Но и посетители ресторана «Серебряный век» на Театральном проезде (д.3 стр. 3). Во дворе, между зданиями Министерства Транспорта и МЧС РФ, стоят два сохранившихся трехэтажных корпуса Центральных бань - западный (левый) и восточный (правый). За весьма доступные цены здесь можно отведать всевозможные яства, и заодно пройтись по бывшим помещениям знаменитых прежде Хлудовских или Центральных бань, которые занимали негласное второе место после Сандунов, а некоторые даже считали их лучшими в Москве. Включите воображение и представьте, как вплоть до начала 1990-х годов там мылись и поправляли свое здоровье москвичи. Баня была прежде местом необходимым – в подавляющем большинстве старых жилых домов вплоть до 1970-х годов не было ванных комнат, поэтому помыться можно было только в бане!
Создатель бань. На закате своей жизни Герасим Иванович Хлудов, крупнейший текстильный фабрикант, купец 1-ой гильдии и коллекционер картин, решил всерьез заняться банным делом и переплюнуть в этом знаменитые Сандуны. В 1878 году он покупает землю для строительства, которая принадлежала грузинским царевичам. Вначале, бани официально назывались «Русско-китайские» (китайские потому, что располагались вблизи Китайгородской стены), но вскоре после официального открытия Хлудовы переименовали их в Центральные. Однако москвичи, полюбившие их, стали называть бани по владельцам, Хлудовскими.
Герасим Иванович Хлудов
В 1881 г. заработали первые банные корпуса. Но Г.И. Хлудову так и не довелось увидеть во всем великолепии все его детище — 7 июня 1885 года он скончался, и последующим строительством занимались уже его четыре дочери, вышедшие замуж за представителей известных купеческих фамилий Москвы (Прохоровы, Востряковы, Найденовы и Лукушины). В результате был возведен многофункциональный комплекс с гостиницей, доходным домом и рестораном, где можно было снять квартиру, отдохнуть, пообедать, посетить врача или заключить сделку, а также была окончена постройка жилого дома Хлудовых (Рождественка, д. 1). В строительстве принимали участие почти 1,5 тысячи человек, среди которых были инженеры, техники, художники, скульпторы и рабочие 32-х специальностей. Вскоре после открытия, сестры Хлудовы сдали бани в аренду торговому дому «Виноградов И.Н. и Кузнецов Ф.П.», так это являлось для семьи побочным бизнесом. Строительство бань окупилось владельцам лишь через 11 лет, зато после стало приносить солидный доход, достигавший в среднем 40 тысяч рублей в год.
Архитектор С.С. Эйбушитц и Л.А. Кекушев. Проект банных зданий был заказан известному архитектору Семёну Семёновичу Эйбушитцу.
Семён Семёнович ЭйбушитцДля воплощения грандиозного «сказочного» замысла, он пригласил из Петербурга инженера-архитектора Льва Николаевича Кекушева , и они вместе создали проект шикарного банного бассейна. Участие в строительстве этих бань было для будущего известного зодчего одним из первых реализованных проектов в Москве. Для отделки интерьера и создания витражей, Лев Николаевич привлек известного тогда в Москве художника-предпринимателя Августа Томашки, который как правило сам работы не выполнял, а привлекал для этого учеников художественных училищ или начинающих авторов.
Центрифуга для банных веников. Кекушев занимался также устройством технических и художественных новшеств. По его чертежам были сделаны уникальные очистные подземные сооружения с тройным отстойником, и никакого дурного запаха, кроме приятного, рядом с банями никогда не было. Кекушев соорудил в этих банях нечто, доселе невиданное — огромную центрифугу для банных веников! К концу рабочего дня во дворе бань вырастала гора мокрых веников, которые можно было использовать только один раз и которые после этого подлежали уничтожению. Инженер Кекушев вместе с Эйбушитцом придумали центрифугу, которая быстро выжимала из веников воду, после чего их сжигали в главном котле. Кекушев также создал машину для колки дров, работающую при помощи пара, и эта установка проработала в первозданном виде до 1931 года, потом на нее поставили электромотор и она в таком виде колола дрова аж до 1953 года, пока главный котел не заменили газовым.
Лев Николаевич КекушевПервый общественный лифт Москвы. В начале 1893 года в западном (левом) здании Центральных бань немецкая фирма «Сименс и Гальске» установила первый электрический общественный лифт в Москве, который обслуживал посетителей номерных бань на третьем этаже. Лев Кекушев понимал возможные перебои с электричеством и, чтобы люди не застряли в лифте, усовершенствовал лифтовую систему так, что кабина продолжала поднимать пассажиров даже при полном отключении электричества. В фирме-изготовителе об этом узнали только через 20 лет, в 1913 году, во время капитального ремонта бань. Тогда из Германии специально приехали инженеры-конструкторы, чтобы своими глазами видеть это изобретение. За это новаторство, в 1914 году фирма «Сименс и Гальске» выдала Льву Кекушеву солидную премию, после чего в банях стали говорить: «За немецкую блоху, кою Лева подковал». Правда при этом Кекушев уступил им патент на изобретение, и немецкая фирма сразу применила свое право в США, где устанавливала лифты в высотных зданиях.
