Книга представляет собой сборник текстов виднейшего мыслителя XX века Мартина Хайдеггера в переводе отечественного философа В.В. Бибихина (третья глава «Основных понятий метафизики» переведена А.В. Ахутиным). Эти работы и формально, и содержательно объединяет единая рубрика - старое философское понятие «метафизика». Метафизика здесь не просто наука об основаниях и сущности сущего. Само событие постановки метафизического вопроса «Почему есть сущее, а не наоборот, Ничто?» происходит в центре сущего в целом, в самом человеческом бытии. В отличие от удивления как начала философии, о котором говорили Платон и Аристотель, Хайдеггер указывает на ужас, в котором является Ничто, «когда все сущее уходит из-под ног». Отсюда метафизика - это не раздел школьной философии, а то, что принадлежит к «природе человека».
Для студентов и всех интересующихся современной философией.

Что такое метафизика?
Что такое метафизика? Вопрос склоняет ожидать, что речь пойдет о метафизике. Мы поступим иначе. Разберем отдельный метафизический вопрос. Тем самым мы сумеем, если удастся, перенестись непосредственно в метафизику. Только так мы дадим ей реальную возможность представить саму себя.

Наш разговор начнем с развертывания определенного метафизического вопроса, перейдем потом к попытке разработать этот вопрос и закончим ответом на него.

Развертывание метафизического вопроса. Философия - с точки зрения здравого человеческого рассудка - есть, по Гегелю, «перевернутый мир». Своеобразие нашего подхода требует соответственно предварительной характеристики. Ее мы получаем из двоякого свойства всякого метафизического вопрошания.

СОДЕРЖАНИЕ
Вместо предисловия. В. Бибихин
Что такое метафизика?
Примечания
Введение к: «Что такое метафизика?»
Примечания
Послесловие к: «Что такое метафизика?»
Примечания
Основные понятия метафизики
Первая глава
Обходные пути к определению существа философии (метафизики) и необходимость увидеть метафизику в лицо
Вторая глава
Двусмысленность в существе философии (метафизики)
Третья глава
Оправдание характеристики предельных вопросов о мире, конечности, уединении как метафизики. Возникновение и исторические судьбы слова «метафизика»
Примечания
О существе основания
Предисловие к третьему изданию
I. Проблема основания
II. Трансценденция как область вопроса о существе основания
III. О существе основания
Примечания
Преодоление метафизики
Примечания
Поворот
Примечания.

Бесплатно скачать электронную книгу в удобном формате, смотреть и читать:
Скачать книгу Что такое метафизика, Хайдеггер М., 2013 - fileskachat.com, быстрое и бесплатное скачивание.

Скачать pdf
Ниже можно купить эту книгу по лучшей цене со скидкой с доставкой по всей России.

(нем. Martin Heidegger , 26 сентября1889, Месскирх, Баден-Вюртемберг, Германская империя - 26 мая1976, Месскирх, Баден-Вюртемберг, Германия) - немецкий философ. Создал учение о Бытии как об основополагающей и неопределимой, но всем причастной стихии мироздания. Зов Бытия можно услышать на путях очищения личностного существования от обезличивающих иллюзий повседневности (ранний период) или на путях постижения сущности языка (поздний период). Известен также своеобразной поэтичностью своих текстов и использованием диалектного немецкого языка в серьёзных трудах.

Отношение Хайдеггера к метафизике с самого начала было противоречивым. С одной стороны, он понял всю серьезность критики традиционной метафизики и сам также предложил путь критического ее "преодоления". С´´другой стороны, он предвидел, что стремление критиков раз и навсегда разделаться с метафизикой окончится неудачей. Ибо в метафизике Хайдеггер видел непреодолимую судьбу европейской культуры. Если мы невнимательны к метафизике, ничего не делаем по отношению к ней, то она что-нибудь "делает" с нами. Что здесь имеет в виду Хайдеггер? "Метафизика, - поясняет он, - это вопрошание сверх сущего, за его пределы, так, что мы после этого получаем для понимания сущее как Таковое и в целом". В упомянутом Введении к тексту "Что такое метафизика?" (с характерным подзаголовком "Возвращение к основе метафизики") Хайдеггер напоминает о декартовском образе: если уподобить философию древу, то ее корни - это метафизика, ствол - физика, а ветви, растущие из ствола, - все другие науки. В чем суть и призвание метафизики? "Каким бы образом ни брались истолковывать сущее, или как дух в смысле спиритуализма, или как материю и силу в смысле материализма, или как становление и жизнь, или как представление, или как волю, или как субстанцию, или как субъект, или как энергию, или как вечное возвращение того же, всякий раз сущее является в свете бытия. Повсюду, когда метафизика представляет сущее, бытие уже высветилось. Бытие в некоей непотаенности (23)(dT¦6eia) пришло". Итак задача метафизики - высвечивать бытие в его непотаенности. Но как выполняет метафизика это свое призвание? Казалось бы, на след бытия метафизика напала еще со времени древних греков. Как уже отмечалось, Хайдеггер усиленно занимался греческой философией. В начале 20-х годов он читал лекции на тему "Феноменологическая интерпретация Аристотеля". В 1940 г. философ снова вернулся к этим темам; в 1958 г. увидели свет его разработки аристотелевской философии. От изучения Аристотеля Хайдеггер перешел к досократикам. Античную философию в целом Хайдеггер венил за постановку исконных и непреходящих тем философии - первоначала, логоса, бытия и ничто, единого и многого. "В греках он с самого начала находил истинных партнеров", - констатировал Г.-Г. Гадамер, справедливо отмечая, что в (немногих сохранившихся) изречениях Анаксимандра, Гераклита, Парменида Хайдеггер скорее всего вычитывал" свои собственные идеи 15. Этим оценкам Гадамера, выдающегося знатока античности, вполне можно довериться. Вместе с тем в философии XX в. высоко оценивается попытка Хайдеггера раскрыть греческие корни современного мышления. Даже судьбу современной техники он склонен возводить к греческим образцам "технического делания". Стимул к выдвижению на первый план онтологического вопроса, вопроса о бытии, Хайдеггер также находил в античной философии. Уже в лекциях об Аристотеле была четко заявлена бытийственная тематика: "Предмет философского вопроса - это человеческое Dasein, которое этим вопрошанием побуждено ответить на вопрос о характере своего бытия". Однако именно от греков, подчеркивает Хайдеггер, ведет свое происхождение та поистине злая судьба метафизики, которая в конечном счете и приводит к глубокому недовольству ею, к попыткам ее преодоления. Дело в том, что метафизика, "расследуя" сущее, "остается при сущем и не обращается к бытию как бытию... Метафизика думает, Поскольку она представляет всегда сущее как сущее, не о самом бытии. Философия не сосредоточена на своем основании". Вот почему, согласно Хайдеггеру, на протяжении всей истории метафизики от Анаксимандра до Ницше "истина бытия остается скрытой". То, что в метафизике именовалось бытием, на самом деле всегда было только сущим. Странная подмена бытия на сущее - не следствие халатности мышления и небрежности речи. "Забвение бытия" есть роковая судьба метафизики. Вот почему современное "преодоление" метафизики законно. "Мысль, попытка которой была сделана в "Бытии и времени" (1927), выходит на путь так понятого преодоления метафизики", - отмечает Хайдеггер19. (Этот мотив деструкции метафизики у Хайдеггера затем подхватили французские философы.) Но у Хайдеггера "преодоление" метафизики в конце концов оказывается ее новым утверждением (или ее де-конструкцией, как показали современные французские последователи Хайдеггера). Причина живучести метафизики проста: "Выход за пределы сущего совершается в самой основе нашего бытия. Но такой выход и есть метафизика в собственном смысле слова. Тем самым подразумевается: метафизика принадлежит к "природе человека". Она не есть ни раздел школьной философии, ни область прихотливых интуиции. Метафизика есть основное событие в человеческом бытии. Она и есть само человеческое бытие". Итак, вопрос о метафизике Хайдеггер не только переносит в плоскость темы бытия, но и почти отождествляет с нею.

Транскрипт

3 Данная книга имеет пагинацию оригинальных изданий [в квадратных скобках]

4 УДК 1/14 ББК 87 Х12 Редакционный совет серии: А.А. Гусейнов (акад. РАН), В.А. Лекторский (акад. РАН), Т.И. Ойзерман (акад. РАН), В.С. Степин (акад. РАН, председатель совета), П.П. Гайденко (чл.-корр. РАН), В.В. Миронов (чл.-корр. РАН), А.В. Смирнов (чл.-корр. РАН), Б.Г. Юдин (чл.-корр. РАН) Х12 Хайдеггер М. Что такое метафизика? / Пер. с нем. В.В. Бибихина. 2-е изд. М.: Академический Проект, с. (Философские технологии). ISBN Книга представляет собой сборник текстов виднейшего мыслителя XX века Мартина Хайдеггера в переводе отечественного философа В.В. Бибихина (третья глава «Основных понятий метафизики» переведена А.В. Ахутиным). Эти работы и формально, и содержательно объединяет единая рубрика старое философское понятие «метафизика». Метафизика здесь не просто наука об основаниях и сущности сущего. Само событие по становки метафизического вопроса «Почему есть сущее, а не наоборот, Ничто?» происходит в центре сущего в целом, в самом человеческом бытии. В отличие от удивления как начала философии, о котором говорили Платон и Аристотель, Хайдеггер указывает на ужас, в котором является Ничто, «когда все сущее уходит из-под ног». Отсюда метафизика это не раздел школьной философии, а то, что принадлежит к «природе человека». Для студентов и всех интересующихся современной философией. Переводы работ М. Хайдеггера даются с сохранением авторской пунктуации переводчика. УДК 1/14 ББК 87 ISBN Перевод и предисловие В.В. Бибихин Перевод А.В. Ахутин Оригинал-макет, оформление. Академический Проект, 2013

