания и в какой форме обладает данный человек, как представлено знание в его голове, каким образом человек приходит к знанию и как его использует. Особый интерес заслуживает знание эксперта, с которым и работает интервьюер, направляющий внимание эксперта на экспликацию неосознаваемого им самим личностного знания. Выявлен основной парадокс уникального профессионального «ноу-хау» (англ. know-how - умение, знание дела): чем более компетентными становятся эксперты, тем менее они способны описать то знание, которое используется для решения задач. Оно может быть передано другим субъектам в ходе совместной деятельности и общения, а также путем достижения экспертом «осознания неосознанного». «Ноу-хау» передается преимущественно в ходе непосредственной совместной деятельности, различными невербализованными способами обучения. Еще более глубинными и скрытыми предпосылками и факторами познавательной и творческой деятельности ученого являются личностное и коллективное бессознательное, с позиций традиционной рациональности считавшееся только «помехой» в познании. Однако современные исследователи стремятся обосновать конструктивную роль бессознательного в познавательной деятельности. Создатель метода психоанализа, знаменитый ученый 3. Фрейд был глубоко убежден, что «чисто рациональные мотивы даже у современного человека мало что могут сделать против его страстных влечений». Он считал бессознательное центральным компонентом человеческой психики и в своих исследованиях стремился доказать, что сознательное надстраивается над бессознательным, выкристаллизовывается из него и это находит свое отражение в истории развития человеческой культуры, нравственных и моральных основ жизни человека. Творчество, активная интеллектуальная, в том числе научная, деятельность - это результат своего рода сублимации, переключения энергии инстинктивного, сексуального либо агрессивного импульса в человеке на социально значимые цели.

Ученик 3. Фрейда, современный французский философ и психоаналитик М. Бертран, разрабатывая проблему особой продуктивности бессознательного в работе теоретической мысли, характеризует гипотезы своего учителя следующим образом. Первая гипотеза - существуют бессознательные процессы, которые

лежат в основе стремления к знанию, поиска знания; вторая - мыслительная деятельность активизируется вследствие «расщепления» психики под воздействием двух полярных принципов - реальности и возможности его получить; третья - теоретическая деятельность имеет эротическую основу, стимулом к ее развитию был опыт «неудовольствия»

Страх потерять любовь (Бертран М. Бессознательное в работе мысли // Вопросы философии. 1993. № 12). Если бессознательное у Фрейда имеет личностную природу, то по К.Г. Юнгу это лишь поверхностный слой, который покоится на более глубинном уровне

Коллективном бессознательном, или архетипах. Сознание - это относительно недавнее, развивающееся приобретение природы, тогда как коллективное бессознательное - архетипы являются «итогом жизни человеческого рода» и обращение к ним, в частности интерпретация религиозно-мифологической символики или символов сна существенно «обогащает нищету сознания», так как обогащает нас языком инстинктов, бессознательного в целом.

Архетипы присущи всем людям, появляясь прежде всего в сновидениях, религиозных образах и художественном творчестве, передаются по наследству и являются основанием индивидуальной психики. Это «архаические остатки» - ментальные формы, следующие не из собственной жизни индивида, но из первобытных, врожденных и унаследованных источников всего человеческого разума (Юнг К.Г. Подход к бессознательному // Он же. Архетип и символ. М., 1991. С. 64). «Бессознательное - это не простой склад прошлого... оно полно зародышей будущих. психических ситуаций и идей... Остается фактом то, что помимо воспоминаний из давнего осознанного прошлого из бессознательного также могут возникать совершенно новые мысли и творческие идеи; мысли и идеи, которые до этого никогда не осознавались» (Там же. С. 39). Архетипы, сопровождая каждого человека, неявно определяют его жизнь и поведение как система установок и образцов, служат источниками мифологии, религии, искусства. Они же влияют на процессы восприятия, воображения и мышления как своего рода «врожденные образцы» этих действий, и сами при этом подвергаются «культурной обработке». Существует реальная проблема, требующая изучения, - соотношение субъективно унаследованных генетических образцов восприятия, воображения, мышления и об

разцов, передаваемых культурно-исторической памятью человеческого рода.

В далекие времена на острове Кипр жил царь Пигмалион. Ему претило безнравственное поведение женщин, и он решил никогда не жениться, жить уединенно и посвятить себя искусству. Однако и в своем одиночестве он мечтал об идеальной женщине и воплотил свою грезу в статуе из слоновой кости. Ни одна из живых женщин не могла сравниться с нею красотой. Пигмалион часто любовался своим творением и влюбился в нее. Он приносил статуе дары, украшал ее драгоценностями и одевал, как живую. Однажды в праздник богини Афродиты Пигмалион принес богатую жертву на алтарь храма и высказал робкую просьбу: если возможно, сделать прекрасную статую его супругой. И тут произошло чудо. Когда Пигмалион вернулся домой, его Галатея ожила...

Рациональность

Что является истоком культуры? Разум, человеческая страсть, молитвенная настроенность или неукротимое жизненное побуждение? Культура всеохватна. Можно представить ее содержание как разнообразный арсенал информации. Такая точка зрения предложена в статье А.С. Кармина 1 . Автор сводит культуру к

1 Философия культуры в информационном обществе: проблемы и перспективы // Вестник РФО. 2005. № 2.

информации. Разумеется, этот взгляд отражает современное представление об информационных потоках, создавая иллюзию, будто любое содержание культуры можно представить в виде определенных сообщений. Нет сомнений в том, что, допустим, знание можно представить как информационное множество. Но если древний ритуал описать, к примеру, чисто информативно, подчеркивая лишь познавательные детали данной традиции, то неудивительно, что чувства людей, которые участвуют в ритуале, не будут схвачены и выражены.

Говоря о культуре, мы прежде всего имеем в виду ее рациональное содержание. Понятно, что философский трактат, научное сочинение, богословский текст или прозвучавшая симфония могут трактоваться как порождение человеческого разума. Культура содержательна, потому что она творится сознательным человеком. «Культура возникает благодаря тому, что разум человека дает ему возможность особыми неизвестными природе способами добывать, сохранять, накапливать, обрабатывать и использовать информацию. Эти способы связаны с созданием специальных знаковых систем, с помощью которых информация кодируется и транслируется в социуме» 1 .

Культура универсальна. Можно полагать, что в ней без труда обнаруживается рациональное содержание. Иначе говоря, легко предположить, будто человек строит культуру по предварительному аналитическому расчету. Сначала в голове человека возникает некий идеальный план. Он тщательно обдумывается, а затем реализуется в процессе человеческой деятельности. Стало быть, человек живет в мире предметов и явлений, которые являются знаками. В них закодирована разнообразная информация.

Разумеется, многие феномены культуры родились в результате изначальной способности человека рассуждать и анализировать. Немецкий социолог и историк Макс Вебер (1864-1920) пытался раскрыть смысл такого важного культурологического термина, как рациональность. Рациональность (от лат. rationalis - разумный) - такая форма отношения человека к миру, когда признаются сила разума и способность к расчету. По существу речь идет о техническом разуме, который безразличен к человеческим целям и ценностям.

1 Философия культуры в информационном обществе: Указ. изд. С. 51.

М. Вебер считал капиталистическую экономику примером рациональности. Она оценивалась им как царство учета, расчета и калькуляции. Немецкий ученый исследовал различные типы хозяйства - древнегреческий и древнеримский, хозяйственные формы Древнего Востока. Каждый из этих типов хозяйства культивировал частное предпринимательство, развитое денежное обращение. Однако только при капитализме появился принцип, которого не знала прежняя экономика, - принцип рентабельности. Речь идет о прибыльности, которая характеризует показатель эффективного производства.

Немецкий социолог анализирует в своих работах связь христианства с характерным для западной культуры рационализмом. Он показывает, что уже средневековая христианская аскеза (т.е. воздержание) имела на Западе черты, которые отличали ее, скажем, от восточнохристианской. (Аскет - это человек, который отказывается от роскоши и довольствуется самым необходимым, ведет строгий образ жизни.)

Когда человек намеревается стать аскетом, он может покинуть шумный город и отправиться в отдаленные места. На Востоке это обычно происходило по свободной схеме. Никаких правил, специально разработанных для аскета, не было. Он мог вести себя спонтанно, т.е. самопроизвольно. В известной степени можно говорить о том, что такой человек поступал стихийно, не зная заранее, что с ним произойдет и как он должен готовить себя для всякого рода ограничений.

Однако в Европе такая бесплановость во имя самоистязания отсутствовала. Аскеза стала систематически разработанным методом рационального образа жизни. Специальные правила помогали человеку преодолевать естественное состояние, освободить себя от власти темных побуждений и поставить свои поступки под постоянный контроль. Так монах превращался из вольного аскета в работника на службе Божьего царства.

Протестантизм одно из основных направлений в христианстве, возникшее в ходе Реформации XVI в. как протест против римско-католической церкви, показывает Вебер, превратил аскезу в мирское дело. Она требовала упорядоченного, планомерного образа жизни. Так рождается трезвое, практическое сознание, которое учит человека гасить свои эмоциональные порывы и во всем следовать голосу рассудка, зову дела.

Один из идеологов протестантизма Жан Кальвин (1509-1564) создал даже учение об изначальном предопределении человека. Каждый может получить знак, спасется ли он после смерти или погибнет. Этим знаком будет ход его земных дел. Если он преуспевает в чисто практических начинаниях, будь то ремесло, торговля, частное предприятие, то, стало быть, он избранник Божий.

Все эти протестантские тонкости освобождали человека от природных склонностей, страстей, увлечений. Понятное дело, что тут мы имеем дело с культурным феноменом, который базируется на рассудке, на рациональном постижении мира.

Если спросить европейца, какое главное качество отличает человека от животного, он наверняка скажет: разум, сознание. Такой ответ показался бы странным, например, африканцу. Тот отдал бы предпочтение эмоциям, пластике тела, но отнюдь не уму, не разуму. Вот что пишет, к примеру, Леопольд Сенгор, один из теоретиков негритюда. Он отмечает, что негроафриканской личности (в отличие от эллинско-европейской) присущи особые чувства интуиции, сопереживания, образности и ритмики (формула: «эмоция принадлежит негру, а разум - эллину»), и поэтому негроафриканские и эллинско-европейские культуры принципиально различны. Вот что он пишет: «Африканский негр, образно выражаясь, заперт в своей черной коже. Он живет в первозданной ночи и прежде всего не отделяет себя от объекта: от дерева или камня, человека или зверя, явления природы или общества. Он не держит объект на расстоянии, не подвергает его анализу. Получив впечатление, он берет живой объект в ладони, как слепец, вовсе не стремясь его зификсиро- вать или убить. Он вертит его в чутких пальцах так и этак, ощупывает его, ощущает. Африканский негр - одна из тех тварей, которые были созданы на третий день творения: чистое сенсорное поле. Он познает “другого” на субъективном уровне, самыми кончиками усиков, если взять для сравнения насекомых. И в этот миг движение эмоций захватывает его до глубины души и уносит центробежным потоком от субъекта к объекту по волнам, порождаемым “другим”. Так же складывалась рациональность в европейской культуре, в отличие от африканской».

