Борхес биография. Биография хорхе луиса борхеса

Полное имя - Хорхе Франсиско Исидоро Луис Борхес Асеведо,

По аргентинской традиции, он никогда им не пользовался. Со стороны отца у Борхеса были испанские и ирландские корни. Мать Борхеса происходила, по-видимому, из семьи португальских евреев (фамилии её родителей - Асеведо и Пинедо - принадлежат наиболее известным еврейским семьям выходцев из Португалии в Буэнос-Айресе). Сам Борхес утверждал, что в нём течёт баскская, андалузская, еврейская, английская, португальская и норманнская кровь. В доме разговаривали по-испански и по-английски. В возрасте десяти лет Борхес перевёл известную сказку Оскара Уайльда «Счастливый принц».

Сам Борхес так описал своё вступление в литературу: С самого моего детства, когда отца поразила слепота, у нас в семье молча подразумевалось, что мне надлежит осуществить в литературе то, чего обстоятельства не дали совершить моему отцу. Это считалось само собой разумеющимся (а подобное убеждение намного сильнее, чем просто высказанные пожелания). Ожидалось, что я буду писателем. Начал я писать в шесть или семь лет.

В 1914 году семья поехала на каникулы в Европу. Однако из-за Первой мировой войны возвращение в Аргентину отложилось. В 1918 году Хорхе переехал в Испанию, где присоединился к ультраистам - авангардной группе поэтов. 31 декабря 1919 года в испанском журнале «Греция» появилось первое стихотворение Хорхе Луиса. Вернувшись в Аргентину в 1921 году, Борхес воплотил ультраизм в нерифмованных стихах о Буэнос-Айресе. Уже в ранних произведениях он блистал эрудицией, знанием языков и философии, мастерски владел словом. Со временем Борхес отошёл от поэзии и стал писать «фантазийную» прозу. Многие из лучших его рассказов вошли в сборники Вымыслы (Ficciones, 1944), Хитросплетения (Labyrinths, 1960) и Сообщение Броуди (El Informe de Brodie, 1971). В рассказе «Смерть и буссоль» борьба человеческого интеллекта с хаосом предстает как криминальное расследование; рассказ «Фунес, чудо памяти» рисует образ человека, буквально затопленного воспоминаниями.

В 1937-1946 годах Борхес работал библиотекарем, впоследствии он называл это время «девять глубоко несчастливых лет», хотя именно в тот период появились первые его шедевры. После прихода к власти Перона в 1946 г. Борхес был уволен с библиотечной должности. Судьба вновь вернула ему должность библиотекаря в 1955 году, причем весьма почётную - директора Национальной библиотеки Аргентины, - однако к тому времени Борхес был слеп. Пост директора Борхес занимал до 1973 года.

Хорхе Луис Борхес вместе с Адольфо Биой Касаресом и Сильвиной Окампо участвовал в создании знаменитой Антологии фантастической литературы в 1940 году и Антологии аргентинской поэзии в 1941 году.

В начале 1950-х годов Борхес вернулся к поэзии; стихи этого периода носят в основном элегический характер, написаны в классических размерах, с рифмой. В них, как и в остальных его произведениях, преобладают темы лабиринта, зеркала и мира, трактуемого как нескончаемая книга.

(86 лет)

В возрасте десяти лет Борхес перевёл известную сказку Оскара Уайльда «Счастливый принц» . Сам Борхес так описал своё вступление в литературу:

С самого моего детства, когда отца поразила слепота, у нас в семье молча подразумевалось, что мне надлежит осуществить в литературе то, чего обстоятельства не дали совершить моему отцу. Это считалось само собой разумеющимся (а подобное убеждение намного сильнее, чем просто высказанные пожелания). Ожидалось, что я буду писателем. Начал я писать в шесть или семь лет.

Жизнь в Европе

В 1930-х годах Борхес пишет большое количество эссе по аргентинской литературе, искусству, истории, кино. Одновременно он начинает вести колонку в журнале «El Hogar», где пишет рецензии на книги иностранных авторов и биографии писателей. Начиная с первого выпуска, Борхес регулярно публиковался в журнале «Sur », ведущем литературном журнале Аргентины, основанном в 1931 году Викторией Окампо . Для издательства «Sur» Борхес переводит произведения Вирджинии Вульф . В 1937 году он издаёт антологию классической аргентинской литературы. В своих произведениях с 1930-х годов писатель начинает сочетать вымысел с реальностью, пишет рецензии на несуществующие книги и т. д.

Конец 1930-х годов стал для Борхеса тяжелым: сначала он похоронил бабушку, потом отца. Поэтому он был вынужден материально обеспечивать свою семью. С помощью поэта Франсиско Луиса Бернардеса писатель поступил хранителем в муниципальную библиотеку Мигеля Кане в буэнос-айресском районе Альмагро, где проводил время, читая и сочиняя книги. Там же писатель едва не погиб от сепсиса, разбив голову. Годы работы библиотекарем -1946 год Борхес, впоследствии называл «девять глубоко несчастливых лет», хотя именно в тот период появились первые его шедевры. После прихода к власти Перона в 1946 г. Борхес был уволен с библиотечной должности.

В 1955 после военного переворота, который сверг правительство Перона, Борхес был назначен директором Национальной библиотеки Аргентины (хотя уже почти ослеп) и занимал этот пост до 1973. В декабре 1955 года писатель был избран членом Аргентинской академии литературы. Он активно пишет и преподает на кафедре немецкой литературы в Университете Буэнос-Айреса.

В 1967 Борхес женился на подруге его юности Эльзе Эстете Мильан , недавно овдовевшей. Через три года, однако, супруги расстались.

В 1972 Хорхе Луис Борхес едет в США, где получает многочисленные награды и читает лекции в нескольких университетах. В 1973 году он получает звание почетного гражданина Буэнос-Айреса и уходит с поста директора Национальной библиотеки.

В 1975 происходит премьера фильма «Мертвец» Эктора Оливера по одноименному рассказу Борхеса. В том же году в возрасте 99 лет умирает мать писателя.

После смерти матери в путешествиях Борхеса сопровождает Мария Кодама , на которой он женится 26 апреля 1986.