5 В место предисловия Заговорив о Мартине Хайдеггере, попадаешь в сильно поляризованное поле. Со стороны одних аванс благоговения, готовность замирать над каждым словом мудреца. Отвернись от хайдеггерианцев с их заумью и тебя приветствуют философы-профессионалы, которые, казалось бы, благополучно прошли мимо спорного мыслителя, но нет: неясная тревога их не оставляет, время от времени они теряют самообладание, и тогда по морю философской публицистики проходит очередная волна разоблачений, развенчаний и обличений «баварского мага». Бессильные уже что-либо изменить в доме хайдеггеровской мысли, эти волнения лишний раз показывают, как она жива, и поневоле зовут вчитаться в книги знаменитого человека сейчас в ФРГ выходит его полное издание, приближающееся к ста томам. Предметом равнодушной историко-философской инвентаризации фрейбургский мыслитель не стал и, возможно, не станет вообще никогда. Хайдеггер родился 26 сентября 1889 г. на юге нынешней федеральной земли Баден-Вюртемберг в городке Месскирхе. Здесь, на краю Шварцвальда («Черного леса»), исторической области алеманнов, они, преимущественно католики, смешиваются с протестантами-швабами. Отец Мартина, ремесленникбочар, был причетником и звонарем католического храма св. Мартина в Месскирхе; мать родом из деревни в Верхней Швабии. Здесь кстати вспомнить, что философы Гегель, Шеллинг, поэты Виланд, Шиллер, Гельдерлин, писатели Вильгельм Гауф, Эдуард Мерике, Герман Гессе происходили из швабов; швабом был Альберт Великий; и его ученик Фома Аквинский принадлежал, по-видимому, к швабскому (свевскому) роду, осевшему в Южной Италии.

6 6 Что такое метафизика? М. Хайдеггер Всю жизнь, кроме редких поездок за границу, Хайдеггер провел в родных местах, хранил преданность им и не позаботился очистить свой язык от диалектных особенностей. Граждане мира любят говорить о его «почти варварском провинциализме». Но он вступал в философию совсем не как провинциал. Читатель серьезных книг и крайний нападающий местной футбольной команды, Мартин поступил в гимназию иезуитов в Констанце, потом прослушал четыре семестра теологии, столько же математики и естественных наук в университете Фрейбурга, одном из старейших в Европе (основан в 1460). Профессор Финке разбудил в «чуждом истории математике» уважение к традиции. Хайдеггер учился у Риккерта, был ассистентом при Гуссерле; Рудольф Бультман, молодой Гадамер, Карл Ясперс, Николай Гартман, Макс Шелер вот его круг в е годы. Его философское ученичество пришлось на сложное время, полное не только внешними событиями, время, когда вышел полный Ницше, возвратилось внимание к Гегелю и Шеллингу, были переведены на немецкий Кьеркегор и Достоевский, началось издание собрания сочинений Дильтея, был заново открыт Гельдерлин; когда Рильке и Тракль создавали свои главные вещи; когда восходил Пауль Клее; когда Вернер Гейзенберг сформулировал соотношение неопределенностей в квантовой механике. В 1914 Хайдеггер опубликовал докторскую работу «Учение о суждении в психологизме», в 1916 диссертацию «Учение Дунса Скота о категориях и значении», защита которой дала ему доцентуру. Потом в течение почти двенадцати лет Хайдеггер ничего не отдавал в печать. Слава о «тайном короле философии» (Ханна Арендт) расходилась, правда, и так. Его аудитории во всяком случае были полны. «То, о чем он читал, люди видели перед глазами, словно телесное и осязаемое», вспоминает Гадамер. В 1927 появилось «Бытие и время» книга, изменившая путь европейской мысли, до сих пор еще не осмысленная вполне. Субъект, объект, сознание, по знание, антропология, историзм, культурология

7 7 все эти привычные ориентиры, без которых, казалось, со временный разум не может ступить ни шагу, были здесь оставлены. Этой главной работе Хайдеггера придавала собранную энергию попытка дать неопределимому человеческому существу определение, которое не нанесло бы ему вреда, не упустило бы из виду его простую цельность. Человек сущее, существо которого в бытии-вот, в присутствии (Dasein). Этим по следним плотная среда природных вещей разомкнута. Человек то неопределимое, но очевидное «вот», которое не «состоит из» разных элементов мира, а открыто всему как единственное место, способное вместить Целое. Присутствие не предмет. Оно весомее вещей, но о нем нельзя сказать заранее ничего, кроме того, что оно есть. Человек существует постольку, поскольку осуществляет возможности своего «вот». Присутствие, если можно так сказать, нечеловеческое в человеке, его бездонность. Его возможностям не видно края. Оно может всему отдаться и всем быть захвачено, от полноты бытия до провала ничто. Присутствие «понимает в бытии», «умеет» быть в мире. Не личность решает, присутствовать ей или нет. Во сне, наяву, рассуждая и не рассуждая, человек брошен в собственную открытость. Не последняя среди его возможностей упустить себя. Как раз прежде всего и всего чаще человек «делает как люди». Безличные «люди» (das Man) орудуют в нас и через нас вместо нас. Вне чистого присутствия прослеживаются сплошные причинно-следственные цепи, только в нем свободный просвет и поэтому только в него бытие и сущее могут войти своей истиной, а не только своей функцией. Об этой единственной собственной возможности присутствия не перестает говорить совесть, не давая прекратиться заботе. Мерой осуществившегося присутствия отмеривается время человека и вмещаемого им мира. В те годы, вкус которых нами забыт, Европа жила вразнос, на рискованном размахе, набираясь решимости перед историческим перевалом, высоту которого ощущали все. Голос Хайдеггера звучал в гулкой атмосфере предчувствий и тревог с сосредоточенной Вместо предисловия В. Бибихин

8 8 Что такое метафизика? М. Хайдеггер силой. Время искало вождей. Дважды, в 1930 и в 1933, Хайдеггера приглашали в Берлинский университет, он отказался. В начале мая 1933 сосед Хайдеггера ординарный профессор медицины фон Меллендорф после всего лишь двух недель ректорства в университете Фрейбурга был снят властями за такие поступки, как запрещение вывесить в помещениях университета так называемый «еврейский плакат». Фон Меллендорф пришел к Хайдеггеру и попросил его выставить свою кандидатуру на новых выборах ректора. Хайдеггер не имел опыта административной работы, сомневался и колебался, но самоотвода не сделал и был избран. Было из-за чего колебаться: по тем временам стало уже совершенно обязательно, чтобы на таком посту, как ректор университета, находился член партии. Почти сразу в кабинет нового ректора пришел «штудентенфюрер», а потом звонили из отдела высшей школы Штаба штурмовых отрядов с той же рекомендацией разрешить вывешивание «еврейских плакатов». Хайдеггер не разрешил. Дисциплина была строгой, в обход ректора действовать не осмелились. Его даже не сместили. В конце того же 1933 он задумал крупные изменения и перемещения в университете, включавшие назначение деканом медицинского факультета того же фон Меллендорфа, социал-демократа, а деканом юридического факультета профессора Эрика Вольфа, одного из тех, против кого были нацелены зловещие плакаты, и понял, что ему не позволят сами же коллеги, в своем большинстве уже взбаламученные новыми политическими ветрами; а если позволят они, то не позволит партия. Он попробовал обратиться к стране от имени науки. Но в стране все хотела решать партия, собиравшаяся не слушать ученых, а учить их. В феврале 1934, т. е. до смерти Гинденбурга и за полгода до единовластия Гитлера, Хайдеггер подал в отставку. Был избран новый ректор, на этот раз человек, которого местная партийная газета приветствовала жирным шрифтом: «Первый национал-социалистический ректор университета». На торжествах передачи ректорства Хай-

9 9 деггер не присутствовал. Встретившийся ему вскоре после того коллега приветствовал его словами: «Ну как, господин Хайдеггер, вернулись из Сиракуз?» * В эти годы Хайдеггер оставляет позади последние привычные интеллектуальные вехи. Не философия, не метафизика, не фундаментальная онтология, даже не бытие («я уже неохотно употребляю это слово»), а «другое мышление» отныне его задача. Знаменитый «поворот» 1930-х годов многими был истолкован как расписка в неудаче «Бытия и времени», признание тупика. Хайдеггер не стал говорить, что на его родном наречии поворотом (Kehre) зовется место, где серпантин горной дороги поворачивает почти назад, чтобы подобраться еще ближе к перевалу. За невольное свидетельство его безысходных блужданий было принято и название сборника «Holzwege», которое переводили на разные языки и как «Дороги, ведущие в никуда», и как «Лесовозные дороги», и, наконец, как «Дебри». Но в воспоминаниях Карла Фридриха барона фон Вейцзеккера читаем: «Однажды он повел меня по лесной дороге, которая сходила на нет и оборвалась посреди леса в месте, где из-под густого мха проступала вода. Я сказал: Дорога кончается. Он хитро взглянул на меня: Это лесная тропа (Holzweg). Она ведет к источникам. В книжку я это, конечно, не вписал» **. В тех редчайших случаях, когда Хайдеггер пробовал прояснить возникавшие вокруг него недоразумения, мало что менялось. Так произошло с основным из этих недоразумений, с отнесением его к экзистенциалистскому направлению в современной философии. Он не раз подчеркивал, что его мысль не имеет отношения к этой школе. Все равно: он экзистенциалист, читаем мы в справочных изданиях ***. Между тем энергичное и многозначительное разме- Вместо предисловия В. Бибихин * Weizsäcker С. F. von. Der Garten des Menschlichen. München; Wien: Hanser, 1977, S ** Weizsäcker С. F. von. Op. cit., S *** Эта привычная, но неверная характеристика была включена в политиздатовский словарь «Современная западная философия» (1991), хотя противоречила смыслу статьи о Хайдеггере (с. 365).