В античной философии человек был назван homo sapiens. Культ разума - стержень европейской культуры. В Средние века

эта тенденция продолжала развиваться. Средневековый отшельник, как было сказано, располагал множеством неукоснительных требований, которые подчиняли его жизнь строгим регламентациям. «Характерной чертой именно западного монашества, - пишет М. Вебер, - является отношение к труду как к гигиенически- аскетическому средству, и значение труда растет в отличавшемся величайшей простотой уставе цистерцианцев. В отличие от нищенствующих монахов в Индии, на Западе нищенствующие монахи вскоре после их появления были поставлены на службу церковной иерархии и рациональным средствам: систематической caritas (милосердие), которая на Западе превратилась в рациональное “предприятие”, проповедям и судам над еретиками. Наконец, орден иезуитов полностью отказался от негигиенических запретов древней аскезы и установил рациональную дисциплину» 1 .

Так, в европейской культуре формировался принцип рациональности. Рациональность (от лат. rationalis - разумный, ratio - разум) - принцип разумности, основанный на разуме, адекватный критериям разума.

По мнению многих культурологов, рациональное может рассматриваться как универсальная категория, охватывающая чистую логику в классическом и современном мышлении и даже некоторые формы мистического опыта. Однако этот тезис едва ли не о всеохватном смысле понятия «рациональность» требует критического рассмотрения, поскольку можно наметить некоторые типологические подходы к раскрытию культурологического содержания данной категории, в известной мере противостоящие друг другу.

Во-первых, рациональность понимается как метод познания действительности, который основывается на разуме. Это центральное значение восходит к латинскому корню ratio. Рационализация, выступая в тех или иных формах, является общечеловеческим свойством, присущим различным сторонам человеческой активности.

Во-вторых, рациональность трактуется многими культурологами как некая структура, имеющая внутренние особенности и законы. В этом направлении рассуждений научное мышление утра

1 Работы М. Вебера по социологии религии и культуры. Вып. 2. М., 1991. С. 203.

чивает свою монополию на рациональность. Вероятно, разум в данном случае перестает быть определяющей характеристикой рационального. Речь идет о специфической упорядоченности, присущей разным формам духовной деятельности, в том числе и ненаучной. Это особая организованность, логичность противостоит уже бесструктурности, хаотичности, принципиальной «невыразимости». К иррациональности при этом может быть отнесен тот духовный опыт, который не поддается упорядоченности и умопостижению.

В-третьих, рациональность отождествляется с определенным принципом, атрибутивным свойством цивилизации. Предполагается, что культурные особенности, черты народов, развивающих в процессе своей жизнедеятельности аналитические и аффектированные начала, способны выработать определенные цивилизационные признаки. К.Г. Юнг разделял цивилизации на «рациональные» и «аффективные». В этом значении многие культурологи для анализа различных типов цивилизации предлагали такие характеристики, как динамичность и статичность, экстравертированность и интровертированность, оптимизм и фатализм, рационализм и мистицизм как модусы западной и восточной культур.

Понятие «рациональность» является ключевым для М. Вебера, поэтому важно подчеркнуть, что в работах по социологии религии немецкий ученый пытался выявить социокультурные основания и границы рациональности.

Иррациональное

Может ли культура включать в себе иррациональное содержание? Иррационализм - от лат. irrationalis - неразумный. Традиционное представление о культуре предполагает, что данный феномен рождается в результате сознательной целенаправленной деятельности человека. Как же в этом контексте может обосноваться в культуре нечто, неподвластное разуму?

Когда В.М. Межуев в книге «Идея культуры» показывает рождение философии культуры, он связывает формирование данного блока знаний именно с преодолением всего иррационального в социальной жизни человечества. При этом он подчеркивает

роль философии в постижении культуры. «Отказ от философии, - пишет В. Межуев, - равносилен с этой точки зрения отрицанию собственного бытия в культуре, отличного от бытия других людей и народов. Он чреват либо откатом к архаическим формам культурной самоидентификации (мифы, религия, традиционные обряды и обычаи), либо полным растворением в безличном мире научных понятий и технических устройств. Культурная функция философии состоит в том, что она предохраняет европейского человека от двух грозящих ему опасностей: его архаизации (возврата к донаучным формах сознания) и деперсонализации в результате чисто формальной рационализации его мышления и жизни» 1 .

Из этого рассуждения вытекает не только оценка, позволяющая философу раскрыть специфику мифа или науки. Именно такая задача и является, на мой взгляд, целью философии культуры. Однако здесь говорится даже об опасности этих форм общественного сознания, одна из которых влечет за собой архаизацию сознания, а другая деперсонализацию. Само собой понятно, что философия возникла в результате преодоления мифа как формы миропостижения. Но это вовсе не означает, что миф утратил культурфилософское значение и стал грозным провозвестием архаизации.

Автор книги выражает в данном случае одну из версий культурфилософского мышления, которую можно назвать рационалистической, рассудочной, европоцентристской. Примерно такой ход мышления был присущ 3. Фрейду, который полагал, что в культуре происходит прогрессистское движение от архаических форм сознания к более значимым и современным - к науке и философии.

Но культурфилософская концепция К.Г. Юнга, к примеру, совершенно иная. Она исходит из антропологических предпосылок. Иррациональное, бессознательное является опорой человеческой психики. Чем дальше люди уходят от этого базового фундамента, тем хуже для человечества. Поэтому опасностью является, с точки зрения Юнга, как раз «расколдование мира», пренебрежение к архаическим формам сознания.

1 Межуев В.М. Идея культуры. Очерки по философии культуры. М., 2006. С. 28.

Парадокс концепции, выстроенной В.М. Межуевым, заключается в том, что тот идеал философии культуры, который он, наконец, обозначил как рождающийся в мучительной борьбе, предельной философской мобилизации, «обслуживает» в конечном счете сам себя. Следуя за автором, мы можем восстановить историю формирования философии культуры. Но полученный опыт рефлексии не позволяет нам приступить к анализу конкретных культурных феноменов. Что может культурфилософ сказать о мифе, о религии как специфичных формах культурного бытия, если они сразу квалифицируются в качестве опасных, увлекающих нас назад, обеспечивающих только регресс в истории духовной жизни.

Скрытой тенденцией данной версии культурфилософии является стремление очистить пространство для философии путем устранения разного рода иррациональных феноменов культуры. Но такой подход обескровливает постижение культуры. Она обнаруживает себя только там, где есть напряжение мысли, ratio , и совершенно никнет в том ареале, где присутствуют другие возможности культуросозидания, связанные с инстинктом, чувством, мистическим озарением, воображением, бессознательным.

Спектр культуры неистощим, и он не исчерпывается только рациональностью, разумностью. Вебер подчеркивал, что рациональность - это судьба европейской культуры. Но ведь на Земле есть и другие культуры, далекие от рациональности. Если философия культуры, возникшая в недрах европейского сознания, призвана анализировать только собственный опыт и не пытается обратить внимание на специфику других культур, то она утрачивает свое преимущество перед культурологией. Культурология указывает нам на многоярусность культуры, на ее мно- госоставность. Не очень хорошо, если философия культуры оставит этот материал за пределами своей рефлексии.

Огромный пласт культуры, в том числе и европейской, составляет бессознательное, иррациональное. Разумеется, мы можем игнорировать этот факт и пытаться рационализировать иррациональные формы культуры. Но не целесообразнее ли согласиться с тем, что значительное содержание любой культуры вырастает из магмы бессознательного? Не обязывает ли это к истолкованию специфики этих внерассудочных форм культурной практики?

Магия как культурный феномен

Попробуем остановиться на таком культурном феномене, как магия. М. Вебер показывает, что магия в известном смысле тоже рационалистична. Ведь она направлена обычно на достижение конкретных целей. С помощью магии можно обеспечивать удачную охоту или богатый урожай. Магическое действие сближается в этом смысле с действием рациональным. Однако оба направлены на то, чтобы овладеть миром, силами природы. Вебер полагал, что это может объяснить и происхождение искусства.

Но вот другое представление о магии, которую оценивает Л. Сенгор: «Это мир, лежащий за пределами видимого мира внешних проявлений. Последний рационален только потому, что его можно увидеть и измерить. Для африканского же негра миг магии более реален, нежели видимый мир: он субреален. Он одушевлен невидимыми силами, которые управляют вселенной; их характерная особенность состоит в том, что они гармонично связаны друг с другом, а также с видимыми объектами, или проявлениями» 1 .

В магии видимое есть проявление невидимого. Сенгор иллюстрирует свою мысль следующим примером. Мать после нескольких лет разлуки снова видит сына. Его, студента, вернувшегося из Франции, охватывает чувство, что он внезапно отброшен из реального сегодняшнего мира в мир до «французского присутствия». Мать студента охватывают эмоции. Женщина притрагивается к лицу сына, ощупывает его, как слепая или как будто хочет насытиться им. Тело ее реагирует: она плачет и танцует танец возвращения, танец обладания вернувшимся сыном. А дядя по материнской линии, полноправный член семьи, ибо у него та же кровь, что и у матери, аккомпанирует танцу, хлопая в ладоши. Мать перестает быть частью современного мира, она принадлежит мистическому, мифическому Древнему миру, который - часть мира снов. Она верит в этот мир, потому что сейчас она живет в нем и одержима им.

В трактовке магии Л. Сенгор исходит из того, что за конкретными предметами скрываются космические силы, которые одушевляют реальный мир, наделяя его цветом и ритмом, жиз

1 Сенгор Л. Негритюд: психология африканского негра // Культурология: Хрестоматия / сост. П.С. Гуревич. М., 2000. С. 537.

нью и чувством. Африканского негра эмоционально трогает не столько внешний облик объекта, сколько его глубинная реальность, не столько знак, сколько чувство. «Это означает, - пишет он, - что эмоция, которая с первого взгляда воспринимается как провал сознания, есть, напротив, восхождение сознания к высшему состоянию мудрости» 1 . Эмоциональное, а не рассудочное отношение к миру и определяет все культурные ценности африканского негра: религию, социальные структуры, искусство и главное - гениальность его языка.