Творчество

Борхес - один из основоположников и классиков новой латиноамериканской литературы . Творчество Борхеса метафизично , оно сочетает в себе фантазийные и поэтические методы. Борхес считает поиски истины бесперспективными, среди тем его творчества - противоречивость мира, время, одиночество, человеческий удел, смерть. Для его художественного языка свойственны смешение приемов высокой и массовой культуры, сочетание отвлеченно-метафизических универсалий и реалий современной ему аргентинской культуры (например, культ мачо). Его прозаические фантазии, часто принимающие форму приключенческих либо детективных историй, маскируют рассуждения о серьезных философских и научных проблемах; с самых ранних своих произведений автор блистал эрудицией и знанием многих языков . Его творчеству присущи игра на грани правды и вымысла, нередкие мистификации: ссылки и цитаты из несуществующих произведений, вымышленные биографии и даже культуры . Борхес, наряду с Марселем Прустом , считается одним из первых писателей XX века, обратившихся к проблематике человеческой памяти .

Борхес оказал огромное влияние на многие жанры литературы - от романа абсурда до научной фантастики ; о его влиянии говорили такие признанные писатели, как Курт Воннегут , Филлип Дик и Станислав Лем .

Признание и награды

Борхесу был присуждён ряд национальных и международных литературных премий, в том числе:

1944 - Гран-при ассоциации аргентинских писателей
1956 - Государственная премия Аргентины по литературе
1961 - Международная издательская премия «Форментор » (совместно с Сэмюэлом Беккетом)
1962 - Премия Национального фонда искусств Аргентины
1966 - Мадоннина, Милан
1970 - Литературная премия Латинской Америки (Бразилия), выдвинут кандидатом на Нобелевскую премию
1971 - Литературная Иерусалимская премия
1973 - Премия Альфонсо Рейеса (Мексика)
1979 - Премия Сервантеса (совместно с Херардо Диего) - самая престижная в испаноязычных странах награда за заслуги в области литературы
1979 - Всемирная премия фентези (англ. World Fantasy Award for Life Achievement )

Мемориальная доска в Париже
по адресу Beaux-Arts 13, где проживал писатель в 1977-1984 гг.

1980 - Международная литературная премия Чино дель Дука
1980 - Премия Бальцана - международная премия за высшие достижения в науке и культуре
1981 - Премия Итальянской республики, премия «Ольин Йолицли» (Мексика)
1981 - Премия Балрог в области произведений в жанре фэнтези. Специальная награда
1985 - Премия Этрурии
1999 - Национальная премия литературных критиков США (англ. National Book Critics Circle Award )

Борхес был удостоен высших орденов Италии (1961, 1968, 1984), Франции (орден Искусств и литературы , 1962, орден Почётного легиона , 1983), Перу (орден Солнца Перу , 1965), Чили (орден Бернардо О’Хиггинса , 1976), ФРГ (Большой крест Ордена «За заслуги перед ФРГ» , 1979), Исландии (орден Исландского сокола , 1979), Рыцарь-Командор ордена Британской империи (KBE, 1965), Испании (орден Альфонсо X Мудрого , 1983), Португалии (Орден Сантьяго , 1984). Французская академия в 1979 году наградила его золотой медалью. Он избирался членом Американской академии искусств и наук (1968), почётным доктором ведущих университетов мира. В 1990 г. один из астероидов получил название en:11510 Borges .

После смерти

Борхес и творчество других деятелей искусства

В фильме аргентинского кинорежиссёра Хуана Карлоса Десансо Любовь и страх () роль Борхеса сыграл известный актёр Мигель Анхель Сола .

Чилийский писатель Володя Тейтельбойм написал книгу «Два Борхеса» - биографию Борхеса.

Книги

Сообщения Броуди

Золото тигров

Примечания

Find a Grave - 1995. - ed. size: 165000000
todotango.com
Internet Speculative Fiction Database - 1995.
Немецкая национальная библиотека , Берлинская государственная библиотека , Баварская государственная библиотека и др. Record #118513532 // Общий нормативный контроль (GND) - 2012-2016.
Record #11892985q // общий каталог Национальной библиотеки Франции
Борхес, Хорхе Луис - статья из энциклопедии «Кругосвет»

ХОРХЕ ЛУИС БОРХЕС
(1899-1986)

Хорхе Луис Борхес — одна из знаменитых личностей современного литературного мира. Только обыденное перечисление премий, наград и титулов займет много строк: Коммендатор Итальянской Республики, Командор ордена Знатного легиона «За награды в литературе и искусстве», Кавалер ордена Английской империи «За выдающиеся награды» и испанского ордена «Крест Альфонсо Мудрейшего», доктор Сорбонны, Оксфордского и Колумбийского институтов, лауреат премии Сервантеса.

Везде его переводят, изучают, цитируют. Но Борхеса не только лишь превозносят, да и обесценивают. В прошедшем он часто делал журналистам обскурантистские заявления на разные актуальные вопросы. Ощущала себя в этом какая-то нарочитости (эпатаж и раздражающая эксцентричность), желание шокировать активную передовую общественную идею Латинской Америки. Позиция Борхеса вызвала недоумение, споры, а то и возражения со стороны таких писателей, как Пабло Неруда, Габриэль Гарсиа Маркес, Хулио Кортасар, Мигель Отеро Сильва, но они всегда откликались о Борхеса как о мастере и начинателя новейшей латиноамериканской прозы.

Хорхе Луис Борхес родился в Аргентине, но молодость провел в Европе, куда его отец, проф. юрист, потом доктор психологии, уехал намедни Первой мировой войны на долгое лечение. Конкретно отец привил отпрыску любовь к английской литературе; этим языком Борхес обладал потрясающе: в 8 лет был написан его перевод сказки О. Уайльда «Счастливый царевич». Потом Борхес переводил Киплинга, Фолкнера, Джойса, В. Вульф. Не считая британского, он владел французским, итальянским, португальским, латинским. После выхода на пенсию отца Борхеса семья уехала в Швейцарию, а в 1919 году переезжает в Мадрид. Стихи и переводы юного Борхеса печатаются в модернистских журнальчиках. В самом начале 20-х годов Борхес сблизился с кружком юных испанских литераторов, которые окрестили себя «ультраистами», которые принадлежали к литературному течению, провозгласив, что метафора — главный элемент, база и цель поэзии; всё это отразилось на предстоящем творчестве писателя. Борхес тогда исповедовал призрачную, но пылкую революционность.