10 10 Что такое метафизика? М. Хайдеггер жевание Хайдеггера с экзистенциализмом произошло еще задолго до «Письма о гуманизме» (1947), в самом начале 20-х годов. В его большой рукописной рецензии 1921 г. на книгу Карла Ясперса «Психология мировоззрений» признавалось, что Ясперс сумел подняться над простым собиранием фактов к новому широкому обзору реалий человеческого существования. Но что это значит, что Ясперс «непосредственно и непредвзято созерцает» экзистенцию, развертывающуюся перед ним между своими «пограничными ситуациями»? Разве такое созерцание не частица экзистенции самого исследователя? Важно не то, что именно может разглядеть в своем объекте зоркий субъект. Мало ли что он может в нем разглядеть, да еще в таком богатом, как человеческая экзистенция. Исследователь упускает спросить: что стоит за рассмотрением экзистенции? Кто ее рассматривает? Она же сама. А что если все это пришедшее с экзистенциализмом занятие анализа и описания человека лишь тайное следствие каких-то изменений в способе его исторического бытия? Ясперс не дочитал рецензию младшего друга до конца, она ему показалась скучной*, напечатана она была только в Экзистенциализм продолжал свое странствие по переулкам «существования» с его проектами, трансцензусами, шифрами, диалогами. Хайдеггер очень рано задумался об одном: благодаря чему человек вообще видит все то многое, что он видит. Назовем эту постоянную и по существу единственную мысль Хайдеггера. Что бы ни понял, что бы ни увидел своим умом, что бы ни открыл, что бы ни изобрел, чем бы ни был захвачен человек, пространство, в котором он так или иначе ведет себя в своей истории, устроено не им. Раньше самой ранней мысли ясность или неясность того, о чем она: просвет (Lichtung), в котором имеет место все. Порусски можно было бы сказать просто свет в смысле * Jaspers К. Notizen zu Martin Heidegger. Hg. von H. Saner. München; Zurich: Piper, 1978, S. 225.

11 11 мира, белого света. В санскрите loka (от lо k, смотреть) тоже значит и просвет, открытый простор, и мир, человечество. Сходная связь понятий во французском monde, мир. Во всяком случае, сцена, на которую человек каждый раз выступает, думая и поступая, всегда заранее уже есть. «Когда бы человек ни раскрывал свой взор и слух, свое сердце, как бы ни отдавался мысли и порыву, искусству и труду, мольбе и благодарности, он всегда с самого начала уже обнаруживает себя вошедшим в круг непотаенного, чья непотаенность уже осуществилась, коль скоро она вызвала человека на соразмерные ему способы своего открытия». Непотаенное, греческая а-летейя это истина не в смысле правильного суждения, а в исходном смысле того, что так или иначе всегда заранее уже есть. Увидев что-либо умственным зрением, мы спешим схватить предмет и упускаем из виду свет, в котором увидели. Чем больше света, тем цепче взгляд привязан к предмету, тем меньше замечен сам по себе свет. Однако моменты озарения составляют наше бытие в более важном смысле, чем схваченные или не схваченные нами предметы. Озарение нам неподвластно. В наших силах быть только готовыми к нему. Хайдеггер думает здесь о чем-то настолько простом, что за ним трудно следовать. Он неудобен для технического сознания, которое теряет почву под ногами, встречаясь с чем-то не только неуправляемым, но и невидимым. Техника в любом случае гарантирует какой-то успех. Ее владение надежными и выверенными методами получения обеспеченного результата опирается на науку, но наука в свою очередь подчинена технике, существом которой в Новое время делается, по Хайдеггеру, постав настойчивое приведение всего в природе, в обществе и человеке к «состоянию в наличии». В образе новоевропейской науки постав задолго до своего теперешнего размаха поставил перед теорией задачу сплошного опредмечивания всей действительности, обеспечения бытия. Бытие не поддается обеспечению. Вместо предисловия В. Бибихин

12 12 Что такое метафизика? М. Хайдеггер Представление Хайдеггера поэтическим мечтателем далеко уводит от его понимания. Хайдеггеровская мысль не проповедь о золотой старине и не романтическое устремление, а онто-логия: слово о том, что всегда уже есть прежде, чем человек начнет свою работу осознания. Речь не о том, что было и могло бы быть. «Осмысление существа Нового времени вводит мысль и волю в круг действия подлинных сущностных сил нашей эпохи. Они действуют, как они действуют, не задеваемые никакой обывательской оценкой. Перед лицом этих сил только и даны либо готовность вынести их, либо выпадение из истории Эпоху никогда не отменить отрицающим ее приговором. Эпоха только сбросит отрицателя с рельс. Однако Новое время, чтобы впредь устоять перед ним, требует в силу своего существа такой исходности и зоркости осмысления, какую мы, нынешние, возможно, и способны в чем-то подготовить, но никоим образом сразу уже и достичь». Это говорилось в 1938 году, в докладе «Время картины мира». Работы Хайдеггера несли на себе напряжение исторического места и момента, дышали близостью события и сами были событием. Но главное событие, о котором в них шла речь, не было похоже на революции, войны и учреждение новых порядков. Во всех таких сдвигах Хайдеггер видел уже только неотвратимые последствия решающего неслышного события явления или ускользания бытия как озарения. Осенит ли оно своим богатством человеческое существование, не от человека зависит. Человеку дано только принять и хранить подарок. Все, что устра ивается насильственно, не становится событием или становится совсем не тем событием, которого хотели устроители. В годы, когда Гитлер начинает и проигрывает войну за контроль над планетой, Хайдеггер думает и говорит о нигилизме как последнем забвении бытия. Озарение с предметной, объективной точки зрения не вещь, ничто. Поэтому сам по себе опыт ничто, опыт невозможности опереться ни на что существующее, еще не нигилизм. Нигилизм мо-

13 13 жет принять форму благонамеренного отшатывания от «нигилистиче ской пустоты». Но озарение дает о себе знать и в опыте ненадежности всего сущего, его провала. Бытие не всегда день, оно и ночь. Нигилизм не выносит ночи и спешит зажечь в ней свои искусственные огни. Не зная ночного мрака, он не замечает и рассвета. Только в ненавязчивом слове мысли и поэзии еще слышна тишина бытия. «Мысль внимает просвету бытия, вкладывая свой рас-сказ о бытии в язык как жилище экзистенции Будущая мысль уже не философия, потому что она мыслит ближе к началам, чем метафизика Мысль поднимается до опускания в нищету своего предваряющего существа». А поэзия? Настоящая поэзия тоже не поддалась нигилистическому активизму и, мало понятая, продолжает в оскудевшем мире призывать Спасительное. После войны, лишенный французскими оккупационными властями права преподавания, забытый почти всеми, достигший небывалой известности, восстановленный в правах, осмеянный, снова обвиненный, прославленный, разгадываемый как мистик, тайный томист, возродитель христианской апофатики, пророк восточной мысли на Западе, Хайдеггер отдает в печать работы двадцатилетней, тридцатилетней давности, звучащие как философская новость, и думает о слове и о тайном родстве современной техники с техне художеством античной классики. «Рукоделье письма», еще в «Бытии и времени» заставившее признать в нем мастера слова, поднимается у него теперь до диалога мысли с языком. Хайдеггеровское бытие требует от человека почти невозможного: внимания к ближайшему. Сложным так или иначе можно овладеть; простое гораздо труднее. Не человеку судить о бытии, оно судьба человека, если только человеку еще суждено вернуться к своему собственному существу. Простота удел благородной нищеты «пастухов», которые «живут неприметно и вне бесплодной равнины опустошенной земли», вынося и храня истину бытия. Без нищей простоты у человека, каким бы хитроумным строителем он ни стал, Вместо предисловия В. Бибихин

14 14 Что такое метафизика? М. Хайдеггер нет родины и нет дома. Люди взвинчивают себя говорением. В век информации слышен уже почти только крик. Бытие никогда не говорит другим голосом, кроме зова тишины. Тишина кажется пустой. Но для вслушивающейся мысли пустота бытийного ничто открывается впускающим простором. Открытость благородной нищеты допускает вещам быть тем, что они есть. Слово мыслителя и поэта оказывается способно хранить мир, что не дается всей деловитой организации по става. Мир не сумма предметов. В своем существе он спокойное согласие. Повсеместная гонка всестороннего и непрестанного обеспечения, поглощающая надолго вперед все силы и ресурсы земли и человека, откуда это, что это такое? Современный коллектив подчинен двум механизмам, технике и историческому процессу, которые требуют себе не меньших жертв, чем античный рок. Полновесно звучат слова о том, что техника стала нашей судьбой. Ее, орудие всеобщего контроля, никакими силами не удается взять под контроль. Посвящение всех сил человечества, всех запасов земли поставу по видимости служило избавлению из-под власти природных стихий. На деле оно было подчинением новому року как раз тогда, когда зависимость от природы переставала быть гнетущей. Однако и постав в своей скрытой от него самого сути оказывается тоже вскрытием бытия, только не путем художественного про-изведения, а путем добывающего, поставляющего и изготовляющего производства. Истина бытия, светящаяся в произведении искусства, забыта лихорадочной научно-технической деятельностью. И все равно именно благодаря поставу впервые в истории человеком теперь правит само бытие и только оно в манящем обманчивом облике единого окончательного упорядочения всего мирового сущего. Постав оказывается таким образом и крайней опасностью последней разлуки с бытием, и немыслимой близостью к нему, неузнанному. При таком положении вопрос «что делать?» показывает себя вдвойне неуместным. Сделано уже