Первообразы культуры

Но в недрах культуры легко отыскивается жар души, спонтанное влечение, жизненный порыв. Русский философ Михаил Гершензон (1869-1925) в работе «Гольфстрем» рассуждает о «твердом, жидком и газообразном состоянии духа» 2 . Иначе говоря, М. Гершензон хочет показать, что не только ум может стать импульсом культурного творчества. Орудийная хитрость ума далеко не всегда оказывается универсальным истоком культуры.

Культура как феномен многоярусна. Если говорить о внешней стороне дела, в ней объективируются, воплощаются продукты человеческой деятельности. Однако этот процесс духовного творчества менее всего напоминает механическое приращение все новых и новых манифестаций человеческой активности. В культуре ощутимы живой нерв, глубинное наполнение, полноводное движение живительного преображения. Образ Гольфстрима - теплых течений в северной части Атлантического океана - использован М. Гершензоном для метафорического выражения мощных сдвигов в культуре.

Культуру вряд ли можно рассматривать как арифметическое приращение все новых и новых духовных состояний. Первообразы культуры, рожденные в древности, нередко сохраняют в себе не менее значимое содержание, нежели современные творения культуры. По мнению Гершензона, в многократный срок развития, предшествовавший нашей культуре, был добыт весь

1 Сенгор Л. Указ. соч. С. 530.

2 Гершензон М. Гольфстрем // Лики культуры: Альманах. Т. 1. М., 1995. С. 7.

существенный опыт человечества. «Первобытная мудрость, - пишет он, - содержала в себе все религии и всю науку. Она была как мутный комок протоплазмы, кишащий жизнями, как кудель (волокнистая часть льна, пеньки. - П. Г.), откуда человек до скончания времени будет прясть нити своего раздельного знания» 1 .

По мысли Гершензона, в когда-то таинственной глубине духа зародились вечные течения от пращуров до нас и дальше в будущее. Он сближает два имени - античного философа Гераклита (ок. 544-483 до н.э.) и Пушкина. Казалось бы, что общего между любомудром (так называли в античности философов), который презрел опыт чувственного познания, и творчеством русского поэта? Что может обеспечить духовную перекличку двух гигантов? Сопоставление, способность показаться искусственным, если остаться на уровне описательного истолкования культуры. Однако в ней есть собственная метафизика. Феноменальные обнаружения культуры могут проступить через осмысление изначальных внутренних оснований духовного созидания.

Гераклит, если говорить о его творчестве на современном языке, впервые обнаружил космические предпосылки культуры. Он представил этот феномен как нечто, идущее из универсума. Вместе с тем космогония (от греч. «создание мира») и психология были сведены древним философом к одному началу, вещество и дух считались тождеством, не совпадением того или другого, а единством третьего, общего обоим.

Вслед за Гершензоном мы вступаем в мир метафорики, т.е. беспредельной образности. Культура выражает себя языком первоначал. Космическое движение, недоступное чувственному восприятию, Гераклит условно называет огнем. В полной мере речь идет вовсе не о материальной стихии. Это огонь метафизический, аллегорический. Подразумевается движение, однако не в ньютоновском смысле. Это вечное возрождение и угасание, мера вечно живого пламени.

Мир - не стылая данность, он находится в процессе неустанного живительного преображения. Но в нем есть и бесконечный ряд нисходящих степеней: от сильнейшего жара до нулевой отметки. В таком контексте культура воспринимается как

1 Герихензон М. Указ. соч. С. 8.

спонтанное, ничем не стреноженное выражение душевного жара. Она вырастает из хаоса, из глубин обостренных, труднонасыщаемых влечений человека. Культура, стало быть, - отражение пучин человеческого духа. Что же это означает? Культура не только рассудочна, аналитична. Она вбирает в себя человеческие страсти, тайные умыслы и вожделения.

Культура спонтанна, открыта всем ветрам. Она сродни хаосу, потому что ее омывают подземные воды. В ней нет жесткой предусмотрительности. И в то же время культура не слепа. Духовное преображение в ней подчиняется тайной гармонии мироздания. Космология (учение о космосе) у Гераклита плавно переходит в антропологию (т.е. учение о человеке). Человек тоже вечно «течет». Сама душа в меру своего разгорания и остывания формирует тело.

Итак, культура творится не только по аналитическому расчету, в результате орудийной хитрости человека. Она - порождение человеческой души, человеческого жара. Это, вообще говоря, многое поясняет в природе культуры. Ее архитектоника (закономерности строения) - не воплощение мысли. В культуре проступает и иррациональное содержание. Примером может служить сам феномен бессознательного...

Феномен бессознательного

Бессознательным называется сфера психической жизни, которая реализуется без участия сознания, не обладает признаком сознательности и определяет в основном поступки людей. О неод- нослойности психики человека догадывались уже древние восточные философские школы: тибетский буддизм, йога Кундали- ни, в которой образ «поднимающейся змеи» символизирует психическую энергию, проходящую через психические центры (чакры). В европейской философии идея многослойности психики складывалась постепенно. Так, французский философ Рене Декарт (1596-1650) полагал, что сознание и психика - это одно и то же. Считалось, что за пределами сознания может иметь место лишь физиологическая деятельность мозга. Однако постепенно вызревала иная философская идея. Далеко не все, что происходит в нашей душе, в нашем внутреннем мире, проникает в разум.

Идею бессознательного впервые предложил Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716). Он оценивал бессознательное как низшую форму душевной деятельности, которая лежит за пределами осознанных представлений, возвышающихся подобно островкам над океаном темных восприятий. И. Кант связывал бессознательное с проблемой интуиции, т.е. с непосредственным получением знания в форме догадки без доказательств и логики. Артур Шопенгауэр (1788-1860) рассматривал бессознательное как стихийное жизненное начало, многоликое проявление воли в мире. Особая роль в создании философии бессознательного принадлежит И. Гербарту (1776-1841) и Э. Гартману (1842-1906). Согласно Гартману, который считал основой сущего бессознательное духовное начало - мировую волю и что бессознательное дает каждому существу то, в чем оно нуждается для своего сохранения и для чего недостаточно его сознательного мышления, например, человеку - инстинкты для понимания чувственного восприятия, для образования языка и общества и многое другое. Оно сохраняет наследие посредством полового влечения и материнской любви, облагораживает их посредством выбора в половой любви и ведет род человеческий в истории к цели его возможного совершенства. Бессознательное своими ощущениями в малом, как и в великом, способствует сознательному процессу мышления и направляет человека в мистике к предощущению высших, сверхчувственных чувств, единств. Оно одаряет людей чувством красоты и способностью художественного творчества.

До Зигмунда Фрейда (1856-1939) исследователи полагали; что неосознанное содержание в человеческой психике кристаллизуется в сознании, а затем вытесняется из него. Фрейду принадлежит приоритет в открытии бессознательного как автономного, не зависящего от сознания безличного начала человеческой души: «Все вытесненное бессознательно, но не все бессознательное есть вытесненное» 1 . Бессознательное интенсивно вмешивается в человеческую жизнь. По мнению Фрейда, представление о том, что нашими поступками руководит «Я», не более чем иллюзия. На Самом деле над ними властвует природное безличное начало, которое образует бессознательную основу нашей души, т.е. психики.

1 Фрейд 3. Я и Оно // 3. Фрейд. Психология бессознательного: сб. произв. М., 1989. С. 428.

Разделение психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа. Бессознательное начало Фрейд называет «Оно». В его понимании «Оно» имеет чисто природное происхождение. В нем сконцентрированы все первичные влечения человека: сексуальные желания, влечение к смерти, которое, будучи обращено вовне, оказывается устремлением к разрушению. Человеческое «Я» изо всех сил, по мысли Фрейда, пытается выжить в мире природы и общества. Однако побуждения индивида наталкиваются на безрассудную силу «Оно». Если «Я» пытается приспособиться к объективным, действительным условиям жизни, то «Оно» руководствуется принципом удовольствия. Так рождается непримиримая борьба между «Я» и «Оно» 1 . Между тем в психоаналитической технике нашлись средства, которыми можно прекратить действие сопротивляющейся силы «Оно» и сделать данные представления осознанными. Состояние, в котором последние находились до осознания, Фрейд называет вытеснением, а сила, которая привела к вытеснению и его поддерживала, ощущается во время аналитической работы как сопротивление.

Иную трактовку бессознательного находим у Карла Густава Юнга (1875-1961). Эта сила уже не рассматривается как чисто природный феномен. Бессознательное родилось у истоков человеческой истории в коллективном психическом опыте. Следовательно, можно говорить о культурном генезисе бессознательного. Юнг определяет бессознательное как понятие исключительно психологическое. Оно покрывает все те психические содержания или процессы, которые не осознаются, т.е. не отнесены воспринимаемым образом к нашему Эго. Бессознательное не оценивается больше как результат вытесняющей деятельности сознания (Фрейд). Юнг толкует бессознательное как нечто специфическое и творческое, как некую психическую перводействи- тельность, главный источник свойственных всем людям основных мотивов и архетипов переживания. Под архетипом Юнг подразумевает прообраз, структурный элемент коллективного бессознательного, лежащий в основе всех психических процессов и переживаний. Коллективное бессознательное присуще каждому народу, этносу и человечеству в целом и формирует

1 Фрейд 3. Указ. соч. С. 432.

его творческий дух, чувства и ценности. Это своего рода кристаллизация первичного душевного опыта человечества. «Безмерно древнее психическое начало образует основу нашего разума так же, как строение нашего тела восходит к общей анатомической структуре млекопитающих» 1 .

Хотя коллективное бессознательное - культурный феномен, от поколения к поколению оно передается с помощью биологических механизмов. Однако здесь нет биологизаторского упрощения. Архетипы коллективного бессознательного сами по себе не идентичны культурным образам или символам. Архетип - не столько образ, сколько некое фундаментальное переживание, специфическое устремление человеческой психики, которое само по себе лишено какой-либо предметности. Архетип - это первосмысл, который незримо организует и направляет жизнь нашей души. Самой древней, исходной формой психического опыта оказывается миф, поэтому все архетипы так или иначе связаны с мифологическими образами и переживаниями. Миф лежит в основе человеческой души, в том числе и души современного человека, - таков вывод Юнга. Именно миф дает человеку чувство единения с первоосновами жизни, приводит душу к согласию с ее бессознательными архетипами 2 .

Бессознательное представляет собой совершенно самостоятельную, независимую сферу человеческой психики, хотя и непрерывно взаимодействующую с сознанием. При этом индивидуальное сознание человека не имеет в своем распоряжении никаких средств, с помощью которых оно могло бы постичь сущность бессознательного. Оно способно ассимилироваться сознанием лишь в символических формах, т.е. в том виде, в каком оно предстает в сновидениях, фантазиях, творчестве и традиционных мифологических образах.