После возвращения в Аргентину в 1921 году он примыкает к фаворитам местного абстракционистского движения, выпускает несколько сборников стихов в духе всё такого же ультраизма. А позже его творческий путь сделал крутой поворот, разумеется, он вызван резкой конфигурацией публичного климата в Аргентине. С муниципальным переворотом в 1930 году завершилось либеральное правление партии радикалов и началась томная эпоха борьбы с фашистскими тенденциями в политической жизни страны. В этих критериях абстракционистское экспериментирования сохнет, Борхес с 1930 года совершенно оставляет поэзию, к которой возвратится исключительно в 60-е годы, когда станет перед читателем совершенно другим поэтом, который совсем разорвал с авангардизмом. После пары лет молчания он с 1935 года начинает одну за другой выдавать свои житейские книжки: «Всемирная история бесславья» (1935), «История вечности» (1936), «Вымыслы» (1944), «Алеф» (1949), «Новые расследования» (1952), «Сообщение Броуди» (1970), «Книга песка» (1975). В 30-е годы, когда к власти в Аргентине приходят военные, Борхес подписывает ряд протестов против произвола аргентинского правительства. Последствия этого проявили себя сразу: из суждений благонадежности Борхесу отказали в Государственной премии за книжку новелл «Сад расходящихся тропок», были арестованы его мама и сестра, самого Борхеса лишили места работы в библиотеке. Посодействовали друзья, которые выхлопотали для него чтение цикла лекций в Аргентине и Уругвае. В это время чертовски падает зрение Борхеса: отразились последствия неудачной операции и томная наследственная болезнь (5 поколений мужчин-Борхесов умерли в полной слепоте). В следующие десятилетия, не считая службы в Государственной библиотеке, Борхес читает в институте лекции по британской литературе, много занимается филологией и философией. В 60-е годы, когда пришла слава, совершает несколько путешествий по Европе и Америке, временами выступает с лекциями (один из его лекционных циклов собран в книжку «Семь вечеров», 1980).

Легендарность, «загадочность» личности Борхеса проясняется, только если просочиться в его творчество. Борхес пишет новеллы, фантастические, психические, приключенческие, детективные, время от времени даже сатирические («Старшая сеньора»), пишет эссе, что называет «расследованиями», которые отличаются от новелл только неким ослаблением фабулы, не уступая им в фантастичности. Пишет житейские миниатюры, обычно включает в свои поэтические сборники («Хвала тьме», 1969; «Золото тигров», 1972).

Начав с поэзии, Борхес, на самом деле, навечно остался поэтом. Поэтом слова и произведения в целом. Дело не только лишь в поразительном лаконизме, что тяжело дается переводчикам. Ведь Борхес никак не пишет так именуемым «телеграфным стилем» 20-х годов. В его традиционно незапятнанной прозе нет практически ничего излишнего, но есть нужное. Он отбирает слова, как поэт, зажатый размером и рифмой, кропотливо выдерживает ритм повествования. Он стремится к тому, чтоб повествование воспринималось как стихотворение, нередко говоря про «поэтическую идею» каждого рассказа и его «полный поэтический эффект» (разумеется, вот поэтому его и не завлекает большая житейская форма — роман).

В ультраистских манифестах составлявших в 20-е годы Борхес и его соратники, метафора провозглашалась первичным центром и целью поэзии. Метафора в юношеских стихах Борхеса рождалась из внезапного уподобления, основанного на видимых сходствах предметов. Отойдя от авангардизма, Борхес отказался и от внезапных зрительных метафор. Зато в его прозе, а потом и в стихах, появилась другая метафоричность — не зрительная, а умственная, не определенная, а абстрактная. Метафорами стали не образы, не строчки, а произведения в целом,- мультислойной метафорой, неоднозначной, метафорой-символом. Если не учесть этой метафорической природы рассказов Борхеса, большая часть из их покажутся только необычными анекдотами. Рассказ «Сад расходящихся тропок» можно прочесть как увлекательную детективную историю, да и здесь почувствуем глубинный метафорический ход, где сад воспринимается как безупречный образ природы и Вселенной. В процессе сюжета знак вроде реализуется и оживает: сад-лабиринт — это изменчивая, капризная, непредсказуемая судьба; сходясь и расходясь, её тропы ведут людей к неожиданным встречам и случайной смерти.

Время от времени в рассказах Борхеса приметно подражание романтичной либо экспрессионистской новелле («Круги руин», «Встреча», «Письмена Бога»). Это не случаем: всю жизнь аргентинский прозаик увлекается Эдгаром По, а в молодости с увлечением читал страшные новеллы австрийского экспрессиониста Густава Мейринка, у которого и перенял энтузиазм к средневековой мистике. Но трактовка схожих сюжетов у Борхеса другое: нет ночного мрака, что стращает, всё загадочное залито броским светом и от ужасного жутко не из-за загадочность, а через понимание. Свою самую известную выборку рассказов Борхес именовал «Вымыслы»; в определенной степени так можно обозначить и главную тему его творчества.

Рассказы Борхеса не раз подвергали систематизации: по структуре повествования, то с мифологическими мотивами, которые в их находили критики. Принципиально, но, при хоть какой дифференциации не проглядеть главное — «сокрытый центр», как выражается сам писатель, философскую и художественную цель творчества. Не один раз, в интервью, в статьях и рассказах, Борхес говорил о том, что философия и искусство для него равнозначны и практически тождественны, что все его долголетние и необъятные философские труды, включавшие также христианскую теологию, буддизм, даоизм и т.п., были ориентированы на поиск новых способностей для художественной фантазии.
На досуге Борхес с учениками и друзьями любит создавать антологии. В «Книга небес и ада» (1960), «Книга вымышленных существ» (1967), «Маленьких и неописуемых рассказах» (1967) отрывки из древнеперсидских, древнеиндийских и древнекитайских книжек, арабские сказки, переводы христианских апокрифов и легенд, отрывки из Вальтера, Эдгара По и Кафки. И в антологиях, и в уникальности творчества Борхес желает показать, на что способен человечий мозг, какие воздушные замки он умеет строить, как далеким от жизни может быть полет фантазии. Но если в антологиях Борхес только увлекается протеизмом и неутомимостью воображения, то в собственных рассказах он, не считая того, изучит огромные комбинаторные возможности нашего ума, что играет всё новые и новые шахматные партии с универсумом. Обычно, рассказы Борхеса содержат какое-нибудь предположение, приняв которое, мы в внезапном ракурсе лицезреем общество, заново оцениваем наше мировосприятие.