15 15 почти все, о чем задумывались в самых смелых проектах, и уже почти все в мире, который устроило себе и который так не устраивает современное человечество, сделано в смысле поделки и подделки. Не «что делать?», а «как начать думать?» спрашивает Хайдеггер. Бытие неподдельно или его вообще нет. В допущении его опережающее всякую деятельность дело мысли. Оно дело всей жизни Хайдеггера. Но трудно назвать продолжением этого дела расплеснувшееся на всех континентах огромное исследование Хайдеггера, насчитывающее сейчас уже десятки тысяч публикаций. «Делом Хайдеггера» его можно назвать только в совсем другом смысле. Не будет преувеличением сказать: почти все это исследование остается по существу расследованием. Кто он все же был на самом деле? Не воплощение ли он какой-то темной силы или опасного соблазна? Настоящий ли он философ? Не зен-буддист ли он? Не нигилист ли? Может быть, он поздний реакционный романтик? Может, он крипто-томист, замаскированный богослов? Конечно, убежденно говорят одни. Надо посмотреть, говорят другие, и прибавляют новые страницы к безбрежному делу. Расследование идет широким фронтом, не прекращаясь, вот уже более шестидесяти лет. Конца ему не видать. Меня начнут понимать лет через двести или триста, говорил Хайдеггер. Он ошибся. Расследования философов длятся дольше, не сотнями, а тысячами лет. Расследование дела одного древнего афинянина, который ездил зачем-то к сиракузскому тирану Дионисию, продолжается и в нашем веке. Со страстью. Дело Хайдеггера до сих пор для большинства означает только одно обдумывание загадки, которая подлежит разгадке. Понять дело Хайдеггера иначе, предположив, что он, возможно, начал в нашем веке дело первой важности, которое завещал другим, до этого нам пока еще очень далеко. Гораздо ближе нам другое. Разоблачить его как псевдофилософа, недемократа. Или, наоборот, оправдать, скажем, как Вместо предисловия В. Бибихин

16 16 Что такое метафизика? М. Хайдеггер возродителя истинного христианства или как единственного глубокого, подлинного антифашиста. Ктото теряет терпение и спешит с крайними выводами, криминальными или, наоборот, восторженными; или теми и другими вместе. Это, так сказать, нервические выкрики из зала, в котором напряженно ведется процесс. Закричавших утихомиривают, расследование продолжается. Здесь кто-нибудь возразит: позвольте, но ведь дело, которым он был занят, это как раз дело анализа, спрашивания, дознания. Разве не так? Разве, спрашивая теперь уже и о нем самом, мы не продолжаем его дело? Нет, не продолжаем. Нам только кажется, будто, спрашивая среди прочего теперь уже и о нем самом, мы просто продолжаем заниматься тем же самым исследованием, что и он. Дело Хайдеггера по-настоящему другое, чем постановка и разбор исследовательских вопросов. За хайдеггеровской «деструкцией» стоят не еще и еще вопросы, за ними просвечивает ответ. Об этом напомнил Жак Деррида в своей книге «О духе. Хайдеггер и вопрос». Он вспомнил о том, что Хайдеггер говорил в конце 1957 в лекции «Существо языка»: «Мысль не средство познания. Мышление проводит борозды в поле бытия Соб ственный жест мысли не вопрошание» *. Жак Деррида говорит по поводу этих слов: «Вопрос оказывается не последним словом в языке. Прежде всего потому что он не первое слово. Во всяком случае прежде всякого слова располагается то слово, иногда бессловесное, которое мы называем да. Род предшествующего всякому началу залога, который, все опережая, делает нас заложниками: вовлеченными участниками слова и поступка» **. Залог этот, нами вносимый и нас делающий заложниками истории, завязывающий наше отношение со словом и делом, отменить никакой возможности нет. Возврата назад нет. * Heidegger M. Das Wesen der Sprache // Heidegger M. Unterwegs zur Sprache. Tübingen: Neske, 1959, S. 173, 175. ** Derrida J. De l esprit. Heidegger et la question. P.: Galilée, 1987, р. 148.

17 17 Собственное дело мысли все-таки не вопрос, пусть даже самый неотступный. Собственное дело мысли это дело, поступок, который совершает человек в раннем «да» миру и который одновременно впервые делает человека участником того, в чем он только и может осуществиться как человек, входящим в событие мира. Начало мысли поступок принятия того, что все такое, какое оно есть: согласие с миром. Здесь снова неизбежно возражение. Как это так мысль дело? Разве мысль дело? Мы ведь давно привыкли считать, что как раз мысль это одно, а дело совершенно другое. Теория это одно дело, практика совсем другое дело. Правда, у Аристотеля в «Этике Никомаховой» (X 8, 1178 b 7 8) стоит: «Совершенное счастье есть некая теоретическая действенность», т. е. такая «теория», которая одновременно полнота действительности, «энергия». По Плотину, который еше больше заостряет эту мысль, практика есть то, во что сползает человек, обессилевший душою для теории: «Люди, когда у них перестает хватать силы для мысли, начинают заниматься тенью мысли практикой» (III, 8, 4). Но подобные места относятся как раз к непопулярным в истории философии. Во всяком случае, мы их даже не начали еще по-настоящему осмысливать. Дело и мысль, поступок и мысль для нас пока не только разные, но и противоположные вещи. Если современная мысль такова, то может ли быть какая-то другая мысль, которая оказывается делом в исходном, сущностном, безобманном смысле? Не для того, чтобы доказать что-то при помощи этимологии, а для того, чтобы не тесниться внутри только привычного и стершегося значения слова, которое обычно бывает уже суженным, вспомним, что наше слово «дело» того же происхождения, что немецкое Tun, «деяние», «поступок» и греческое тесис, qšsij, «полагание» не в смысле мнения, а в смысле выкладывания выставления, предложения, например, в качестве залога. «Залог» одно из значений слова тесис. За- Вместо предисловия В. Бибихин

18 18 Что такое метафизика? М. Хайдеггер лог это знак, который я даю о том, что не собираюсь только, а уже сделал какой-то решительный первый шаг, уже поступил, т. е. тем самым уже вложил себя. Залог это начало дела, в которое я намерен вложить себя, в котором я настроен выложиться. В какое дело вкладывает себя или, вернее, каким делом-вкладыванием должна быть другая мысль? Хайдеггеровская другая мысль не хочет быть изобретением чего-то небывалого. Она возвращается к тому, чем мысль с самого начала должна была быть, т. е. к тому, чем мысль каким-то образом уже была. Мысль давно, даже раньше, чем она узнала себя в самосознании, вложила себя в дело мира в то большое дело, каким оказывается целый мир. Раньше всего, еще не зная ничего, еще не зная даже себя, мысль уже имела дело с целым миром, сказав ему свое раннее «да». Даже если потом, на стадии развитого сознания, она не принимает мир или говорит, что не принимает, она может его не принимать и может так говорить только потому, что тем первым «да» целому миру когда-то уже была. Вернее, она сама самим же миром как согласием целого и согласным принятием целого уже была. Была раньше, чем забыла. Мир-целое, мир-согласие остается первым делом мысли и вместе тем, что она куда-то дела, не успев заметить, куда и как она его дела или куда девался целый мир тот, с которым в своем младенчестве мысль вела беседу, когда была еще мифом. Наш язык здесь снова с нами. Русское «мысль» то же слово, что греческое múqoj, «миф». Об этом, конечно, мы имеем право забыть или не знать. Мысль давно успела стать сознанием и с пренебрежением оттолкнула от себя миф свое начало. Мы спокойно повторяем слова учебника: «Становление философии произо шло в борьбе мысли против мифа». Мы не задумываемся, что мысль сделала над собой этой своей борьбой с мифом, с самою же собой в своем начале. За свою забывчивость мысль, расставшаяся с собственным началом, вынуждена платить. Современная

19 19 мысль почти только то одно и делает, что гонится за упущенным целым. Ранний мир ускользнул, но мысль осталась его заложницей. Она обречена снова и снова рисовать себе его картину и иметь дело с этим суррогатом целого. Забыв, что ее началом было дело мира, она пытается отыскать себя на ею же нарисованной картине. Это очень странно, но современная мысль действительно пытается найти, понять и организовать себя, разглядывая свое собственное изображение на нарисованной ею же схеме. Она обнаруживает себя там на переднем плане, именуемом «человек», в части «культура человека», на фигуре «философия», в уголке «мыслящий субъект». Дело мысли найти себя не на своей картине мира, а там, где она, сама плохо понимая зачем, снова и снова, непрестанно и все быстрее рисует, теперь уже только вчерне успевая набросать, все более глобальные картины мира. Она должна разобрать себя за своей картиной мира. Можем ли мы тогда по-честному сказать, что этот разбор, эта деконструкция построек мысли дело Хайдеггера? Да, он был им занят, но в гораздо более прямом смысле, чем дело Хайдеггера, это наше дело. Хайдеггер вместо нас был занят нашим прямым делом. Ведь это нам жизненно важно вспомнить, что наши картины, проекты мира замена упущенному и забытому целому. Мысли пора узнать себя как способную к миру и захваченную миром. Пока мы будем видеть целое только в конце наших построений, мы никогда не увидим нашим построениям конца: чему же конец будет в конце, если ему не нашли начала? Решимся сказать, что дело, которым был захвачен Хайдеггер, это вовсе не личное дело Хайдеггера и даже не просто какое-то одно дело среди многих человеческих дел, а дело по преимуществу, дело само по себе, если только дело человека на земле можно назвать делом мира. Первое дело мысли мир. Наша она мысль или не наша, вопрос уже второй. Не мы должны распоряжаться мыслью, скорее мы должны быть в ее распоряжении, насколько она дает слово миру. Вместо предисловия В. Бибихин