Новый импульс для развития идей бессознательного дали работы современного американского исследователя С. Грофа. Он ввел понятие «специфические констелляции памяти» (СКП) - некие стойкие стандарты, потоки видений, которые обнаруживаются в психике пациента во время экспериментов. Ученый выделяет четыре типа миражей, или видений, каждый из которых имеет собственные истоки и особую природу.

1 Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991. С. 64.

2 Там же. С. 73.

Первый связан с абстрактным, или эстетическим, опытом данного человека. Например, он видит необычные цветовые пятна, их формы и тона меняются, рождаются картины фантастических и экзотических ландшафтов, непроходимых джунглей, буйных бамбуковых зарослей, тропических островов, сибирской тайги или подводных скоплений водорослей и коралловых рифов. Довольно часто в его видениях возникают абстрактные геометрические построения или архитектурные стандарты, которые составляют основу всех динамических цветных изменений. Видения этого типа свидетельствуют о том, что психологические состояния человека воплощаются в эстетических образах. Этот калейдоскоп, хотя и не захватывает область бессознательного, сам по себе внушителен и многогранен, отражает эстетические интуиции.

Вторая группа видений - те, которые выражают конкретный биографический опыт. Как сказал поэт: «... это было со мной...». По форме это весьма напоминает сновидения, и образы черпаются в основном из индивидуального бессознательного. Человек как бы заново переживает некоторые события собственной жизни. Это могут быть приятные впечатления детства или горькие чувства, некогда оставившие след в психике. Вообще, в процессе психоаналитических сеансов пациенты нередко возвращаются в детство. Этот тип видения хорошо известен психоанализу. Они вызваны психоаналитическими переживаниями, т.е. теми чувствами, которые развиваются, меняют форму, тяготеют к полной реализации. Причудливое сплетение любви и ненависти, альтруизма и эгоизма, сострадания и жестокости. Картины, рожденные в сознании пациента, помогают понять природу этих чувств.

Третий тип видений не укладывается в рамки устоявшихся воззрений в психологии. Открытие их природы - своего рода сенсация. Они выявляют нечто неожиданное. Оказывается, пребывание плода в чреве матери сопряжено для младенца с неизгладимыми и разносторонними психологическими феноменами. Можно предположить, что оно более насыщенно и трагедийно, нежели земное бытие... Факт пришествия младенца осмысливается в экзистенциальных терминах. Рождающийся ребенок испытывает глубочайший кризис. По своим глубинным проявлениям рождение оказывается типологически близким смерти.

Физическая боль, агония сродни процессу рождения. Это критический аспект человеческого существования. Плод исторгается из лона матери. Разрываются все прежние биологические связи. В результате эмоционального и физического столкновения со смертью в психике плода происходят глубочайшие изменения: возникают чувства страха, опасности для жизни. В глубинах подсознания закладываются архетипные образы: скажем, мираж печи, водоворота, который увлекает в свои пучины; образ чудовища, дракона, заглатывающего добычу. Эти состояния и фиксируются в опыте галлюцинаторных видений, когда человек становится уже взрослым. В мистической духовной традиции им соответствует такая символика, как утерянный рай, падение ангела, нисхождение в подземное царство, в гроты, блуждание в лабиринтах.

И последний, четвертый тип видений. В психоаналитическом сеансе человек видит картины, которые вообще не имеют никакого отношения к его собственному опыту. Он вспоминает себя всадником монгольской конницы, рабом на галере, австралийским охотником, испанским грандом. Этот опыт скорее можно назвать трансперсональным, т.е. относящимся к совокупному всечеловеческому достоянию.

Безымянные явления

Лучшим свидетельством иррационального в культуре могут служить такие явления, которые не имеют авторов, безымянны. Это относится к традиции, мифам, сказкам, эпическим сказаниям. В древних культурах люди пели, танцевали, занимались магией. Значит, музыка у них была. Кто-то ее сочинял? «Древние мелодии никто не сочинял, - отвечает композитор Владимир Мартынов. - Это музыкальные архетипы, они рождались из коллективного бессознательного. Ритуальную весеннюю закличку на трех нотах или григорианский антифон нельзя выдумать отдельному человеку. Вы же не можете назвать того, кто создал свастику или колесо. Если возникала новая музыкальная модель, ее объясняли божественным откровением или приписывали культурному герою» 1 .

1 «Вся музыка уже написана». Интервью с композитором Владимиром Мартыновым // Аргументы и факты. 2003. № 22. С. 17.

Во время путешествия по Африке К.Г. Юнг наблюдал за первобытными племенами. Он обратил внимание на своеобразный ритуал, который выполняли жители восточноафриканской деревни. Они с ликованием приветствовали восход Солнца и появление Луны. Сначала аборигены поднимали ладони ко рту и дули на них, затем протягивали руки к светилу. Юнг поинтересовался, что выражают эти действия. Однако никто из них не смог ответить на этот вопрос.

У Юнга же появилось собственное представление об этом ритуале. Во-первых, он пришел к убеждению, что эти люди близки к природе. Во-вторых, дыхание олицетворяет духовную субстанцию, душу. Местные жители предлагали Богу свою душу, но даже не догадывались об этом. Но разве возможно такое? По мнению Юнга, несомненно, поскольку жители восточноафриканской деревни действительно не знали, что они делали и зачем, с какой целью. Эти действия, стало быть, выражали часть их жизненного уклада. Наверное, точно так же поступает муравей, когда он собирает травинки, но не способен объяснить, в чем смысл этих действий. Юнгу казалось, что вот такое мифологическое сознание первобытных людей может служить аналогом или скорее вариантом коллективного бессознательного. Этот термин ввел К.Г. Юнг.

Наше индивидуальное сознание - надстройка над коллективным бессознательным. Как правило, его влияние на сознание незаметно. Лишь иногда оно влияет на наши сны, и если такое случается, то оно приносит нам редкие и чудесные по красоте сны, полные загадочной мудрости или демонического ужаса. Люди часто скрывают такие сны как дорогую тайну, и они правы в этом. Эти сны имеют громадное значение для психического равновесия культуры. Такие сны - вид духовных переживаний, которые противостоят любой попытке рационализации. В той же мере многие феномены культуры, рожденные в глубинах коллективного бессознательного, с трудом могут быть объяснены рассудком.

Юнг в работе «Аналитическая психология и воспитание» пересказывает сон одного молодого студента-теолога. Студенту снилось, что он стоит перед священным образом, называемым «белым магистром», своим учителем. Тот знал, что он - его ученик. Учитель был одет в длинное черное платье. Был добрым и

благородным, и ученик чувствовал к нему глубокое почтение. Но тут возник другой образ - «черный магистр», который был одет в белое. И он тоже был прекрасен и лучезарен, и сидящий поразился этому. Черный магистр хотел, очевидно, поговорить с мастером, но последний колебался. И тут черный маг стал рассказывать историю о том, как он нашел потерянные ключи от рая, но не знал, что с ними делать. Он рассказал также, что король страны, в которой он жил, искал подходящую могилу для себя. Вдруг случайно его подданные раскопали старый саркофаг, который содержал останки умершей молодой женщины. Король приказал открыть саркофаг, выбросить оттуда останки и снова закрыть пустой саркофаг, чтобы сохранить его для дальнейшего использования. Но как только останки были вынуты и попали на солнечный свет, изменилась сущность той, которой они принадлежали, а именно: молодая женщина превратилась в черную лошадь, которая ускакала в пустыню. Черный маг преследовал ее через пустыню, и там он, преодолев трудности, нашел потерянные ключи. На этом черный маг закончил свою историю. Белый маг сохранял молчание, и на этом закончился сон.

Этот сон, по мнению Юнга, отличается от обычного сновидения тем, что имеет ценность необычайно важного духовного переживания. Взгляды на сновидения сильно изменялись от столетия к столетия, от культуры к культуре. В древние века считали, что сны - реальные события, которые происходят с душой, лишенной во сне телесной оболочки. Бытовало мнение, что сны внушаются Богом или злыми силами. Многие видят в сновидениях выражение иррациональных страстей или, напротив, выражение высочайших помыслов и нравственных сил.

Сны играют огромную роль в культуре. В Древней Японии взращивание сновидений широко практиковалось как в буддийских, так и в синтоистских храмах. Некоторые буддийские храмы были известны как оракулы сновидений. Чтобы увидеть мистический сон, надо было совершить паломничество к святому месту. В исламской культуре пророк Магомет всегда придавал огромное значение своим снам и призывал последователей делиться сновидениями с ним. Считается, что большая часть Корана записана с его слов, услышанных им во сне 1 .

1 Бескова И.А. Природа сновидений (эпистемологический анализ). М. 2005. С. 22.

В работах А.А. Пензина исследуется, как исторически трансформируется роль техник освещения и охраны порядка в ночное время в эпоху Просвещения, отмечаются специфические реакции на эти процессы в культуре (романтизм, религиозномистические явления, эффекты ночи и сна в искусстве). С помощью новых технологий феномен ночи не исключается в абсолютном смысле. Он также включается в социальное и культурное пространство в новом качестве, в форме становящейся все более массовой ночной жизни, занимающей место ночного сна. Прослеживаются процессы конституирования субъектов ночной жизни (художественная и интеллектуальная богема), а также развитие образов сна и ночной жизни в искусстве и философии XX века 1 .

В культурологии строится допущение некоего синтетического единства, которое предшествует культурным, социальным или экзистенциальным модальностям культурного опыта.

Литература

Бескова И. А. Природа сновидений (эпистемологический анализ). М., 2005.

Гершензон М. Гольфстрем //Лики культуры: Альманах. Т. 1. М., 1995.

Межуев В.М. Идея культуры. Очерки по философии культуры. М., 2006.

Пензин А.А.

Сенгор Л. Негритюд: психология африканского негра // Культурология: Хрестоматия / сост. П.С. Гуревич. М., 2000. С. 528-539.

Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991.

1 См.: Пензин А.А. Спящие // Художественный журнал. 2001. № 32. С. 91-93.

Введение

Рациональное в изучении культуры

Иррациональное в изучении культуры. Соотношение рационального и иррационального

Заключение

Список литературы

Введение

В истории человечества изучением самой культуры занимаются практически все время существования самой культуры. Но на определенном этапе встал вопрос о том, с каких позиций исследователи подходят к изучению этой области человеческой активности. Это было связано с тем, что при достаточно богатом развитии культуры, исследователи, ее изучающие, не находили понимания друг у друга. Таким образом, выявилась задача специального обращения к методам исследования культурного пространства.

В современной научной литературе по культурологии нередко говорят о подходах к исследованию культуры, но какого-то единства как терминологического, в обозначении подходов, так и содержательного, в их смысловом наполнении, не существует.