Вот один из наилучших его рассказов — «Пьер Менар, автор «Дон Кихота». Если отвлечься на минутку от измышленного Пьера Менара с его придуманной литературной биографией, мы лицезреем, что в дикой, эксцентрической форме тут рассмотрен парадокс двоякого восприятия искусства. Хоть какое произведение, всякую фразу художественного произведения можно читать вроде бы двойным зрением. Очами человека тех пор, когда было написано произведение: зная историю и биографию художника, мы можем, хотя бы приблизительно, реконструировать его план и восприятие его современников и, как следует, осознать произведение посреди его эры — такой метод обдумывает Пьер Менар, но отрешается от него. И другой взор — очами человека XX века с его практическим и духовным опытом. Это конкретно то, что, по мнению рассказчика, пробовал сделать Пьер Менар, который успел «переписать», другими словами переосмыслить, только три главы «Дон Кихота»: соотношение меж реальным создателем, автором-рассказчиком и измышленным рассказчиком, давний спор о преимуществе либо шпаги пера, либо войны и культуры; освобождение Дон Кихотом каторжников и выражения при всём этом очень современных мыслей о справедливости, о правосудии, что не должно опираться лишь на признание осужденных, о могуществе людской воли, которой по силам одолеть любые тесты. Осовременивание классики случается очень нередко, но, обычно, остается неосознанным. Неописуемое и непосильное предприятие Пьера Менара делает его приятным. Пожалуй, более многочисленную группу умопомрачительных рассказов Боргеса составляют рассказ-предостережение. Но необыкновенную тревогу вызывает у Борхеса пластичность людского разума, способность поддаваться воздействию, поменять идеи и убеждения. Борхес часто определяет относительность всех понятий, выработанных нашей цивилизацией. В «Сообщении Броуди», к примеру, показано общество, где все: власть, правосудие, религия, искусство, этика, на наш взор, поставленны с ног на голову. Более впечатляющий знак этой относительности — рассказ «Тлен, Укбар», в каком выдумано, что группе интеллектуалов удается равномерно навязать населению земли совсем новейшую систему мышления, довольно только поменять логику, всю массу человечьих познаний, этических и эстетических ценностей. Борхес не может скрыть, что восторгается силой воображения тех, кто создал новейшую систему взглядов, обмыслил её до мелочей, сделал стройной. Но в голосе восхищение рассказчика смешивается с страхом, потому вернее было бы отнести рассказ к антиутопии.

Составляя свои умственные метафоры, Борхес обнаруживает грубость в отношении закоренелых и принятых понятий и даже в священных легенд и сакральных текстахъ западной цивилизации, в лоне которой он был воспитан. Чтение Евангелия может привести к внезапному смертоносному результату («Евангелие от Марка»). Герой рассказа «Три версии предательства Иуды» в общем опровергает Новый Завет, предположив, что богочеловеком был не Иисус, а Иуда, и искупление заключалась не в погибели на кресте, а в ещё более ожесточенных муках совести и нескончаемом страдании в последнем круге ада. Заключительные строчки этого рассказа о том, что зло совпадает некими чертами с счастьем, приближают нас к осознанию критериев, которыми управляет Борхес, создавая свои фантастические постулаты. Фантастические рассказы Борхеса обычно содержат какое-нибудь неописуемое допущение, что позволяет узреть мир в совсем внезапном нюансе и задуматься над важными вопросами культуры. Может быть, к примеру, созвать конгресс, в каком реально было бы представлены всё население земли («Конгресс»).

Принято думать, что Борхес, предлагая нам насладиться игрой мозга и фантазии, не затрагивает вопрос об отношении собственных вымыслов к действительности, его задачка типа показывать множественность точек зрения на реальность, не вынося окончательного суждения, что тут поистине, а что адекватная действительность. Вправду, писатель часто называет себя агностиком, но обычно выдвигает, как будто на выбор, два, три, а то и больше истолкований («Сон Кориджа», «Задача», «Лотерея в Вавилоне»), посреди которых есть и полностью оптимальные, и полностью иррациональные. Отношениям ума и действительности посвящен рассказ «Поиски Аверроэса».

Ещё больше драматическое предупреждение относительно того, как небезопасно упустить из виду действительность, содержится в рассказах «Заир» и «Алеф». Автор-рассказчик в обеих историях понимает ужасную опасность личного идеализма: сосредоточиться на собственной идее, на собственном личном видении мира, быть уверенным, что ты носишь внутри себя Вселенную,- означает, в самом легком и смешном варианте стать графоманом, как Карлос Архентино, а в суровом и патологическом случае — впасть в безумие. Недаром оба рассказа начинаются гибелью эксцентричной, но прелестной дамы. Не поддающийся объяснению чар этих дам является метафорой живой, меняющейся, непостижимой действительности, таковой же многозначной, иногда беспощадной, но привлекательной, как Беатрис Витербо.

Многие критики и очень привередливые читатели прошлого были заворожены несравнимой эрудицией Борхеса, его манерой подавать вымысел как комментарий, просто пересказ чужих книжек. В его произведениях можно отыскать реминисценции, заимствования, сокрытые цитаты: это и смышленые решения патера Брауна, который находил благодаря здравому смыслу и познанию людской психологии внезапные разъяснения таинственных случаев. В «3-х версиях предательства Иуды» и неких других рассказах, в каких новаторская и феноминальная интерпретация либо мифа, либо традиционного литературного мотива преломленной сознания измышленного персонажа, как итог его духовных поисков и заблуждений, можно изучить воздействие «Легенды о Великом инквизиторе» Достоевского. В «Сообщении Броуди» содержится ровная ссылка на Свифта. Разумеется, до философских повестей Вальтера.