20 20 Что такое метафизика? М. Хайдеггер Поэтому «дела Хайдеггера» в строгом смысле нет. На его месте дело мира. Мир сам от себя и есть уже то первое дело, которое требует нас и требуется нам потому, что только в деле мира и мире как большом деле мы можем найти себя и иначе как в целом мире себя не найдем. Именно это отсутствие личного дела Хайдеггера и заставляет главным образом вести исследование его творчества как расследование. Не может быть. Не верится. Не бывает, чтобы ничего личного не было, чтобы все было настолько просто. Человек растворился. Стал чистым присутствием через него дела мира. 20 век, век расследований, век-волкодав душит нас, не отпускает. Надо дознаться. Докопаться. Сыскать человека. Кто такой по-настоящему Хайдеггер? Исследователями движет вовсе не простое любопытство, а очень большое желание, чтобы путь мысли, путь хайдеггеровской мысли, путь всякой мысли, путь нашей мысли все-таки не вел только туда, куда он ведет у Хайдеггера, к смирению человека, т. е. к измерению его мерой мира, мерой согласия; к тому, чтобы человек уступил себя целому. Один из хайдеггеровских докладов о планетарном поставе, «Вопрос о технике», кончался, казалось бы, на главной ноте 20 века, ноте расспрашивания, допытывания: «Ибо спрашивание есть благочестие мысли». Но еще четырьмя месяцами раньше, в докладе «Наука и осмыс ление» упрямое неотступное спрашивание усту пало у Хайдеггера другому: готовности забыть себя, чтобы дать слово миру. «Даже там, где благодаря особой расположенности бытия была бы достигнута высшая ступень осмысления, пришлось бы довольствоваться лишь подготовкой готовности к вести, в которой нуждается наше сегодняшнее человечество. Ему требуется осмысление, но не для того, чтобы преодолеть временные затруднения или переломить свое отвращение к мысли. Осмысление требуется ему как отзывчивость, которая среди ясности неотступных вопросов потонет в неисчерпаемости того, что достойно вопрошания, в чьем свете эта отзывчивость в урочный час утратит характер вопроса и станет простым сказом».

21 21 Переводчик просит не судить о том необозримом, что сделано Хайдеггером, по неизбежно несовершенному переводу. Кроме того, не очень важно, как мы должны или как мы будем судить о мыслителе, итог работе которого подводить не нам здесь и даже не нашим близким потомкам. Нам сейчас нужно главное: школа чистой мысли. Перевод Хайдеггера, строго говоря, невозможен. Без всякого преувеличения каждое слово, каждая частица своего родного языка услышаны им заново во всем размахе их современного и исторического звучания. Здесь точно так же, как в поэзии, перевод намекает на оригинал не больше, чем оборотная сторона ковра дает догадаться о его лице (Данте). Совершенно неожиданно на помощь приходит русский язык не своей гибкостью, способностью к приспособлению, имитации, а своим пока еще никем почти не разведанным философским запасом. Переводчик решил, что искусственных образований для передачи хайдеггеровской словесной ткани почти не требуется, потому что русский язык, так сказать, не хуже немецкого для мысли. Иногда в русском появляется даже то, чего Хайдеггеру в его немецком как будто бы не хватает. Например, у Хайдеггера пустота, как сказали бы на философском жаргоне, продуктивна в качестве вмещающей открытости; эта неожиданная сторона пустоты особенно ясно показана в поздней работе «Искусство и пространство». Русский язык подсказывает: пустота это нечто отпущенное на простор и потому способное в себя впустить. В немецком das Leere этого нет. Еще. В работе «Путь к языку» Хайдеггер называет существом речи указывайте и опять не находит в немецком языке слова, которое прямо свидетельствовало бы об этом; но в русском оно есть («сказ»). И еще. Расположение бытия: его расположение таково, что оно расположено к человеку. Эта плодотворная двузначность словесного смысла в русском слове на виду; в соответствующем немецком слове она стерта и прослеживается только в отдаленной этимологии. Наконец, центральное сло- Вместо предисловия В. Бибихин

22 22 Что такое метафизика? во хайдеггеровской зрелой мысли, событие заставляет в русском переводе настойчивее вспомнить о бытии, чем немецкое Ereignis; хотя, с другой стороны, в русском пропадает исторически таящийся в Ereignis смысл прозрения, воссияния, озарения. Но, конечно, нетронутое философское богатство русского слова поневоле остается в переводе недоиспользованным, Хайдеггер не ходил и не мог ходить путями, намеченными нашим языком. Впечатление неполной просвеченности слова, обрыва смысловых связей, «лишних», провисающих словесных значений, общей «сырости» текста создается целиком переводом и совершенно отсутствует при чтении немецкого оригинала, поражающего, наоборот, полновесным участием всех сторон слова в мысли. Достичь чего-то хотя бы подобного в переводе, к сожалению, невозможно и никогда не будет возможно. Потому что если бы та долгая, более чем шестидесятилетняя работа продумывания родного слова, которую вел Хайдеггер в Германии, была проделана у нас, а почти вся громадная задача философского обживания русского языка остается еще делом будущего, то даже и тогда она не оказала бы большой помощи переводчику, потому что шла бы своими путями, не всегда похожими на хайдеггеровские... В. Бибихин М. Хайдеггер

23 ЧТО ТАКОЕ МЕТАФИЗИКА? WAS IST METAPHYSIK?

24 Ч то такое метафизика? Что такое метафизика? 1 Вопрос склоняет ожидать, что речь пойдет о метафизике. Мы поступим иначе. Разберем отдельный метафизический вопрос. Тем самым мы сумеем, если удастся, перенестись непосредственно в метафизику. Только так мы дадим ей реальную возможность представить саму себя. Наш разговор начнем с развертывания определенного метафизического вопроса, перейдем потом к попытке разработать этот вопрос и закончим ответом на него. Развертывание метафизического вопроса. Философия с точки зрения здравого человеческого рассудка есть, по Гегелю, «перевернутый мир». Своеобразие нашего подхода требует соответственно предварительной характеристики. Ее мы получаем из двоякого свойства всякого метафизического вопрошания. Во-первых, всякий метафизический вопрос всегда охватывает метафизическую проблематику в целом. Он всегда и идет от этого самого целого. Во-вторых, всякий метафизический вопрос может быть задан только так, что спрашивающий в качестве спрашивающего тоже вовлекается в него, т. е. тоже попадает под вопрос. Это послужит нам указанием: наш метафизический вопрос должен касаться целого и отправляться от сущностного местоположения нашего

25 25 вопрошающего присутствия. Мы задаемся вопросом здесь и теперь, для нас. А наше присутствие в сообществе исследователей, преподавателей и учащихся определяется наукой. Какое существенное событие происходит в основании нашего человеческого бытия из-за того, что наука стала нашей страстью? Научные области далеко отстоят друг от друга. Способ разработки ими своих предметов в корне различен. Это распавшееся многообразие дисциплин сегодня еще как-то скрепляется только технической организацией университетов и факультетов и сохраняет какое-то значение только в силу практической целеустановки отраслей. Укорененность наук в их сущностном основании, наоборот, отмерла. И все же: во всех науках мы, следуя их наиболее подлинной интенции, вступаем в отношение к сущему самому по себе. Как раз если смотреть с точки зрения наук, ни одна область не имеет превосходства над другой, ни природа над историей, ни наоборот. Ни один способ разработки предмета не имеет преимуществ перед остальными. Математическое познание не строже, чем историко-филологическое. У него есть разве что характер «точности», не совпадающей со строгостью. Требовать от историографии точности значило бы выступить против идеи специфической строгости гуманитарных наук. Мироотношение, пронизывающее все науки как таковые, заставляет их искать само по себе сущее, чтобы сообразно его существу, содержанию и способу существования сделать его предметом фронтального исследования и обоснованного определения. В науках соответ ственно их идее происходит подход вплотную к существенной стороне всех вещей. Это особенное отношение к миру, нацеленное на сущее как таковое, в свою очередь поддерживается и направляется определенной свободно избранной установкой человеческой экзистенции. В каком-то отношении к сущему состоят ведь и донаучная и вненаучная деятельность или бездеятельность человека. У науки в противоположность повседневной практи- Что такое метафизика?