Согласно «Краткой философской энциклопедии» метод (от греч. methodos - путь, исследование, прослеживание) - это способ достижения определенной цели, совокупность приемов или операций практического или теоретического освоения действительности. Соответственно, в области изучения культуры под методами «следует понимать совокупность аналитических приемов, операций и процедур, используемых в анализе культуры и, в определенной степени, конструирующих предмет культурологического исследования».

Культурологию большинство авторов называют интегративной областью знания, вбирающей в себя результаты исследований ряда дисциплинарных областей (социальной и культурной антропологии, этнографии, социологии, психологии, языкознания, истории и др.). Конечно, используются не только результаты исследований, но и методы. В процессе культурологического анализа конкретные методы разных дисциплин, как правило, используются выборочно, с учетом их способности разрешать аналитические проблемы культурологического плана. Нередко они применяются не в качестве формальных операций и процедур, а как подходы в социальных или гуманитарных исследованиях. Это дает основание говорить об определенной трансформации дисциплинарных методов в нечто большее, чем просто метод, и об особой их интеграции в рамках исследований культуры.

Культурологический подход понятие более широкое, чем метод. Метод - лишь определенный набор действий, операций, процедур осуществляемых исследователем. Метод - это средство познания. Это ответ на вопрос: как познавать? А культурологический подход отвечает сначала на вопрос: что следует познавать? - То есть тот или иной культурологический подход выделяет в столь сложном объекте исследования, каковым является культура, определенную предметную область, на которой и сосредотачивается внимание. Хотя, конечно, в подходе, в самом его названии, как правило, заложен характер тех методов, которые он использует по преимуществу для исследования данной предметной области.

Культурология - наука гуманитарная. Методология гуманитарного знания занимает особое место в методологии науки. В частности, в методологии гуманитарных наук важное место уделяется вопросу о соотношении рационального и иррационального в исследовании той или иной гуманитарной области.

Для культурологии как интегративной области знания важным является вопрос о рациональном и иррациональном в изучении культуры.

Целью данной работы является: рассмотреть рациональные и иррациональные подходы к изучению культуры.

1. Рациональное в изучении культуры

Научные изыскания в тех или иных областях мы можем встретить уже в духовном наследии таких культур, как культура Древнего Египта, Вавилона, Древнего Китая и Древней Индии. Это скорее была лишь небольшая сумма знаний, по преимуществу связанная с решением некоторых математических и геометрических задач (хотя собственно математики и геометрии как самостоятельных наук еще не было). Можно встретить здесь и некоторую информацию и об окружающем мире. Правда, все эти построения носили во многом ненаучный, интуитивный и случайный характер. И, соответственно, речи о серьезной научной методологической основе подобных изысканий не могло и быть.

Первую серьезную заявку на разработку научной методологии постижения мира сделали греки. Конечно, здесь пока и не шла речь о создании непосредственно методов гуманитарных наук: знания о человеке и культуре были растворены в онтологических построениях античных мыслителей. Далее шел процесс выработки критериев собственно научной деятельности.

Среди этих критериев для нас представляет особое значение критерий рациональности. Он позволяет нам отделить рациональное от иррационального не только в содержании, но и в методологии изучения, в том числе и культуры. Этот критерий был уже в греческих построениях, в самой рациональности философствования.

Истоки рационализма связывают с Сократом, который заложил основы формирования понятия и критической рефлексии. Не меньший вклад в становление рационализма внесла формальная логика, законы которой были сформулированы Аристотелем. Аристотелевская формальная логика основывается на трех законах: тождества (А=А), противоречия (а не есть не-А) и исключенного третьего (А есть либо В, либо не-В). Первый из классических законов рационализма был сформулирован Аристотелем: «…Невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время было присуще одному и тому же в одном и том же отношении».

Среди более поздних философов особенно следует выделить И.Канта, который заговорил, хотя возможно и не первым, о математике как критерии научности любой науки.

В Новое время начал использоваться эксперимент в качестве инструмента научного исследования, и была высоко оценена роль опытного знания и аналитических методов осмысления эмпирического материала (Леонардо да Винчи, Френсис Бэкон). Типичным для рационально-гносеологического подхода является следующая аналитическая методика: «Чтобы понять отдельные явления, мы должны вырвать их из общей связи и рассматривать их изолированно, а в таком случае сменяющиеся движения выступают перед нами - одно как причина, другое как следствие». Но такой метод не пригоден для понимания живых организмов, а тем более духовных явлений. Это понимали еще Ф. Шлейермахер и В. Дильтей.

Термин «рациональность» трактуется в современной науке в разных смыслах. Во-первых, рациональность есть метод познания мира, опирающийся на рассудок; во-вторых, рациональность понимается как структурность, организованная по однозначным внутренним законам; в-третьих, рациональность осмысливается как целесообразность; в-четвертых, рациональность истолковывается как объективность.

Рациональное, - по словам Н. С. Мудрагей, - это, прежде всего, «логически обоснованное, теоретически осознанное, систематизированное знание предмета, дискурсивные мысли о котором выражены строго в понятиях. В этом смысле рационализированным можно назвать любой предмет рефлексии постольку, поскольку он обработан логически-категориальным аппаратом, освоен мыслительно-познавательным образом».

С.Ф. Одуев выделяет три типа рационализма:

) доклассический (философия древности от Аристотеля до эпохи Просвещения);

) классический (от Декарта до Гегеля);

) постклассический (от позитивизма до психоанализа, структурализма, критического реализма). При этом он вычленяет три аспекта в рационализме: гносеологический, аксиологический и онтологический.

Рационализм в познании культуры, по мнению учёных, сегодня испытывает кризис. Причинами кризиса рационализма С. Ф. Одуев считает следующие:

самоуверенность и гордыня рационализма, претендовавшего на полное претворение действительности в познающем сознании (гносеологический нарциссизм);

противоречие методологии естественных и гуманитарных наук (которое было осознано в XIX веке), разделение труда в науке, невостребованность диалектики (формализм);

преувеличение роли рациональных путей и социальной гармонии (гносеологический фетишизм).

Редукционистская модель рационального подхода предполагает:

а) любое целое может быть разложено на отдельные элементы с их определенными свойствами;

б) знание характеристик этих элементов позволяет судить о роли элементов в составе целого и, таким образом, понять целое;

в) мир рассматривается как иерархия систем, где системы нижележащего уровня являются элементами вышележащей системы.

Критерии научности в рамках классической парадигмы связаны с «картезианским идеалом науки», включавшим в себя принципы онтологические:

универсальность и неизменность порядка в природе;

инертность материи и активность сознания, источника рациональной деятельности;

сознание (Я) имманентно индивиду;

и методологические:

общее как предмет науки;

общезначимость законов естествознания;

математизация знания как идеал;

приоритет количественных и экспериментальных методов, редукционизм (объяснение общего исходя из анализа его частей).

Типичным выражением этой парадигмы, по мнению В. В. Пивоева, является мировоззренческо-методологическая позиция И. Ньютона: «Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой свой сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью.

Относительное, кажущееся или обыденное время есть или точная или изменчивая, постигаемая чувствами, внешняя, совершаемая при посредстве какого-либо движения мера продолжительности, употребляемая в обыденной жизни вместо истинного математического времени, как-то: час, день, месяц, год.

Абсолютное пространство по самой своей сущности, безотносительно к чему бы то ни было внешнему, остается всегда одинаковым и неподвижным.

Относительное есть его мера или какая-нибудь ограниченная подвижная часть, которая определяется нашими чувствами по положению его относительно некоторых тел и которая в обыденной жизни принимается за пространство неподвижное».

В соответствии с этим пониманием сложились основные черты рационалистического метода в философии, превратившего ее в «служанку» науки:

монизм в понимании истины;

представление об однозначной детерминации причинно-след-ственных отношений;

оценка опытного знания как недостоверного (эмпиристы, напротив, считали достоверным только опытное знание);

отождествление научного и логического;

оптимизм и вера во всемогущество рационализированного разума, являющегося источником и критерием истины.

Таким образом, в понимании рационального принципиальное значение имеет, во-первых, однозначная связь причин и следствий. Во-вторых, осознанность, подотчетность разуму, рассудку. В-третьих, дух рационализма это дух критической рефлексии, категорический императив тотального сомнения.

В европейской философской традиции со времен Цицерона «разум» и «рассудок» отождествляются, обозначаются одним словом ratio, которое истолковывалось, с одной стороны, как «счет, учет, отчет, сумма, итог, число, выгода, интерес, рассудок», а с другой как «предмет размышления, проблема, способ, прием, метод, возможность путь, основание, мотив, умозаключение, вывод, учение, система, теория, наука, школа».

Потребность в рационализме связана с задачами практической деятельности. Рационалистические методы хороши там, где нужно исследовать количественные характеристики объекта, но они менее плодотворны для изучения качественных сторон, каковых в сфере культуры очень много.

Для науки однозначность есть нередко прямой путь к ошибкам. В реальной жизни всякое действие вызывает не только противодействие, но и побочные результаты, которые могут, в конечном счете, свести на нет запланированный результат или привести к противоположному финалу.

Основатель кибернетики Норберт Винеру предостерегал против примитивной однозначности в понимании мира: «...Мир представляет собой некий организм, закрепленный не настолько жестко, чтобы незначительное изменение в какой-либо его части сразу лишало его присущих ему особенностей, и не настолько свободно, чтобы всякое событие могло произойти столь же легко и просто, как и любое другое».

Со времен античности известны апории и логические парадоксы, неразрешимые для формальной логики. Автором логического парадокса «лжец» считается Евбулид из Милета. Когда человек говорит: «Я лгу», невозможно решить: лжет человек или говорит правду. Этот парадокс произвел огромное впечатление на древних греков, утверждают, что некий Филипп Косский даже покончил с собой, отчаявшись разрешить эту проблему.

В средние века была популярна такая постановка этого парадокса:

Сказанное Платоном ложно, заявил Сократ.

То, что сказал Сократ, истина, подтвердил Платон.

Трудным вопросом для рационалистического детерминизма является парадокс «буриданова осла»: если осла поместить между двумя совершенно одинаковыми охапками сена на равном расстоянии от него, то он может умереть с голоду, ибо его воля не получит импульса для выбора той или иной охапки.

Б. Расселом приводится парадокс о деревенском парикмахере: «Деревенский парикмахер бреет всех тех и только тех жителей своей деревни, которые не бреются сами. Должен ли он брить самого себя?»

Такая логика сочетания несочетаемого в одном отношении, соединения несоединимого, была известна древним китайцам, ее называют «парадоксальной», или иррациональной, логикой.