В собрании сочинений Борхеса много рассказов про ежедневные актуальные драмы, о обыденных, грубых, которые не пишут и даже не читают книжек, людей. Писатель собирался в предстоящем развивать конкретно это направление. В интервью в 1967 году он заявил, что задумывается писать на реальные темы и опубликовать книжку психических произведений, где будет пробовать избежать магического, избежать лабиринтов, зеркал, всех маний, смертей, чтоб персонажи были такими, какие они есть. Нельзя сказать, чтоб эта программка была вполне выполнена. Погибель находится фактически в каждом произведении Борхеса, ведь ему необходимы экстремальные, «роковые» ситуации, в каких персонаж может раскрыть внутри себя что-то внезапное либо превосходящее ожидания. При всем этом Борхес подходит к людской психологии с теми же мерками, что и к людской фантазии. Рассказ «Эмма Цунц» критики обычно истолковывают как собственного рода упражнение с фрейдистской темы «комплекса Электры». Но все-же считаем, что главное для Борхеса — совсем не дела Эммы с папой. Главное в произведении — это удивление перед загадочной способностью человека к моментальному и необратимому перерождению, овладение необузданных и до того времени неведомых самому человеку внутренних сил. Застенчивая и робкая фабричная работница производит кропотливо обмысленное убийство-месть, без колебаний жертвуя своим целомудрием. Совершенно внезапного приобретает и развитие, казалось бы, отлично известные в литературе темы соперничества 2-ух братьев из-за дамы («Разлучница»).

В творчестве Борхеса есть столкновение 2-ух полюсов, 2-ух стихий. На одном полюсе — вымыслы ума и фантазии, на другом — то, что Борхес любит обозначать словом «эпическое». Эпическое для него — это насыщенная действием государственная история. Праотцы Борхеса учавствовали практически во всех основных событиях истории Аргентины и Уругвая. Его прадед боролся под флагами Боливара в славной битве под Хунине (1824), которая была началом полного освобождения Латинской Америки от испанского колониального ига. Борхес пишет о судьбе проотцов: «Я никогда не переставал испытывать ностальгию по их эпической судьбе, в какой боги мне отказали». Потому с любовным описанием стареньких кварталов Буэнос-Айреса, с обработкой местных преданий мы лицезреем много рассказов у Борхеса. Аргентинское прошлое возникает в его рассказах, как «потерянный рай». Борхеса всегда завлекал этот маргинальный мир, ведь там было своё вероисповедание: храбрость, верность дружбе, готовность достойно повстречать смертный час («Юг»). Возникают произведения, где действия описаны с глубочайшим энтузиазмом к государственной истории.

Как следует, произведения Борхеса объединены тем, что ориентированы на знание человека: его разума и души, фантазии и воли, возможности мыслить и необходимости действовать. Всё это, по глубочайшему убеждению писателя, существует нераздельно. «Я думаю,- говорит Борхес,- что люди в общем ошибаются, когда считают, что только ежедневность представляет действительность, а всё другое ирреальное. В широком смысле страсти, идеи, догадки настолько же реальные, как факты обыденности, и поболее того — делают факты обыденности. Я уверен, что все философы мира оказывают влияние на ежедневную жизнь». Ожесточенное безразличие к судьбе обычного человека Борхес обличил в «Старшей сеньоре».

Как и многих других писателей Латинской Америки, Борхеса высшей степени тревожит неувязка духовных традиций. В статье «Аргентинский писатель и традиция» (1932) он решительно высказался за приобщение к мировой культуре: только овладение её богатствами поможет проявиться аргентинской сути.
В 50-е годы к Борхесу приходит признание. Его книжки печатают большущими тиражами — поначалу в Европе, потом и в мире, а в 1955 году, после падения диктатуры Перона Борхеса назначают директором Государственной библиотеки Буэнос-Айреса. Это предназначение практически сразу совпало с полной слепотой писателя. Борхес мужественно переносит слепоту. Он подменяет видимый мир, навечно утраченный, миром культуры. Борхеса сейчас ничто не отвлекает от литературы.

В нашу эру латиноамериканская литература смогла сделать безоговорочно уникальный, самобытный вклад в художественное развитие населения земли благодаря тому, что все живописцы стремились соединить, синтезировать свою народную традицию и европейский, а потом и мировой культурный опыт.

Хорхе Луис Борхес (Jorge Luis Borges) (24.08.1899 года [Буэнос-Айрес] - 14.06.1986 года [Женева]) - выдающийся аргентинский поэт, писатель, литературный критик, филолог, философ.

В зимний день 24 августа 1899 года в Буэнос-Айресе в семье юриста Хорхе Гильермо Борхеса (1874-1938) и Леонор Асеведо де Борхес (1876-1975), живших на улице Тукуман, находящейся между улицами Суипача и Эсмеральда, в доме, который принадлежал родителям Леонор, родился ребенок, названный Хорхе Луисом. Большую часть детства ребенок провел в домашней обстановке.

Его отец был также философом-агностиком, связанным по материнской линии с родом Хэзлем из графства Стаффордшир (Англия). Он собрал огромную библиотеку англоязычной литературы. Фанни Хэзлем, бабка Хорхе Луиса, обучала детей и внуков английскому. Этим языком Борхес владел великолепно: в 8 лет он перевел сказку Уайльда - да так перевел, что ее напечатали в журнале «Юг » («Sur»). Позже Борхес переводил Вирджинию Вулф, отрывки из Фолкнера. Рассказы Киплинга, главы из «Поминок по Финнегану » Джойса. Наверное, от англичан он перенял любовь к парадоксам, эссеистическую легкость и сюжетную занимательность. Многие литераторы острили, что Борхес - английский писатель, пишущий по-испански.

«С самого моего детства, когда отца поразила слепота, у нас в семье молча подразумевалось, что мне надлежит осуществить в литературе то, чего обстоятельства не дали совершить моему отцу. Это считалось само собой разумеющимся (а подобное убеждение намного сильнее, чем просто высказанные пожелания). Ожидалось, что я буду писателем. Начал я писать в шесть или семь лет ».