26 26 М. Хайдеггер Что такое метафизика? ке есть та характерная особенность, что она присущим только ей образом подчеркнуто и деловито дает первое и последнее слово исключительно самому предмету. Среди такой деловитости научного исследования, представления, обоснования имеет место своеобразно ограниченное подчинение науки самому по себе сущему, направленное на то, чтобы раскрытие последнего шло только от него же самого. Эта строгая подчиненность исследования и научной теории сущему перерастает, далее, в основание для возможности своего рода ведущей, пусть ограниченной, роли науки внутри всей человеческой экзистенции. Особенное мироотношение науки и направляющая ее установка человека могут быть целиком поняты, конечно, только если мы увидим и уловим, что имеет место при таком мироотношении и такой установке. Человек сущее среди прочего сущего «занимается наукой». При таком «занятии» происходит не менее как вторжение известного сущего, именуемого человеком, в совокупность сущего, правда, так, что при этом вторжении и благодаря ему сущее раскрывается именно в том, чтó и как оно есть. Вторжение науки, раскрывая сущее, помогает ему по-своему стать прежде всего самим собой. Эти три мироотношение, установка, вторжение в своем исходном единстве вносят зажигательную простоту и остроту присутствия 2 в научную экзистенцию. Если мы недвусмысленно берем высветленное таким образом научное присутствие в свое обладание, то должны сказать: То, на что направлено наше мироотношение, есть само сущее и больше ничто 3. То, чем руководствуется вся наша установка, есть само сущее и кроме него ничто. То, с чем работает вторгающееся в мир исследование, есть само сущее и сверх того ничто. Только странное дело: как раз когда человек науки закрепляет за собой свою самую подлинную суть, он явно или неявно заговаривает и о чем-то другом. Исследованию подлежит только сущее и более ничто;

27 27 одно сущее и кроме него ничто; единственно сущее и сверх того ничто. Как обстоит дело с этим Ничто? Случайность ли, что мы невзначай вдруг о нем заговорили? Вправду ли это просто манера речи и больше ничто? Но зачем нам хлопотать об этом Ничто? Ведь как раз наука отбрасывает Ничто и оставляет его как не имеющее никакого значения. Или все-таки, когда мы таким путем оставляем Ничто, не оставляем ли мы его тем самым в покое? Хотя об оставлении в каком покое можно говорить, когда мы оставляем Ничто? А что если, впрочем, все эти метания речи движутся уже в пустоте словесной игры. В противовес им науке не придется ли теперь еще раз со всей серьезностью и трезвостью заявить, что для нее дело идет исключительно о сущем. Ничто чем еще оно может быть для науки, кроме бреда и вздора? Если наука здесь в своем праве, то ясно одно: о Ничто наука знать ничего не хочет. В конце концов это и будет строго научной концепцией Ничто. Мы знаем его, когда не хотим о нем, о Ничто, ничего знать. Наука не хочет ничего знать о Ничто. С той же очевидностью, однако, остается верным: когда она пытается высказать свою собственную суть 4, она обращается к помощи Ничто. Ей требуется то, что она отвергает. Что за двойственность приоткрывается здесь? 5 При осмыслении нашей сегодняшней экзистенции как определяющейся через науку мы попали в самую гущу противоречия. Противоречие само собой развертывается в вопрос. Вопрос только и дожидается, чтобы его явно высказали: как обстоит дело с Ничто? Что такое метафизика? Разработка вопроса. Разработка вопроса о Ничто должна поставить нас в положение, исходя из которого или окажется возможным на него ответить, или выявится невозможность ответа. Мы остались с Ничто в руках. Наука с высокомерным равнодушием по отношению к нему оставляет его нам как то, что «не существует».

28 28 М. Хайдеггер Что такое метафизика? Попытаемся все же задать вопрос о Ничто. Что такое Ничто? Уже первый подступ к этому вопросу обнаруживает что-то непривычное. Задавая такой вопрос, мы заранее представляем Ничто как нечто, которое тем или иным образом «есть» словно некое сущее. Но ведь как раз от сущего Ничто абсолютно отлично. Наш вопрос о Ничто что и как оно, Ничто, есть искажает предмет вопроса до его противоположности. Вопрос сам себя лишает собственного предмета. Соответственно и никакой ответ на такой вопрос тоже совершенно невозможен. В самом деле, он обязательно будет получаться в форме: Ничто «есть» тото и то-то. И вопрос, и ответ в свете Ничто одинаково нелепы. Так что вроде бы не требуется даже никакого отпора со стороны науки. Часто цитируемое как основное правило всякого вообще мышления положение об избежании противоречия, общеобязательная «логика» подсекают наш вопрос в корне. Мышлению, которое по своей сути всегда есть мышление о чем-то, поистине пришлось бы, занявшись продумыванием Ничто, действовать вразрез с собственной своей сутью 6. Поскольку, таким образом, нам вообще отказано в возможности сделать Ничто предметом мысли, то со всем нашим вопрошанием о Ничто мы уже подошли к концу при условии, что в данном вопросе «логика» высится как последняя инстанция, что рассудок есть средство, а мышление способ уловить Ничто в его истоках и принять решение о возможных путях его раскрытия. Как, неужели можно покуситься на господство «логики»? Разве рассудок не полноправный господин в нашем вопросе о Ничто? Все-таки ведь только с его помощью мы вообще получаем возможность дать дефиницию Ничто и поставить его как проблему, пусть даже подрывающую себя. В самом деле, Ничто есть отрицание всей совокупности сущего, оно абсолютно не-сущее. Тем самым мы неким образом подводим Ничто под вышестоящее определение негативного и, значит, по-видимому, отрицаемого. От-

29 29 рицание же, со своей стороны, согласно господствующему и издавна неприкосновенному учению «логики», есть специфическое действие рассудка. Как же мы собираемся тогда в вопросе о Ничто или хотя бы в вопросе о его подвопросности отправить рассудок на покой? Так ли уж надежна, однако, отправная посылка этих рассуждений? Разве Нет, негативность и тем самым отрицание представляют то высшее определение, под которое подпадает среди прочего и Ничто как особый род отрицаемого? Неужели Ничто имеется только потому, что имеется Нет, т. е. отрицание? Или как раз наоборот? Отрицание и Нет имеются только потому, что имеется Ничто? Это не только не решено, но даже и не продумано до постановки отчетливого вопроса. Будем утверждать: Ничто первоначальнее, чем Нет и отрицание. Если этот тезис обоснован, то возможность отрицания как действия рассудка и вместе с нею сам рассудок зависят неким образом от Ничто. Как он тогда может быть по отношению к Ничто решающей инстанцией? Не происходит ли кажущаяся абсурдность вопроса и ответа относительно Ничто в конечном итоге просто от слепого своенравия распоясавшегося рассудка? 7 Впрочем, если уж мы не даем формальной невозможности вопроса о Ничто сбить себя с толку и наперекор ей все равно ставим этот вопрос, то должны, наверное, удовлетворять тому, что так или иначе остается основным требованием для возможности постановки любого вопроса. Если уж мы во что бы то ни стало должны поставить вопрос о Ничто о нем самом, то надо ведь, чтобы оно сначала просто имелось в наличии. Надо, чтобы мы имели шанс с ним столкнуться. Где нам искать Ничто? Как нам найти Ничто? Не обязаны ли мы вообще, чтобы найти что-то, заранее уже знать, что оно существует? В самом деле, человек прежде всего и главным образом способен искать только тогда, когда с самого начала предполагает наличие искомого. В данном случае, однако, искомым Что такое метафизика?

30 30 М. Хайдеггер Что такое метафизика? является Ничто. Неужели бывают поиски без этого заранее известного наличия, поиски, которым отвечает одно чистое отыскание? Как бы тут ни обстояло дело, Ничто нам известно, хотя бы просто потому, что мы ежечасно пóходя и бездумно говорим о нем. Это обыденное, потускневшее всей серостью самопонятных вещей Ничто, так неприметно мелькающее в нашем многословии, мы могли бы даже на скорую руку уложить в «определение»: Ничто есть полное отрицание всей совокупности сущего. Не даст ли нам эта характеристика Ничто на худой конец хоть намек на то направление, в котором мы только и можем натолкнуться на Ничто? Впрочем, ведь даже если мы пока отвлечемся от проблематичности отношения между отрицанием и Ни что, каким мыслимым образом мы конечные существа можем сделать совокупность сущего доступной одновременно как в ее всеобщности самой по себе, так и для нас? Мы, пожалуй, в состоянии помыслить сущее целиком в «идее» его совокупности, мысленно подвергнуть этот продукт воображения отрицанию и снова «помыслить» как такое отрицаемое. На этом пути мы, конечно, получим формальное понятие воображаемого Ничто, однако никогда не получим само Ничто. С другой стороны, Ничто ведь ничто, и между воображаемым и «подлинным» Ничто может и не оказаться никакого различия, тем более что Ничто в себе тоже предлагает полное отсутствие всяких различий. Да и само «подлинное» Ничто разве оно не опять то же, закамуфлированное, но оттого не менее абсурдное понятие существующего Ничто? Пусть теперь это будет последний раз, когда проте сты рассудка мешают нашим поискам, правомерность которых может быть доказана только фундаментальным опытом Ничто. Как верно то, что мы никогда не схватываем все сущее в его безусловной совокупности, так несомненно и то, что мы все же нередко видим себя стоящими посреди так или иначе приоткрывшейся совокупности сущего. Охват совокупности сущего, собственно

31 31 говоря, по самой своей природе отличается от ощущения себя посреди сущего в целом. Первое в принципе невозможно. Второе постоянно совершается в нашем бытии. Конечно, дело выглядит так, словно в наших повседневных заботах мы привязаны именно только к тому или иному конкретному сущему, словно бы затеряны в том или ином круге сущего. Сколь бы расколотой, однако, ни казалась повседневность, она все-таки, пусть лишь в виде тени, еще содержит в себе сущее как единство «целого». Даже тогда, и именно тогда, когда мы не заняты непосредственно вещами и самими собой, нас захватывает это «в целом», например при настоящей скуке. До нее еще далеко, когда нам просто скучна эта книга или тот спектакль, та профессия или это безделье. Она врывает- ся, когда «берет тоска». Глубокая тоска, бродящая в безднах нашего бытия, словно глухой туман, смещает все вещи, людей и тебя самого вместе с ними в одну массу какого-то странного безразличия. Этой тоской приоткрывается сущее в целом 8. Другую возможность такого приоткрывания таит радость от близости человеческого присутствия а не просто личности любимого человека. Подобное настроение, когда «всё» становится каким-то особенным, дает нам в свете этого настроения ощутить себя посреди сущего в целом. Наше настроение не только приоткрывает нам, всякий раз по-своему, сущее в целом, но такое приоткрывание в принципиальном отличии от того, что просто случается с нами, есть в то же время и фундаментальное событие нашего бытия. То, что мы называем такими «ощущениями», не есть ни мимолетный аккомпанемент нашей мыслительной и волевой деятельности, ни просто побуждение к таковой, ни случайно набегающее переживание из тех, какие приходится как-то преодолевать. Впрочем, как раз когда настроения ставят нас таким образом перед сущим в целом, они заслоняют от нас искомое нами Ничто. Тем более не станем мы здесь высказывать мнение, будто акт отрицания со- Что такое метафизика?