Известная поговорка утверждает, что «в спорах рождается истина». Но понимают это обычно в том плане, что чья-то точка зрения должна быть признана единственно верной и принята всеми за истину. Поэтому задачу участия в споре каждый участник обычно видит в необходимости доказать, что его точка зрения является той самой искомой «истиной». Но если так понимать задачу спора, то в нем решающее значение будет иметь умение психологически подавлять оппонентов, кричать громче и остроумнее высмеивать противоположные точки зрения именно этой способностью славился В. И. Ленин, слывший активным спорщиком. Такой способностью отличаются и некоторые современные деятели политики, культуры. На самом деле, в споре рождается не однозначная истина, задача спора в сопоставлении различных точек зрения и обнаружении многомерности проблемы. Понимание многосложности и многосторонности проблемы и есть действительная истина.

Таким образом, рационалистические методы следует применять там, где нужно исследовать количественные характеристики объекта, но они менее плодотворны для изучения качественных сторон, а таких сторон в культуре много.

2. Иррациональное в изучении культуры. Соотношение рационального и иррационального

рационализм культура

Иррациональное, в самом общем смысле, - это находящееся за пределами рассудка, алогичное и неинтеллектуальное, несоизмеримое с рациональным мышлением или даже противоречащее ему. Ю.Н.Давыдов указывает на следующие исторические типы иррациональности:

) романтическая иррациональность как реакция на просветительский рационализм;

) иррациональность Кьеркегора и Шопенгауэра как реакция на гегелевский рационализм и «панлогизм;

) иррационализм «философии жизни» как реакция на естественно-научный рационализм;

) иррационализм философии начала XX века как общая реакция на рационализм.

В этой исторической типологии есть существенное упущение - она построена с точки зрения рационализма и не учитывает, что изначальное мифологическое миропонимание было иррациональным, рационализм возник позднее в ответ на требования практической деятельности.

По удачному определению Г.Риккерта, иррационализм есть «понимание границ рассудочного знания». Иррациональное обозначает отсутствие однозначной причинной обусловленности или ее невыявленность, а также принципиальную или временную неподконтрольность сознанию, рассудку.

Т.И.Ойзерман указывал на то, что рациональность часто понимается как целесообразность, и тогда иррациональность истолковывается как «нерациональное» и «нецелесообразное», на самом деле иррациональность все же целесообразна, хотя эти цели, которым она подчинена, неочевидны, скрыты в глубинах бессознательного.

Другая оговорка касается однозначности-многозначности. Классическая наука считала однозначность своим идеалом, в современной науке этот идеал слегка померк, многозначность и неоднозначность (например, в виде индетерминизма) нередко вполне допустимы логически, вполне вписываются в современную картину мира. Примером могут служить диалектическое противоречие, антиномия, дополнительность и т. п.

Таким многозначным феноменом является также мифологическое сознание.

Возможны ли анализ, самонаблюдение, рефлексия иррациональных феноменов сознания? Однозначно ответить на этот вопрос трудно.

Согласно теореме К.Геделя о неполноте достаточно богатых формальных систем, «в таких системах имеются высказывания, истинность или ложность которых недоказуема и неопровержима в рамках этих систем».

Отсюда можно сделать вывод о том, что «мироздание не может быть описано на одном формальном языке с конечным числом аксиом». И все же, как подчеркивал П.А.Флоренский, «мы не должны, не смеем замазывать противоречие тестом своих философем! Пусть противоречие остается глубоким, как есть. Если мир познаваемый надтреснут, и мы не можем на деле уничтожить трещин его, то не должны и прикрывать их. Если разум познающий раздроблен, если он - не монолитный кусок; если он самому себе противоречит, - мы опять-таки не должны делать вида, что этого нет. Бессильное усилие человеческого рассудка примирить противоречия, вялую попытку напрячься давно пора отразить бодрым признанием противоречивости».

Сопоставление одной точки зрения с другой в диалоге дает двухмерную истину. Чем больше точек зрения на проблему учтено, тем многограннее истина как знание о предмете. Мы получим многомерную, но не абсолютную истину.

Продолжая размышления В.Дильтея и Г. Риккерта о различении методов естественных и гуманитарных наук, М.М.Бахтин писал: «… субъект как таковой не может восприниматься и изучаться как вещь, ибо как субъект он не может, оставаясь субъектом, стать безгласным, следовательно, познание его может быть только диалогическим». Потому что диалог есть плодотворная форма развития гуманитарного знания: «Идея начинает жить, то есть формироваться, развиваться, находить и обновлять свое словесное выражение, порождать новые идеи, только вступая в существенные диалогические отношения с другими чужими идеями.

Человеческая мысль становится подлинной мыслью, то есть идеей, только в условиях живого контакта с чужой мыслью, воплощенной в чужом голосе, то есть в чужом выраженном в слове сознании. В точке этого контакта голосов-сознаний и рождается и живет идея».

Имея в виду методологию гуманитарных наук, М.М.Бахтин писал: философия «начинается там, где кончается точная научность и начинается инонаучность. Ее можно определить как метаязык всех наук (и всех видов познания и сознания)». Действительно, философия есть методология знания, но не только и не столько естественнонаучного, сколько знания гуманитарного. Точность и глубина в гуманитарных науках, как подчеркивал М.М.Бахтин, имеет существенно иной смысл, нежели в естественных. «Пределом точности в естественных науках является идентификация (А=А). В гуманитарных науках точность - преодоление чуждости чужого без превращения его в чисто свое».

Неокантианец Генрих Риккерт полагал, что «метод есть путь, ведущий к цели». Метод естествознания - «генерализирующий», сводящий истину к «общему», метод истории - «индивидуализирующий», видящий истину в конкретном. А познавание, по его мнению, является не столько отображением, сколько преобразованием, и притом в немалой степени упрощением действительности. «Действительность может сделаться рациональной только благодаря абстрактному разделению разнородности и непрерывности. Непрерывная среда может быть охвачена понятием лишь при условии ее однородности; разнородная же среда может быть постигнута в понятии лишь в том случае, если мы сделаем в ней как бы прорези, т.е. при условии превращения ее непрерывности в прерывность.

Тем самым для науки открываются два пути образования понятий. Содержащуюся во всякой действительности разнородную непрерывность мы оформляем либо в однородную непрерывность, либо в однородную прерывность. Поскольку такое оформление возможно, и действительность может, конечно, быть сама названа рациональной. Иррациональна она только для познания, желающего ее отображать без всякого преобразования и оформления». И отсюда следует, что «цель науки подвести все объекты под общие понятия, по возможности понятия закона».

Как справедливо заметил Г.Риккерт, понятийное познание «убивает» жизнь, логизирует, препарирует ее на отдельные части, которые имеют мало общего с жизнью. «Мы никогда не должны думать, что понятиями философии мы поймали саму живую жизнь, но, в качестве философов, можем только ставить себе задачу приближаться к жизни настолько, насколько это совместимо с сущностью философствования впонятиях». Иррационализм, по словам Г.Риккерта, есть «понимание границ рассудочного знания».

Понимание есть уяснение, соотнесение с системой установленных отношений смыслов, то есть введение в систему знаний нового знания.

Понимание есть интеллектуальное «овладение», освоение субъектом какого-то предмета. Способы понимания определяются его объектом: научное понимание с помощью понятий, художественное - художественных образов.

Когда мы задаемся вопросами в процессе исследования и осмысления объекта, то легко проявляется различие методологий: рационально-гносеологический подход требует ответа на вопросы: что это? На что это похоже и чем оно отличается от уже известного? Иррационально - аксиологический ставит вопросы: Зачем? Для чего? Как это можно использовать? Какова ценность предмета как средства удовлетворения человеческих потребностей?

Рационализм обещал научить человека «научно» и «рационально» управлять миром. Иррационализм не собирается управлять миром рационально. Его задача - определять целевые установки и ценностные ориентации, в соответствии с которыми можно будет составлять гибкие программы, позволяющие перестраиваться в зависимости от изменения обстановки.

«Аксиологический иррационализм» не призывает отвергнуть рационализм, но предлагает отвергнуть его претензии на абсолют. Рационален лишь механизм, выполняющий заложенную в него программу. Даже если у робота есть выбор, он осуществляет его в соответствии с заложенными в него критериями и условиями выбора. Рациональность разумна лишь в определенных пределах (практическая деятельность, техника, производство), выходя за которые, она становится неразумной. Так, человек, исходя из своей трактовки блага, старается помочь другим людям вопреки их пониманию блага и ценности. Например, русские народники-социалисты мечтали осчастливить русский народ, построив для него социалистическое общество, но, по иронии судьбы, «хотели как лучше, а получилось как всегда». Философский рационализм и наука стремятся к монизму как идеальному и обязательному требованию, в угоду которому шла в течение столетий борьба рационалистической философии с любыми формами иррационализма.

Разумный компромисс предложил М.М.Бахтин в виде идеи диалога, возможности диалогической дополнительности рационального и иррационального способов освоения мира. С идеей диалога можно соотнести понятия «амбивалентности», диалектики, дополнительности и «бинарности». По определению Ю.М.Лотмана, «амбивалентность - снятие противоположности. А высказывание остается истинным при замене основного тезиса противоположным».

Это получило подтверждение в ряде открытий в сфере социального бытия человека. Таков принцип бинарности социальных систем Э. Дюркгейма. Отечественный историк А.М.Золотарев обнаружил бинарность в социальной организации первобытного общества. В.П.Алексеев исследовал право-левостороннюю симметрию живых организмов. Эта симметрии начинается на уровне белковых молекул и пронизывает все живое.

В этом же направлении действовал и А. Бергсон. Он исследовал две формы знания, два способа осмысления мира - интеллектуальный и интуитивный. «Интуиция и интеллект представляют два противоположных направления работы сознания. Интуиция идет в направлении самой жизни, интеллект же в прямо противоположном, и потому вполне естественно, что он оказывается подчиненным движению материи». Это не две фазы, высшая и низшая, а две параллельные, взаимодополняющие стороны освоения мира, опирающиеся на деятельность левого и правогополушарий головного мозга. Анализ - функция интеллекта (левого полушария), синтез - функция интуиции (правого полушария).

Следовательно, рационализм и иррационализм нужно не противо-

поставлять (и абсолютизировать любое из них), но искать каналы и способы их взаимодействия. Этим обеспечивается большая полнота освоения мира. Рациональный подход реализует аналитическую, дифференцирующую точность, иррациональный - целостность, синтетичность.

Философия должна преодолеть односторонность рационально-гносеологического угла зрения на мир, дополнить его иррационально-ценностными методологической установкой и программой. Как справедливо пишет В.В.Налимов, благодаря союзу рационального и иррационального откроются новые перспективы философского освоения мира.

Подход самого В.В.Налимова заключается в том, чтобы «сделать рационализм более изощренным и гибким - совместить его с личностным началом, находящим свое проявление в смыслах, не охватываемых рационалистическими построениями».