В 1914 году семья поехала в Европу. Осенью Хорхе Луис начал посещать Женевский колледж. В 1919 г. семья переехала в Испанию, 31 декабря 1919 г. в журнале «Греция » появилось первое стихотворение Хорхе Луиса, в котором автор «изо всех сил старался быть Уолтом Уитменом ». Вскоре он входит в группу «ультраистов», о которой в советском литературоведении говорилось, что она выражала «анархический бунт мелкобуржуазной интеллигенции против мещанской пошлости и буржуазной ограниченности ».

Сам Борхес ничего вразумительного о своем «ультраизме» не написал. В общем - похоже на молодого Маяковского: «Колода перекраивала жизнь. Цветные талисманы из картона стирали повседневную судьбу, и новый улыбающийся мир преображал похищенное время... ».

В Буэнос-Айрес в 1921 году наш герой вернулся уже поэтом. К 1930 году написал и опубликовал семь книг, основал три журнала и сотрудничал еще в двенадцати, а в конце двадцатых начал писать рассказы. «Период с 1921 до 1930 года был у меня насыщен бурной деятельностью, но, пожалуй, по сути безрассудной и даже бесцельной », - сформулирует он потом.

Около 1937 года впервые поступил в библиотеку на постоянную службу, где и провел «девять глубоко несчастливых лет ». Здесь он, ведя тихую жизнь книжного червя, написал целую россыпь шедевров:

«Пьера Менара », «Тлен, Укбар, Орбис Терциус », «Лотерею в Вавилоне », «Вавилонскую библиотеку », «Сад расходящихся тропок ». Работы было мало, денег платили тоже мало. Деятельность надо было имитировать - все было вполне по-советски.

«Всю свою библиотечную работу я выполнял в первый же час, а затем тихонько уходил в подвальное книгохранилище и оставшиеся пять часов читал или писал... Сотрудники-мужчины интересовались только конскими скачками, футбольными соревнованиями да сальными историями. Одна из читательниц была изнасилована, когда шла в женскую комнату. Все говорили, что это не могло не случиться, раз женская комната находится рядом с мужской ».

Сочинение «Пьер Менар, автор «Дон Кихота» » (1938) сам Борхес определил как среднее между эссе и «настоящим рассказом ». Однако концепции классического Борхеса видны здесь во всей полноте. Вымышленный писатель Пьер Менар, тем не менее библиографически описанный как реальный (подробнейше перечисляется состав его архива), пытался сочинить «Дон Кихота ».

«Не второго «Дон Кихота» хотел он сочинить - это было бы нетрудно, - но именно «Дон Кихота». Излишне говорить, что он отнюдь не имел в виду механическое копирование, не намеревался переписывать роман. Его дерзновенный замысел состоял в том, чтобы создать несколько страниц, которые бы совпадали - слово в слово и строка в строку - с написанными Мигелем де Сервантесом ». Метод был таким: «Хорошо изучить испанский, возродить в себе католическую веру, сражаться с маврами или турками, забыть историю Европы между 1602 и 1918 годами... ».

Впрочем, этот метод был отвергнут как слишком легкий. Надо было остаться Пьером Менаром и все же прийти к «Дон Кихоту ». Далее выясняется, что Менар к «Дон Кихоту » все-таки пришел, т.е. тексты совпадают дословно, хотя смыслы, которые они выражают, как утверждает Борхес, совершенно различны. Вокруг этого парадокса построено все повествование. Для Борхеса это была игра ума, некая забава.

Но именно из этого текста, сочиненного в подвале библиотеки в 1938 году, выросло впоследствии целое литературное направление. Рассказ «Пьер Менар » пригодился спустя 30-40 лет после создания, когда слава Борхеса, особенно в США, была очень мощной. Постмодернизм, вычисленный Борхесом, смоделированный им в этом рассказе.

В постмодернистском контексте рассказ посвящен тому, что новые тексты невозможны, что число текстов вообще ограничено и к тому же все они уже написаны. Книг так много, что писать новые просто нет возможности и даже смысла. При этом «Дон Кихот » реальнее Пьера Менара, которого на самом деле нет, т.е. литература реальнее самого писателя. Поэтому не писатель пишет книги, а уже готовые книги из Универсальной Библиотеки (ее образ Борхес дал в «Вавилонской библиотеке », написанной в том же подвале) пишут себя писателями, и пишущий оказывается «повторителем», принципиальную возможность чего доказал пример Пьера Менара. В следовании уже написанному, чужому слову, чужой мысли есть своего рода фатализм и ощущение конца литературы. «Мною, - говорит Пьер Менар, - руководит таинственный долг воспроизвести буквально его (Сервантеса - М.З.) спонтанно созданный роман ».

По существу, Хорхе Луис, желая попасть в Индию, открыл Америку. Несомненно, что пишущий библиотекарь, письменный стол которого находился в непосредственной близости от книжного шкафа, и сам остро ощущал свою зависимость как писателя от уже изданного. Книги давили, заставляя чужое слово не ассимилировать и не диссоциировать, а сохранять в натуральном своеобразии.

В сборнике «Золото тигров » (1972) Борхес опубликовал новеллу «Четыре цикла ». Идея проста:

«историй всего четыре». Первая - об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. Вторая - о возвращении. Третья - о поиске. Четвертая - о самоубийстве Бога.

«Историй всего четыре, - повторяет Борхес в финале. - И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их - в том или ином виде ». По сути дела, это идеология читателя, транспонированная в технологию писательского труда. И именно эта транспонировка и может считаться главным и эпохальным изобретением Борхеса.

Он изобрел «пишущую машину» (напоминающую чем-то логическую машину Раймунда Луллия, изобретенную в XIII веке, о которой любил писать), бесперебойно работающий генератор текстов, который производит новые тексты из старых и тем самым предохраняет литературу от смерти. «Как инструмент философского исследования логическая машина - нелепость. Однако она не была бы нелепостью как инструмент литературного и поэтического творчества », - замечает Борхес.

Благодаря его изобретению к концу ХХ века литературные занятия стали достоянием всех, в том числе людей без таланта и даже способностей. Надо лишь быть читателем. Так что Борхес здорово послужил обеспечению принципов демократии и равенства в литературе путем внедрения соответствующей технологии «легитимации плагиата».