; x ^ > " / / - /. i?λ "1 Ì C.:J*V "V i*..t * Ц_ * Ki t. - > ;:i,;fv i U ; ^ с д ^ -к - «Г ** л -, y ;;г > } p f ί -re«пу ^ 1?г / ^ / r % * * - ί - / / ~ «, у р _,. γ ^ ί,"ѵ.у - 4»: % v t / > ѵ "Ж МАРТИН

Э. А. Арапова НРАВСТВЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ М. М. БАХТИНА В СВЕТЕ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО ПОВОРОТА В ФИЛОСОФИИ НАЧАЛА ХХ ВЕКА Мысль, продумывающая истину бытия в смысле изначальной стихии человека как экзистирующего

Олег Мухутдинов ВРЕМЯ И ПОНИМАНИЕ Познание есть отношение человека к действительности, и в самом широком смысле оно включает в себя не только теоретическое знание, но и практическое действие. Опыт, с одной

А. Жирова Поэтическое уничтожение техники посредством философского языка М.Хайдеггера Значительное влияние на язык философии М.Хайдеггера оказала немецкая поэзия. Многие работы философа были посвящены

М. ХАЙДЕГГЕР ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКИЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ АРИСТОТЕЛЯ (ЭКСПОЗИЦИЯ ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ) * СПБ.: ИЦ ГУМАНИТАРНАЯ АКАДЕМИЯ, 2012 В есной этого года в свет вышел перевод ранней и малоизвестной в отечественной

ЧЕТВЕРТЫЙ ПУТЬ Георгий Гурджиев (1872(?)-1949) Петр Успенский (1878-1947) Запомните и регулярно практикуйте следующее: Слушайте звук голоса человека, разговаривающего с вами. Не пытайтесь понять (ухватить)

Э.В. ИЛЬЕНКОВ (г. МОСКВА), Т. ДАУТОВ, А. ИСКАКОВ (г. АЛМА-АТА) Исследование диалектики и логики познания. Ж. Абдильдин и др. Проблемы логики и диалектики познания. АН КазССР. Алма-Ата, 1963. 385 с. * Рецензируемая

Содержание 1 МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ФИЛОСОФСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ СОВЕТ МОЛОДЫХ УЧЁНЫХ Initia Иниция АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНЫХ НАУК (6 7

О. А. Коваль УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ ГЕРМЕНЕВТИЧЕСКОГО УНИВЕРСУМА Когда речь заходит о герменевтике, то чаще всего под этим имеется в виду тот способ, каким истолковывается или интерпретируется какаялибо книга,

Ноябрь 1972 1 2 ноября 1972 (Беседа с Суджатой) Как Сатпрем? Я думаю, хорошо, милая Мать. А ты, как у тебя дела? А я хотела спросить: как идут дела у милой Матери? Мать не «идёт»! Нет больше личности,

Почему я взялся писать о счастье? Вместо предисловия Счастье для меня никогда не было целью и смыслом жизни. Но я всегда знал, что оно есть. А теперь, исполняя свое призвание, как священник и психолог,

Афонов А.П. Социализация индивида как субьективно-обьективный процесс. Монография.- Донецк: ДонГУЭТ им. М. Туган- Барановского, 2001.-232с. ISBN 966-7634-23-Х Рецензенты: Яли И.А. - доктор философских

ВЕСТНИК ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА 2009 Философия. Социология. Политология 4(8) ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ СУЩЕСТВОВАНИЕ ПРЕДИКАТОМ? 1 Мне не совсем ясно значение данного вопроса. М-р Нил говорит, что существование

Декарт Р. Рассуждения о методе / Р. Декарт // Сочинения в 2-х тт. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ДОВОДЫ, ДОКАЗЫВАЮЩИЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ БОГА И БЕССМЕРТИЕ ДУШИ, ИЛИ ОСНОВАНИЯ МЕТАФИЗИКИ Не знаю даже, должен ли я говорить

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ЯЗЫК И КУЛЬТУРА Материалы ХХIII Международной научной конференции факультета иностранных языков Томского государственного

1-2006 г. 09.00.00 философские науки УДК 008:122/129 БАЗОВЫЕ ФИЛОСОФСКИЕ КАТЕГОРИИ СИСТЕМНОГО АНАЛИЗА В.П. Теплов Новосибирский филиал Российского государственного торгово-экономического университета (г.

ПОНЯТИЕ О ДУХЕ КАК ПОЗНАЮЩЕМ СЕБЯ СУБЪЕКТЕ И ПРОБЛЕМА ОБРАЗОВАНИЯ В ФИЛОСОФИИ ГЕГЕЛЯ И. А. ПРОТОПОПОВ Основная задача философии, согласно Гегелю, состоит в том чтобы, постигнуть в нашем разуме в форме

Сила созерцания Без практики созерцания познать себя и Бога практически невозможно. Созерцание даёт нам такую возможность познания, которой нет ни в одной другой практике, используемой на духовном Пути.

Îíòîëîãè åñêèé ñòàòóñ áîæåñòâåííîãî è ïðèðîäíîãî íà àë â ôèëîñîôèè Â.Ñ.Ñîëîâüåâà Проблема свободы является одной из сложнейших волновавших мыслителей различных эпох. Ей посвящены многочисленные философские

Г. Маркузе(1898-1979) Родился в Берлине, в семье торговцев. Хотя Маркузе был евреем, его происхождение никогда не сказывалось на дальнейшем развитии его карьеры. В 1916 г. Был призван в армию, но ему повезло

Сочинение-рассуждение состоит из 3 частей. Это: 1) тезис (та мысль, суждение, положение, которое вы сформулировали и которое будете доказывать); 2) аргументы (каждый из них должен служить убедительным

Глава 1 За пределами просветления только запредельность Первый вопрос: Ошо, Что находится за пределами просветления? За пределами просветления есть только запредельность. Просветление это последнее прибежище.

В. А. Вазюлин Москва, Россия. Доктор философских наук профессор, руководитель Международной логико-исторической школы ОТВЕТ С. И. РУДАКОВУ ПЕРВОЕ С. И. Рудаков говорит о том, что «многие аспекты «Логики

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ РАЗВИВАЮЩЕГО ОБУЧЕНИЯ Что такое учебная деятельность? В. В. ДАВЫДОВ Положительные изменения в системе современного образования во многом будут зависеть от того, сумеют ли педагоги

Витгенштейн о специфике гносеологии морали Шамис Д. Предметом моего доклада является проблема несколько более широкая, чем философское творчество Людвига Витгенштейна. Однако Витгенштейн был одним из тех

Связь времен в рассказе А.П. Чехова «Студент» [Готовимся к итоговому сочинению 2015-2016] Дорогие ребята! Для кого-то из вас наступает последний школьный год, и мы поздравляем вас с его началом. Мы готовы

УДК 1(091) Кантовская критика онтологического аргумента в освещении В.Д. Кудрявцева-Платонова В.И. Коцюба Московский физико-технический институт (государственный университет) Онтологический аргумент представляет

ДМИТРИЙ БЕРАНЖЕ КОЛЬЦО РЕАЛЬНОСТЕЙ Пусть на сегодняшний день я нахожусь в чудовищной бедности, но никогда я не стану за деньги писать или говорить ложь. Силы в деньгах ровно столько, сколько максимально

УДК 17.024 А.В. Егоров Иркутский государственный университет путей сообщения ПРОБЛЕМА СОВЕСТИ В ЭТИКЕ И.КАНТА В статье расcматривается сущность совести в воззрениях И.Канта. Большая заслуга И.Канта заключается

2.4. Сравнительный анализ идей В.В. Давыдова и М. Вертгеймера О решении творческих задач: попытка ассимиляции гештальтпсихологической культуры работы с образом в постановке учебной задачи В. А. Гуружапов

А. А. Зарубина Студент Сибирско-американский факультет менеджмента Байкальской международной бизнес-школы Иркутского государственного университета ЕДИНСТВО ЛОГИЧЕСКОГО И ИСТОРИЧЕСКОГО КАК МЕТОД ЭКОНОМИЧЕСКОЙ

Что такое учебная деятельность Давыдов В.В. Учебная деятельность - деятельность субъекта по овладению обобщенными способами учебных действий и саморазвитию в процессе решения учебных задач, специально

Повести и рассказы монахини Евфимии – лучи света для грешной души. Писательница, избравшая для себя суровую иноческую стезю, призывает читателя: «Приидите ко Христу все, труждающиеся и обремененные, и Он успокоит ваши истерзанные души». Произведения автора построены на контрасте: вот жизнь с Богом, а вот жизнь по своим прихотям. Смотри и выбирай!