По мнению Норберта Винера, главное из преимуществ человека, по сравнению с вычислительными машинами и роботами, - «способность мозга оперировать с нечетко очерченными понятиями. В таких случаях вычислительные машины, по крайней мере, в настоящее время, почти не способны к самопрограммированию. Между тем наш мозг свободно воспринимает стихи, романы, картины, содержание которых любая вычислительная машина должна бы отбросить как нечто аморфное». Иначе говоря, наше преимущество перед роботами заключается в иррациональности, в способности поступать и мыслить иррационально, в рациональном мышлении нам трудно тягаться с ними, они дадут нам существеннуюфору, а вот в сфере иррационального им пока трудно ориентироваться.

Но когда они овладеют ею, вот тогда они для нас будут серьезными соперниками, и ситуации «Терминатора» станут реальностью.

Рациональное и иррациональное - не только противоположные, но и взаимодополнительные парадигмы, имеющие свои особенности, возможности и специфику. Для современного понимания разума необходимо отказаться от традиционного отождествления рациональности и разума, разум есть единство рационального и иррационального. И это взаимодействие особенно важно при осмыслении сложных феноменов современной культуры. Для исследования сложных феноменов М.С.Каган предлагает опираться на принципы синергетики: во-первых, самомотивацию развития сложного феномена; во- вторых, чередование состояний хаоса и гармонии, смены стилей, доминанты рационального и иррационального, волновой структуры динамики сложных процессов; в-третьих - нелинейность развития.

В качестве примера иррационального подхода можно привести феномен аксиологии, логики ценностной обусловленности, зависимости наших представлений о мире от наших интересов. Как верно заметил французский мыслитель Блез Паскаль, «наш личный интерес - вот еще чудесное орудие, которым мы с удовольствием выкалываем себе глаза».

Разум человека не только рационален. Он включает в себя две взаимодополняющие стороны: рациональную и иррациональную. Вот что писал об иррациональности разума испанский писатель и философ Мигель де Унамуно: «Разум - ужасная вещь. Он стремится к смерти, как память - к устойчивости… Идентичность, являющаяся смертью, есть стремление разума. Он ищет смерти, ибо жизнь ускользает от него; он хочет заморозить, онеподвижить скоротечный поток для того, чтобы фиксировать его. Проанализировать тело - значит убить его и препарировать в интеллекте. Наука - это кладбище мертвых идей… Даже стихи питаются трупами. Мои собственные мысли, оторванные хоть раз от своих корней в сердце, пересаженные на эту бумагу и застывшие на ней в неизменной форме, являются трупами мыслей. Каким же образом в этих условиях разум поведает о раскрытии жизни? Это - трагическая борьба, это - сущность трагедии: борьба жизни против разума».

Отсюда понятен страх перед иррациональностью, которая может подчинить себе разум.

Важную роль в гуманитарном знании играет рефлексия - способность сознания сосредоточиться на себе самом и сделать себя предметом осмысления, то есть не просто знать, но знать, что знаешь. Однако рефлексия может иметь два существенно различных образа. В естественнонаучном знании - критическая (или негативная) рефлексия, или рефлексия гносеологическая, направленная на решение задач верификации, проверки достоверности полученного знания. В духовной сфере, в частности в мифологическом сознании, - эмоционально-позитивная (некритическая) рефлексия, или самооценка, направленная на позитивное, обнадеживающее самоопределение и самоутверждение человека.

К важнейшим методам гуманитарного знания и осмысления мира можно отнести: прозрение (просветление), герменевтический, символический, мифологический, целостный, экзистенциальный, некаузальный (синхронический), функционально-аксиологический, системно-синтезирующий, синергетический, телеологический, психоаналитический, феноменологический, диалектический, иррационально-интуитивный метод.

Таким образом, рациональное и иррациональное - не только противоположные, но и взаимодополнительные парадигмы, имеющие свои особенности, возможности и специфику. Для современного понимания разума необходимо отказаться от традиционного отождествления рациональности и разума, разум есть единство рационального и иррационального. И это взаимодействие особенно важно при осмыслении сложных феноменов современной культуры.

Заключение

Рациональное и иррациональное в изучении культуры - взаимодополняющие парадигмы, имеющие свои особенности, возможности и специфику.

Рациональное характеризуется следующими чертами: однозначная причинная обусловленность, детерминация; объективная достоверность, проверяемость; адекватная транслируемость и перевод на другие языки; дискурсивность, осознаваемость; связь с количественными характеристиками объектов; дискретность, прерывность; связь с функциями левого полушария головного мозга. Рациональное используется для осмысления материально-технической сферы и выражает преимущественно пространственные характеристики объекта.

Иррациональное характеризуется следующим: неоднозначная обусловленность, синхронность; субъективная достоверность, проверяемость; неполная транслируемость, перевод с остатком, сотворчество; неполная осознаваемость, интуитивность; связь с качественными характеристиками объектов; континуальность, непрерывность; связь с функциями правого полушария головного мозга. Иррациональное используется для осмысления духовно-гуманитарной сферы и выражает преимущественно временные характеристики объекта.

Необходимо отказаться от традиционного отождествления рациональности и разума, разум есть единство рационального и иррационального. И это взаимодействие особенно важно при осмыслении сложных феноменов современной культуры.

Список литературы

Аристотель. Соч.: В 4 т. М., 1975. Т. 1.

3. Иванов С. А. Методы изучения культуры: Учебное пособие. - Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2002.

4. Каган М. С. Философия культуры. СПб., 1996.

Краткая философская энциклопедия. М.: Прогресс, 2004.

Культурология XX век. Словарь. СПб.: Университетская книга, 1997.

Мудрагей Н. С. Рациональное и иррациональное - философская проблема (читая А. Шопенгауэра) // Вопросы философии.- 1994.- №9. С. 23 - 28.

Одуев С. Ф. Метаморфозы иррационализма. Иррационализм в немецкой философии XIX-XX веков. Вып. 1-2. М., 1997.

Паскаль Б. Мысли М., 1994.

Пивоев В. М. Рациональное и иррациональное в методологии гуманитарного знания // М. М. Бахтин и проблемы методологии гуманитарного знания. Сб. научных статей. Петрозаводск: Издательство Петрозаводского государственного университета, 2000.

Розов М. А. О двух аспектах проблемы редукционизма. Пущино, 1986.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Татьяна Николаевна Прокофьева.

(Из книги "Алгебра и геометрия человеческих взаимоотношений")

Классы функций

В соответствии с доминирующими функциями, Юнг разделил все психологические типы на два класса: рациональные (мыслительные и чувствующие) и иррациональные (интуитивные и ощущающие).

Определения

Рациональные типы – как ориентированные на разум, традиции – стремятся жить с принятым решением, иметь твердое мнение (собственное или принятое). Они не склонны его менять, обычно имеют устойчивую твердую позицию в любой ситуации. Если обстоятельства меняются, рационалам необходимо время, чтобы к ним привыкнуть, освоиться, перестроить планы, принять новое решение. Жизнь с принятым решением – логическим или этическим – вот главная черта рациональных типов. Удачное или неудачное это решение – зависит от интеллекта, воспитания и т.п., но оно должно быть принято.

Эти типы в типологии Майерс – Бриггс называют судящими или рассуждающими.

Иррациональные типы – как ориентированные на непосредственное восприятие, на свой взгляд на мир – стремятся увидеть новые возможности, уловить свои ощущения. Иногда они не спешат с принятием решения, наблюдают, собирают информацию. Если ситуация меняется, иррационалы реагируют на нее быстрее, чем рационалы, так как они более открыты для восприятия нового.

В типологии Майерс – Бриггс эти типы называют воспринимающими.

Напомним, что Аушра Аугустинавичюте еще называет эти типы шизотимами и циклотимами , согласно теории Э. Кречмера.
Действительно, у иррационалов более выражены жизненные циклы, взлеты и падения.
Жизнь рационалов обычно более ровная, планомерная, без ярко выраженных циклов.

А. Аугустинавичюте пишет об этом так:
«Почему циклотимы кажутся импульсивными, а К. Г. Юнгом назывались даже иррациональными? Потому что их движения, поступки и эмоции всегда следствие каких-то чувств, какого-то душевного состояния. Ответ на появившееся чувство комфорта, дискомфорта, спокойствия или неуверенности. Циклотимы реагируют не на поступки и эмоции, а на этими поступками вызываемые чувства. Поэтому их реакции плавные, приспособленные к ситуации, но заранее не обдуманные.
Шизотимы реагируют на эмоцию эмоцией, на поступок поступком, сразу. Реагируют разумно, обдуманно. Поэтому кажутся более строгими, решительными, «рациональными», их движения более быстрые и угловатые, эмоции более резкие и холодные.
Чувство для шизотима – следствие поступка, а не его причина… У циклотима поступки импульсивны, являются приспособлением к реальной ситуации и своим собственным чувствам.
Можно сказать, что циклотим действует, когда ему нужно выйти из какой-то ситуации, какого-то состояния, а шизотим – наоборот, когда нужно создать какое-то состояние, какое-то самочувствие. Например, циклотим готовит еду, чтобы покончить с неприятным чувством голода, а шизотим – чтобы в результате приобрести приятное чувство сытости. Интересно, что чувство голода на настроении циклотима отражается гораздо сильнее, чем на настроении шизотима: голодный шизотим может дольше спокойно ждать, чем циклотим» .

Рациональные склонны планировать свою жизнь, если что-то нарушает их планы, то они ощущают дискомфорт. Бывает, что рациональный уже с утра запланировал, что приготовит на ужин.
Иррациональный будет думать, что приготовить, когда захочет есть, меньше доверяет планам, бывает, что каждый день начинает новую жизнь.
Если вы хотите пригласить рационала в кино, надо его предупредить заранее, чтобы он успел настроиться, иррационалу же лучше сказать: «идем сейчас», иначе у него до похода могут несколько раз смениться планы. Если у рационала много дней до экзамена, он может распределить материал и все дни что-то учить, иррационал все равно будет учить все в последние день-два. В связи со всем сказанным, об иррационалах может сложиться впечатление как о необязательных людях, но это не так. Иррационалу несколько труднее, чем рационалу , выполнять последовательно все обязательные вещи одну за другой, но помнить о своих обязательствах и выполнять их – свойство развитого, воспитанного человека, а не типа личности. Здесь не следует путать типологические и общечеловеческие свойства.

Н. Р. Якушина сравнила иррациональные типы с иррациональными числами, которые трудно просчитать. Она отмечает , что рациональные в трудных ситуациях сосредоточиваются на одном, меняют не столько систему аргументации, сколько силу натиска. Иррациональные же находятся в режиме «сканирования», поиска.