Борхес, конечно, был читателем и библиографом, превратившим два этих занятия в литературу. Но дело было еще и в том, что он умел очень точно выбирать материал, который соответствовал философской и научно-методологической злобе дня. Не имея места вникнуть в детали, скажу лишь, что, например, тот же «Сад расходящихся тропок » корреспондирует и со структурализмом в целом, и с герменевтикой Гадамера, и с трудами баденской школы неокантианства (Г. Риккерт, В. Виндельбанд), актуальных во второй половине ХХ века. От библиотеки до смерти.

В 1946 году в Аргентине была установлена диктатура президента Перона. Борхеса сразу выгнали из библиотеки, поскольку новый режим был недоволен его писаниями и высказываниями. Как вспоминал сам Борхес, его «почтили уведомлением», что он повышен в должности: из библиотеки переведен на должность инспектора по торговле птицей и кроликами на городских рынках. Так что Борхес тягостно существовал в качестве безработного с 1946-го до 1955 года, когда диктатура была свергнута революцией.

Правда, в 1950 г. его выбрали президентом Аргентинского общества писателей, которое было одним из немногих оплотов сопротивления диктатуре, но это общество вскоре распустили. В 1955 г. свершилась революция, и Борхеса назначают директором Национальной библиотеки и профессором английской и американской литературы Буэнос-Айресского университета.

Но все пришло слишком поздно, прямо по французской поговорке: «когда нам достаются штаны, у нас уже нет задницы ». К 1955 году Борхес окончательно потерял зрение. «Слава, как и слепота, пришла ко мне постепенно. Я ее никогда не искал ». Первые его книги в 1930-1940-е годы провалились, а «Историю вечности », вышедшую в 1936 г., за год купило 37 человек, и автор собирался всех покупателей обойти по домам, чтобы извиниться и сказать спасибо. В 1950-е гг. Борхес становится всемирно известным, в 1960-е уже считается классиком.

Пожалуй, внезапной славе Борхеса послужил успех «нового романа», развернутый манифест которого «Эра подозренья » Натали Саррот опубликовала как раз в 1950 году. «...Когда писатель, - писала Саррот, - задумывает рассказать какую-нибудь историю и представляет себе, как ему придется написать «Маркиза вышла в пять» и с какой издевкой взглянет на это читатель, им овладевают сомнения, рука не подымается... » Сюда же надо добавить разочарование в реальности, описываемой в романе, и ощущение скуки от традиционных описательных средств («Маркиза вышла в пять»).

То, к чему пришла эволюция европейского романа, у Борхеса уже было в готовом виде. Неудивительно, что в середине 1970-х его выдвинули на Нобелевскую премию по литературе. Но он ее не получил, как принято считать, «по политическим мотивам» - совершенно не интересующийся политикой Борхес неосмотрительно принял из рук Пиночета орден Бернардо О’Хиггинса во время визита в Чили.

В 1974 г. он ушел в отставку с поста директора Национальной библиотеки и стал уединенно жить в маленькой квартирке в Буэнос-Айресе. Скромный, одинокий старичок. Автор книг «История вечности » (1936), «Вымышленные истории » (1944), «Алеф » (1949), «Новые расследования » (1952), «Создатель » (1960), «Сообщение Броуди » (1970), «Книга песка » (1975) и др. Коммендаторе Итальянской Республики, Командор ордена Почетного легиона «За заслуги в литературе и искусстве», кавалер ордена Британской империи «За выдающиеся заслуги» и испанского ордена «Крест Альфонса Мудрого», почетный доктор Сорбонны, Оксфордского и Колумбийского университетов, лауреат премии Сервантеса. И это только часть титулатуры.

В 1981 году он еще утверждает: «И все же у меня нет чувства, что я исписался. В каком-то смысле молодой задор как будто мне стал ближе, чем когда я был молодым человеком. Теперь я уже не считаю, что счастье недостижимо... »

В 1986 году он умер от рака печени. Похоронен в Женеве. Один эмигрант сообщил, что поначалу никто не мог не только разобрать содержание надгробной надписи, но даже установить, на каком она сделана языке. Рассылка по филологическим кафедрам Женевы дала результат: цитата из «Беовульфа». «Явно эпитафия, - заключает эмигрант, - тщательно подобранная и рассчитанная на многолетнюю полемику экзегетов ». Впрочем, в России текст надписи не известен.

В 1982 году в лекции под названием «Слепота » Борхес заявил: «Если мы сочтем, что мрак может быть небесным благом, то кто «живет сам» более слепого? Кто может лучше изучить себя? Используя фразу Сократа, кто может лучше познать самого себя, чем слепой? »

Борхес не просто познал, но и трансформировал в творческую материю свою нелегкую судьбу. Аккумуляция культурных образов и символов - это следствие; причина улавливается в ощущении себя последним отпрыском рода, тупиковой ветвью, которая никогда не даст побега. У писателя не было ни жены, ни детей, он тянулся к сестре Норе и матери, которая частично выполняла функции писательской жены:

«Она всегда была моим товарищем во всем - особенно в последние годы, когда я начал слепнуть, - и понимающим, снисходительным другом. Многие годы, до самых последних лет, она исполняла для меня всю секретарскую работу... Именно она... спокойно и успешно способствовала моей литературной карьере ».

Ощущение себя «завершающим», от которого у меня сжимается сердце, породило у Борхеса трагизм мироощущения (с мотивами одиночества и заточения) и установку на собирание антологии, компендиум мировой мысли и культуры, «сумму». Отсюда вообще отчужденный взгляд на культуру, взгляд путешественника или бесстрастного оценщика, смотрящего на то, что ему не принадлежит, и отсюда же фундаментальная особенность Борхеса, которой он научил, точнее, заразил мировую литературу после 1970-х и более поздних лет: свободная игра с культурными отложениями, выкладывание из культурной смальты мозаик.

Самое заметное проявление игры - описание виртуальной реальности. Вершиной деятельности Борхеса в этом направлении являются две книги - «Вымышленные истории » и «Алеф ». Подражание этим двум книгам породило и продолжает порождать колоссальный объем подражательной литературной продукции. Борхес все выдуманное приписывает обычной реальности, вставляет в нее, но по определенному принципу.