Монахиня Евфимия (Пащенко)

СЕТИ КРАСИВОЙ ЖИЗНИ

повести и рассказы

Сети красивой жизни

Не в силе Бог, а в правде

Оптинские яблони

«…Рабам земли напомнить о Христе»

Мальчик с бабушкиной иконы

Архиерейский дар

Отравленный источник

СЕТИ КРАСИВОЙ ЖИЗНИ

Красиво жить не запретишь.

(поговорка)

Есть два пути: один жизни и один – смерти; велико же различие между обоими путями.

(Дидахи) 1[*]

Протоиерей Михаил, настоятель одного из многочисленных Никольских храмов столицы, отслужив-таки субботнюю Литургию, медленно, но верно продвигался к выходу из церкви, мимоходом благословляя прихожан и прихожанок и на ходу беседуя с ними. Вернее, вполуха слушая вопросы, которые они ему задавали, и вполголоса изрекая в ответ: «терпи», «молись», «смиряйся». На основании своего многолетнего духовного опыта отец протоиерей давно уже сделал вывод, что пресловутые «словесные овцы» не намного умнее овец бессловесных. Ведь вопросы, которыми они с завидным постоянством донимают священников, до крайности однотипны. Проще говоря, их всего два. А именно: «как правильно?» и «что делать, если?» Как правильно поститься, как правильно молиться, как правильно повесить дома иконы, как правильно вкушать просфору и святую воду? Что делать, если муж пьет, если дети от рук отбились, если на работе начальство притесняет, если соседка – скандалистка, а может, даже колдунья, если, если, если… Как же он устал от всех этих бесконечных жалоб и сетований, в которых, по большей части, виноваты сами жалобщики, дотошно высматривающие сучок в чужом глазу, однако в упор не замечающие бревна в собственном оке! Неудивительно, что со временем он научился пропускать их нытье мимо ушей, не вникая в смысл вопросов и отделываясь расхожими ответами: «терпи-молись-смиряйся». В итоге, как говорится, и волки оказываются сыты, и овцы целы, и пастуху спокойно. Паства получает душеполезное наставление. А он не тратит время на решение чужих проблем. В конце концов, у него, уже немолодого человека, обремененного большой семьей, и своих проблем хватает. До чужих ли тут?

До заветного церковного порога оставалось лишь несколько шагов. И тут…

Здравствуйте, святой отец. Я бы хотел с Вами поговорить.

Отец Михаил удивленно замер. Это еще что такое? Или незнакомцу невдомек, что беседу со священником следует начинать словами: «благословите, батюшка»? И ни в коем случае не называть его «святым отцом», на манер героя какого-нибудь зарубежного фильма или романа. Похоже, этот человек не знает церковного этикета. В таком случае, зачем он пожаловал в храм? И что ему нужно от отца Михаила?

Священник поднял глаза и увидел молодого человека интеллигентного вида. Неброский, хотя и явно недешевый костюм, белая рубашка, темно-синий галстук с маленькой золотой булавкой… Несомненно, это обеспеченный человек. В его храме подобные люди – редкие гости. Ведь их куда больше интересуют не духовные, а материальные вопросы. Но все-таки – о чем же эта залетная птица, этот «захожанин» хочет говорить с ним, протоиереем Михаилом?

Что Вам нужно? – недовольно буркнул священник. Окажись на месте незнакомца воцерковленный прихожанин, он бы тут же догадался, что батюшка не расположен к беседе, испуганно пролепетал «простите-благословите» и поспешил убраться восвояси. Однако незваный гость оказался не из пугливых. И потому ответил отцу Михаилу:

Святой отец, я хочу попросить у Вас совета. Кажется, я попал в секту.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ОБЕЗЬЯНЬЯ ОХОТА

«Много желать – добра не видать».

(русская пословица)

…До недавнего времени участковый врач-невролог Николай Сергеевич Ивакин был вполне доволен собой и своей жизнью. Ведь у него были жена Инна, четырехлетний сын Сашка, крыша над головой, работа на поликлиническом приеме, друзья, любимые книги. Разве этого не достаточно для счастья?

Треволнения Ивакина начались с того злосчастного дня, когда дальний родственник –бизнесмен средней руки, пригласил его к себе на свадьбу. Разумеется, на подобные мероприятия не ходят, в чем попало. Требовалось явиться, что называется, «при полном параде». Увы, единственный костюм Николая Ивакина, купленный за полцены на распродаже года четыре тому назад, явно не подходил под определение «парадного»… Скорее, его можно было назвать затрапезом. Дабы не ударить в грязь лицом перед богатеньким родственничком и его гостями, требовалось срочно приобрести новый костюм. С этой целью Николай в ближайший выходной отправился в один из городских универмагов.

Он провел там несколько часов, переходя из бутика в бутик, присматриваясь и прицениваясь. И, чем дольше занимался этим неблагодарным делом, тем больше чувствовал себя чужаком на пресловутом празднике жизни. Потому что имевшихся у него денег хватало в лучшем случае на полкостюма. А ведь эта ничтожная сумма была почти всей его месячной зарплатой, причем со всеми надбавками за стаж и первую врачебную категорию 2 . Неудивительно, что вскоре мечты Николая Ивакина о новом костюме сменились невеселыми раздумьями на тему, почему врачи, отвечающие за жизнь и здоровье пациентов, обречены на горькую участь бессребреников поневоле?

И тут глазам упавшего духом Николая предстал он. Поначалу Ивакин едва узнал в лощеном субъекте, уверенной походкой шагающем ему навстречу, бывшего хирурга из их поликлиники Виктора Шишова. Да и как иначе? Ведь за три года, миновавшие с тех пор, как они виделись последний раз, бывший участковый хирург Шишов изменился до неузнаваемости. Из замордованного, убого одетого поликлинического врача он превратился, так сказать, в денди. Костюм с иголочки, массивный золотой перстень на пальце, объемистый серебристый фирменный пакет в руке…вот только, пожалуй, излишне располнел и обрюзг…хотя с годами многие мужчины набирают вес… Разумеется, Николаю не терпелось узнать причину столь разительной перемены, происшедшей с его бывшим коллегой. И он вполголоса окликнул его, впрочем, не особенно надеясь, что тот снизойдет до разговора с ним. Ведь люди, выбившиеся, как говорится, из грязи в князи, как правило, страдают амнезией 3 в отношении всего, что предшествовало их возвышению…

Услышав свое имя, Шишов остановился и уставился на Николая. При этом на его обрюзгшем лице изобразилось такое недовольство, что Ивакин понял: Илья отнюдь не рад их встрече.

А-а, это ты! – процедил он и принялся сосредоточенно разглядывать свой перстень. – И что ты тут делаешь?

Костюм покупаю. – нашелся Ивакин, вовремя вспомнив известную сказочку про то, как мама-червячиха объясняла любопытному сыночку, куда пропал их папа: «он с мужиками на рыбалку отправился»… В самом деле, не мог же он опозориться перед бывшим коллегой, признавшись в том, что покупка нового костюма оказалась ему не по карману.

Ну-ну. – снисходительно хмыкнул Виктор, скользнув взглядом по неказистой одежонке Николая… И тот поспешил сменить тему разговора:

Кстати, а куда ты подевался? Ну, с тех пор, как ушел из поликлиники. В частную клинику, что ли, подался?

Бери выше. – важно ответил бывший хирург. – Я теперь в фармацевтической компании работаю. Это тебе не вшивая поликлиника! Зарплата такая, что еще пара годиков – и новую квартиру себе куплю. Плюс машина от компании, командировки за границу… Да разве я, работая на приеме, мог себе позволить слетать в Испанию или во Францию? Короче, человеком себя почувствовал…

А как же хирургия? – наивно вопросил Ивакин. – Ты же, вроде, даже диссертацию писать начинал?

Да ну ее! – отмахнулся Шишов. – Надоело, знаешь ли, на приеме за гроши со всякой швалью возиться… Пусть работа дураков любит, да только я – не дурак. А теперь извини, я тороплюсь. Удачных покупок!

После его ухода Николай Ивакин еще долго стоял у витрины бутика, глядя на разряженные манекены по другую сторону стеклянной стены. А пластмассовые красавцы и красавицы, гордо подбоченясь, таращились незрячими глазами куда-то поверх его головы, словно поликлинический врач с тощим кошельком был существом, не стоящим их внимания.

Пожалуй, впервые за свою жизнь Николай Ивакин почувствовал себя не счастливым, а глубоко несчастным, обойденный судьбой человеком.

И с этого времени начались его несчастья.

Вернувшись домой, Николай рассказал своей жене Инне и о том, чем завершился его поход за костюмом, и о встрече с бывшим коллегой. Ведь от супруги у него не было секретов. Увы, на сей раз ему пришлось пожалеть о своей откровенности. Потому что Инна, никогда не отличавшаяся уравновешенностью, сразу напустилась на него с упреками:

Вот видишь, как умные-то люди живут! Машина, квартира, поездки за границу! Вот так и надо жить! А мы с тобой как живем! Как нищие! Это же надо – ты, врач первой категории, себе не то, что машину - костюма купить не можешь! Сколько лет старую одежду донашиваем, а люди, только знай, себе обновки покупают! У нас в больнице санитарки, и те все в золоте ходят, а у меня, медсестры, всего одно колечко! А квартира у нас какая! Однокомнатная! А нас в ней сколько живет? Трое: ты, я да Сашка! Да еще твои дурацкие книжки всюду валяются, только место зря занимают! Что? Разве я не правду говорю! Надоело так жить! Ты вот все говоришь: дочку хочу, дочку! А ты о том подумал, что твоих детей ждет? Сможешь ты со своей зарплатой их в люди вывести? Т...