Максимальный творческий подъем у иррациональных бывает, когда надо найти выход из затруднений, моральных или денежных. Это специалисты по выходу из созревшей ситуации.

Рациональные – специалисты по входу в ситуацию, для них характерна заблаговременная подготовка.

Движущая сила рациональных – разум, они чаще обдумывают, раскладывают по полчкам, а движущая сила иррациональных – впечатление, они чаще доверяют ощущениям, видению возможностей.

Рациональные типы имеют, как правило, одну цель .У них всегда имеется широкий спектр методов , которыми они добиваются поставленной цели .

Иногда несколько методов используют параллельно, изобретают и новые. Любая новая цель требует освоения в виде изобретения нескольких способов ее достижения, поэтому принимается с трудом. Для переключения на нее нужно время. Если цель достигнута или потеряла актуальность, например, забота о выросшем ребенке, а другая цель еще не ассимилирована и не обросла способами ее достичь, то может появиться чувство бессмысленности существования человек может ощутить себя ненужным, никчемным. Потеря цели вызывает растерянность.

Иррациональные типы ставят себе множество целей , легко переключаясь с одной на другую, исключая одни и включая другие. Цели классифицируются, ревизуются, меняются по разным причинам. Методы их достижения неосознанны и непосредственны . Человек старается одним методом добиться нескольких целей. Ему нравится несколько дел сделать «заодно».

Он видит и старается не упускать побочные результаты своей деятельности. Чувство беспомощности может появиться, если имеющимися средствами не удается «накрыть» основной массив имеющихся целей.

Иными словами, для рационала – если уж есть цель, так ее непременно надо достичь, для этого и методы изобретают. Рационалы чаще проявляют последовательность и целеустремленность. Для иррационала всегда есть множество целей, какой-нибудь да достигнет, «не догнал, так разогрелся». Методы изобретать ни к чему: ко всем целям сразу не изобретешь. Из-за этого иррациональные кажутся менее собранными, чем рациональные , недостаточно дисциплинированными. Но это не совсем так. Иррациональные не меньше трудятся, чем рациональные , и их труд не менее результативен. Рациональный подход к жизни ничуть не успешнее иррационального , сама по себе дисциплина – еще не гарантия успеха, необходимо и внимание к жизни во всех ее проявлениях. Каждый подход успешен по-своему. Здесь каждый выбирает для себя.

Характерно, что на вопрос, есть ли у вас мечта, рациональный с определенностью отвечает, что есть. В то время как иррациональный будет думать, вспоминать, может сказать, что их несколько, но так, чтобы «одна, но пламенная страсть», обычно не бывает.

Еще замечено, что иррационал с легкостью может читать несколько книг параллельно, или одну, но с конца.

В. В. Гуленко отмечает такие особенности рационалов : равномерность в работе, движения несколько механистичные, предсказуемость реакций, закрепляются на достигнутом уровне. Рационалы более последовательны, чем иррационалы , более связно излагают мысль. А вот характерные черты иррационалов : движения более сглажены, как будто нет жесткого стержня, волнообразный внутренний ритм, естественность, пластичность, реакции зависят от эмоционального состояния. Иррационалы не фанатичны, подхватывают новые веяния, рассказывая о чем-то, могут отвлекаться на ассоциации.

Таблица 6 Различия рационалов и иррационалов

Параметры	Рациональные	Иррациональные
Планирование	Предпочитает возможность спланировать свою работу и работать по плану	Обычно лучше приспосабливается к меняющимся ситуациям, корректирует план
Принятие решений	Стремится заранее принять решение по каждому этапу. Оберегает принятое решение	Формирует промежуточные решения по ситуации. Корректирует их в процессе выполнения
Характерные поговорки, фразы	«Капля камень точит», «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца», «Ну, подведем итоги»	«Куй железо, пока горячо», «Оставить впредь до выяснения», «Там видно будет»
Образ действий	Ритмично, стабильно	В меняющемся ритме
Последовательность действий	Делает последовательно одну работу за другой	Любит делать несколько дел сразу, параллельно
Реакция на смену обстоятельств	Может не обратить внимания на обстоятельства, на которые нужно было бы отреагировать	Обращает внимание на новые обстоятельства и своевременно реагирует, если нужно
Жизненная позиция	Старается обеспечить стабильность, предсказуемое будущее	Лучше адаптируется в меняющемся мире, использует новые возможности
Чтение книг	Читает книги от начала до конца, одну за другой
Достижение целей	Знает, как использовать традиции и правила для достижения целей	Умеет использовать меняющиеся обстоятельства для достижения целей
Отношение к целям и методам	Охотнее подбирает методы	Охотнее выбирает цели
Выбивает из колеи	Потеря цели	Недостаток средств
Гибкость	Старается придерживаться принятых взглядов	Гибко корректирует оценки по ситуации

Рационального угнетает ожидание случая, он предпочитает запланированные действия. Про его позицию, в крайнем случае, можно сказать: «Не мытьем, так катаньем».
Иррационального угнетает ежедневное и планомерное исполнение обязательных действий, которые совсем не обязательно ведут к удаче и при этом отвлекают внимание, мешают замечать изменения ситуации.

Непонимание может упираться даже в такое: один считает, что работать нужно непременно за письменным столом, и заставляет так же поступать другого. А тому и на коленке прекрасно пишется, стол его угнетает, лишает вдохновения. Просто каждому свое, не следует никому навязывать свои методы, иначе один другому кажется несобранным, а второй первому – занудой.

Внешние различия рационалов и иррационалов

А. Аугустинавичюте пишет о внешних различиях этих типов: «Шизотима от циклотима в какой-то мере можно отличить по сложению и особенно по движениям. Шизотимам , если они даже набирают лишний вес, присуща какая-то сухопарость. Циклотимам и тогда, когда они худые – мягкость и закругленность линий. Особенно мягкость линий лица. Что касается движений, то у шизотимов они фиксированы. От угловатых и прыгучих до как бы скользящих. Однако в «скольжении» чувствуется скованность, оно негибкое. У циклотима движения мягкие, всегда более или менее импульсивные» . То же можно сказать о мимике и об эмоциях: эмоции циклотима гораздо более импульсивны, менее управляемы, чем эмоции шизотима .

Н. Р. Якушина отмечает особенности речи рационалов и иррационалов . Рациональные говорят, словно по полочкам раскладывают, мысли излагают последовательно, слова дискретные, четкий ритм речи. Иррациональные говорят более плавно, слитно, меняют темп речи, могут перескакивать с одной мысли на другую. Среди дикторов радио и телевидения больше рационалов.

Внешние отличия рационалов и иррационалов хорошо видны на портретах:

Рис. 7. И. Н. Крамской. Неизвестная Рис.8. Э. Мане. Берта Моризо

Особенности совместимости рациональных и иррациональных типов

Рациональность – иррациональность не дополняющий признак. Различие по этому параметру воспринимается наиболее остро: люди этих типов отличаются друг от друга мышлением, поведением, образом жизни. Партнерам часто не хватает взаимопонимания, слишком уж разные у них способы существования на земле. В крайнем варианте про позицию иррационального можно сказать: «Судьба придет, на печке найдет». Такая позиция непонятна рациональному, он может не успеть понять, что это его судьба, быстро сориентироваться и схватить свою синюю птицу.

Плодотворное сотрудничество возможно, когда оба ценят, что для дела нужны одновременно и высокая восприимчивость, и последовательность в выполнении планов. При этом партнерам необходимы взаимное уважение, достаточная свобода и отсутствие давления друг на друга. Отношения между такими разными людьми будут складываться очень хорошо, когда у них есть общая цель. Их может объединять важное для обоих дело, или идея, или взаимное стремление к радостям жизни, или обеспечение благополучия и достатка,– цели могут быть разными, сколько людей, столько мнений. Здесь важно, что цель общая. Пара оказывается очень эффективной в ее достижении, так как один будет выбирать методы, ведущие к успеху, а другой постарается увидеть открывающиеся возможности.

Здесь уместно поговорить о шаблонах в воспитании и самовоспитании. Пара рациональных функций (логика – этика) ориентируется на нормы, наработанные обществом. Это необходимо для передачи опыта, накопленного в социуме. Иррациональные функции (интуиция – сенсорика) ориентированы непосредственно на мир, чтобы человек не терял связь с реальностью. Как рациональный, так и иррациональный подход необходим человечеству. Нужны и передача опыта (чтобы не повторять ошибок), и восприятие нового (для развития). Для выживания каждого биологического вида необходимы как механизм наследственности, так и механизм изменчивости. Поэтому, хотя признаки рациональность – иррациональность не являются дополняющими для конкретных людей, оба они необходимы обществу, один не может существовать без другого, это привело бы к катастрофическим последствиям.

Однако, каждый человек должен выбрать свой путь в жизни, понять, чем именно он ценен, не доверять слепо чужому опыту, не ориентироваться только на догмы учителей и воспитателей. Если провести аналогию с «Puzzle », то, конечно, собирать картинку по шаблону проще, чувствуешь себя увереннее. Но в жизни шаблон ведь всегда из прошлого. Будущее может иметь в виду совсем другой рисунок. И для нас важно не потерять себя, не упустить свои возможности и раскрыть полностью собственную индивидуальность.

Виды деятельности для рационалов и иррационалов

Рационалам поручайте задачи	Иррационалам поручайте задачи
планомерные, регулярные, предсказуемые по срокам	разнообразные по подходам, мало предсказуемые по срокам
требующие систематичности, последовательности
предполагающие или допускающие упорядочение	возникающие в экстремальных и кризисных ситуациях

Характерные понятия для признаков рациональность – иррациональность

Рациональность

Иррациональность

систематический

планомерный

решение

пунктуальный

постоянный

аккуратность

осторожность

закономерность

последовательно

импульсный

спонтанный

возможности

гибкий

динамичный

непринужденность

безмятежность

случайность

параллельно

Кроме того:

Рациональные: порядок, иерархия, подготовить, преднамеренно, неоспоримо, обдуманно, инерционность, парадигма, очевидный, организованный, вышеуказанный, как ранее говорилось, как было обещано, подытожить, предписание, зарезервировать, обремененный, преемственность, заготовка, «семь раз отмерь», консервативный, традиции, выверенный, подготовить решение, сделать вывод.

Иррациональные: авантюра, внезапно, в то же время, попутно, между делом, несмотря на, имея в виду, кроме того, спорадический, всплеск, озарение, взрывной характер, импровизация, экспромт, находчивость, воспламениться, мозговой штурм, фривольный, новаторский, генерация, образ, переменчивый.

Женский портал Флеро

Рациональное и иррациональное в познавательной деятельности

Иррациональное познание

Заключение

Репетиторство

СХОЖИЕ СТАТЬИ