Принцип этот заключен в восполнении реальности до логической полноты: заранее назначаются или дедуктивно определяются некие параметры или сочетание признаков, которые в нашей реальности не реализованы, и строится виртуальная реальность с этими параметрами и признаками. Тем самым заполняются логически возможные «клетки» некой глобальной таблицы. Это строго научный структуралистский подход.

Скажем, центральный (для этой части творчества Борхеса) текст - «Вавилонская библиотека » - рисует некую Библиотеку, которая содержит все теоретически мыслимые книги, включая «подробнейшую историю будущего, автобиографии архангелов, верный каталог Библиотеки, тысячи и тысячи фальшивых каталогов, доказательство фальшивости верного каталога, гностическое Евангелие Василида, комментарий к этому Евангелию, комментарий к комментарию этого Евангелия, правдивый рассказ о твоей собственной смерти, перевод каждой книги на все языки... трактат, который мог бы быть написан (но не был) Бэдой по мифологии саксов, пропавшие труды Тацита ».

С одной стороны, это чистая игра фантазии. С другой, эти фантазии, сочиненные в конце тридцатых - начале сороковых годов, являются тем запасом образов, из которого заимствовала свои модели наука. Как правило, научные модели возникают на основе именно образных моделей, извлекаемых из общего культурного резервуара, и Борхес был одним из тех, кто много внес в эту емкость.

Достоверно известно, например, что для знаменитого французского культуролога Мишеля Фуко придуманная Борхесом в рассказе «Аналитический язык Джона Уилкинса » (1952) классификация из «одной китайской энциклопедии» послужила толчком для создания «археологии знания». Именно у Борхеса мог найти протообразы своей теории мифа «отец структурализма» К. Леви-Стросс. В частности, идея Борхеса о «горячечной Библиотеке, в которой случайные тома в беспрерывном пасьянсе превращаются в другие, смешивая и отрицая все, что утверждалось, как обезумевшее божество », прямо отсылают к экспликации мифа как инструменту нейтрализации бинарных оппозиций, предложенному Леви-Строссом.

Его же «Структура мифов», в которой миф анализируется, исходя сразу из всех вариантов, в которых он существует, корреспондирует с «Садом расходящихся тропок ». Уместно сопоставить с образами Борхеса из рассказа «Фунес, чудо памяти » (1944) исследование «Fundamentals of language » (1956) Р. Якобсона и М. Халле, в котором выделены метонимический и метафорический коды. Все тот же «Сад расходящихся тропок » можно сопоставить с образами алгоритмической теории информации А. Колмогорова, а «Письмена Бога » - с колмогоровской же алгоритмической теорией сложности; «Анализ творчества Герберта Куэйна » - со структуралистскими теориями сюжета. Определение «сюжетного пространства», данное Ю. Лотманом в 1988 г., прямо вытекает из борхесовских идей о восполнении реальных книг виртуальными. И т.д., и т.п.

Как бы то ни было, пользовались Леви-Стросс, Якобсон и Лотман образами Борхеса или нет (академик Коломогоров - наверняка нет, а Лотман - наверняка да, поскольку тартуская школа держала Борхеса в поле зрения), но Борхес являет собой уникальный случай: многие его образные модели аналогичны научным моделям ХХ века и часто предвосхищают их. Его мышление иманентно структурально и лингвистично.

В «Тлене » (1938) описана виртуальная цивилизация, в которой культура состоит только из одной дисциплины - психологии, а «обитатели этой планеты понимают мир как ряд ментальных процессов, развертывающихся не в пространстве, а во временной последовательности». Это та картина мира, которая возникает при некоторых видах афазии, при работе только одного полушария. У Борхеса такая картина появилась задолго до публикации сочинений о функциональной асимметрии мозга. И вообще «Тлен» содержит уйму всяких эвристически ценных идей. Например, о литературной критике в Тлене: «Критика иногда выдумывает авторов: выбираются два различных произведения - к примеру «Дао Дэ Цзин» и «Тысяча и одна ночь», - приписывают их одному автору, а затем добросовестно определяют психологию этого любопытного homme de lettres... ». Этим путем у нас еще никто не ходил, но он очень много обещает.

Игровой принцип, который Борхес своим авторитетом заново утвердил в литературе ХХ века, прошел сквозь все его творчество, приведя к тому, что онтологические (смерть, жизнь) и эпистемологические (пространство, время, число) категории превращаются в символы, с которыми можно обращаться так же свободно, как с литературными образами или культурными знаками (крест, роза, зеркало, сон, круг, сфера, лабиринт, случай, лотерея и т.д.). Слепота как некий шаг на пути к смерти давала не только ощущение замкнутости в мире образов, в мире культуры, но и явную свободу в обращении с концептом небытия. И помимо всего - снятие противопоставления реальности и нереальности, каковой концепт к концу ХХ века стал достоянием массовой культуры и много послужил распространению славы Борхеса.

Для него антитеза реальное/нереальное не существовала, а жил он в мире текстов, ощущая себя собственным персонажем, книгой, которую он сам пишет. Причем, он пишет книгу, в которой описан он, который пишет книгу, в которой он опять пишет книгу... и так до бесконечности, которая и есть бессмертие, потому что время спациализовано.

Хо́рхе Луи́с Бо́рхес (исп. Jorge Luis Borges; 24 августа 1899, Буэнос-Айрес - 14 июня 1986, Женева) - аргентинский прозаик, поэт и публицист.

Борхес родился в 1899 году в Буэнос-Айресе. Его полное имя - Хорхе Франсиско Исидоро Луис Борхес Асеведо (Jorge Francisco Isidoro Luis Borges Acevedo), однако, по аргентинской традиции, он никогда им не пользовался. Со стороны отца у Борхеса были испанские и ирландские корни. Мать Борхеса происходила, по-видимому, из семьи португальских евреев (фамилии её родителей - Асеведо и Пинедо - принадлежат наиболее известным еврейским семьям выходцев из Португалии в Буэнос-Айресе). Сам Борхес утверждал, что в нём течёт баскская, андалузская, еврейская, английская, португальская и норманнская кровь. В доме разговаривали по-испански и по-английски. В возрасте десяти лет Борхес перевёл известную сказку Оскара Уайльда «Счастливый принц».

Женский портал Флеро