Банный лифт проработал до лета 1918 года, а затем был демонтирован. Примерно за неделю до демонтажа лифта в соседнем доме № 3 на Театральном проезде (бывший Торговый дом Хлудова) проходило собрание московских водопроводчиков, которое решил посетить В.И. Ленин, живший тогда в рядом расположенной гостинице «Националь». Говорят, что после своего неудачного выступления на собрании, Ленин на этом лифте поднялся в банный номер на третьем этаже и вероятно хорошо там попарился. А через неделю этот лифт, проработавший 25 лет, и всю лифтовую технику демонтировали и увезли в неизвестном направлении, под конвоем латышских стрелков. Впоследствии, в Центральных банях стали говорить, что Ленин забрал этот лифт для своего бункера в Московском Кремле. Через полгода после этих событий исчез и сам устроитель лифта Лев Николаевич Кекушев…
Открытие банного комплекса. 28 апреля (10 мая) 1893 года было решено торжественно отпраздновать открытие банно-гостинично-торгового комплекса. Сестры Хлудовы решили устроить сразу четыре банкета в банях. Первый банкет-завтрак состоялся в 9 часов утра на втором этаже правого здания. На него пригласили всех строителей и даже рабочих заводов, которые делали кирпич для здания. По окончании банкета всем выдали именные конверты с денежной премией. Второй банкет состоялся в 12 часов дня. На него были приглашены священнослужители всех соседних храмов, мужских и женских монастырей. По окончании банкета состоялся всеобщий молебен, после чего присутствующим выдали по отрезу ткани высокого качества: священникам — белого, а монахам и монашенкам — черного цвета. Третий банкет был самым главным, он начался в 3 часа дня на втором этаже западного (левого) корпуса бань, в Высшем разряде мужского отделения. Столы накрывали шесть лучших рестораторов Москвы, за каждым гостем был закреплен свой официант. На этот банкет были приглашены важные государственные деятели, купцы первой гильдии, банкиры и иностранцы. При этом чиновников отделили от купцов, накрыли отдельные залы. Первых посадили в Турецком зале, который специально для банкета обставили дорогой мебелью. Для музыкального сопровождения пригласили три оркестра и цыганский ансамбль. Музыканты играли до окончания всех банкетов, поэтому ночевать им пришлось в банях.
Ровно в 15.30 к баням подъехал генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович Романов , и в сопровождении свиты сразу прошел в Турецкий зал. Правда, генерал-губернатор пробыл на банкете всего 10 минут!
Елизавета Фёдоровна и Сергей Александрович РомановыЧетвертый банкет был устроен в восточном (правом) здании для самих Хлудовых и начался в семь часов вечера. Туда пришли и те, кто не догулял на третьем банкете. Всеобщее веселье закончилось лишь поздно ночью.
Знаменитые конкуренты. Среди приглашенных на открытие была и владелица Сандунов Вера Ивановна Фирсанова с мужем, Алексеем Николаевичем Гонецким. Но когда она увидела там своего ненавистного первого мужа, банкира Воронина, то спешно покинула банкет. Оставшись один, господин Гонецкий вместе с соседом по столу, художником Августом Томашки, принялся усердно дегустировать спиртное. Мужчины быстро опьянели и их пришлось отнести в женское отделение высшего разряда, где они проспали всю ночь на кожаных диванах. Утром госпожа Фирсанова прислала за мужем пролетку и двух здоровых мужиков, которые живо вытащили его на улицу, встряхнули и увезли к жене.
Вера Ивановна ФирсановаЧерез пару лет после открытия Центральных бань, Фирсанова и Ганецкий начали грандиозную перестройку своих Сандуновских бань, при этом они пользовались теми же подрядчиками и рабочими. После открытия обновленных Сандунов, у каждого появились свои почитатели и завсегдатаи. Были и такие, которые мылись «на два фронта». Старожилы бань долго вспоминали одного профессора, который со дня открытия лет тридцать парился поочередно в Высших разрядах этих двух бань для разнообразия. По традиции, артисты балета Большого театра ходили в основном в Центральные бани, а вокалисты предпочитали Сандуновские. Федор Иванович Шаляпин парился только в Сандунах и только в санитарные дни, а его жена-балерина Иола Торнаги посещала с коллегами Центральные бани. Дореволюционная банная жизнь. Центральные бани обслуживало 250 человек. Помимо основных работников, в Высшем мужском отделении по вечерам регулярно играл оркестр из пяти внештатных музыкантов. В штате числился телефонист, а также биотехник в белом халате, который каждые три часа брал из бассейна пробу воды для биохимического анализа, и дежурный курьер увозил их в специальную лабораторию Москвы. Более всего богатые московские купцы любили посещать бани семьями и поэтому шли в отдельные номера. Часто, номерные бани использовались для заключения многомилионных сделок. Старослужащие рассказывали, что возле номеров можно было увидеть ожидающего в кресле нотариуса с книгой. Был даже случай, когда нотариус дежурил в бане пять суток подряд. Все это время он со своими помощниками находился в соседнем номере, ждал и, по всей вероятности, тоже отдыхал. При банях было специальное детское отделение, с игрушками и банщицей, которая закреплялась за каждым ребенком. В интерьерах красовались уникальные художественные росписи, сверкали витражи и позолота, блестело красное дерево. Цены на посещение начинались от 5 копеек в «простонародных банях» и доходили до 10 рублей за отдельный трехкомнатный номер. В фешенебельном женском отделении за 30 копеек комнаты отдыха были разделены на уютные отсеки с помощью высоких резных спинок диванов, а в отсеках стояли туалетные столики и зеркала. Здесь мылись богатые промышленники, первогильдейские купцы, банкиры, великие артисты и выдающиеся личности России. Любили посещать эти бани Л.Н. Толстой и А.П. Чехов.
Революционное лихолетье и пропавшие сокровища. В санитарный день, в сентябре 1917 года, в женском отделении Высшего разряда состоялось собрание семейства Хлудовых, всего человек сорок. По окончании собрания, хозяйка Александра Герасимовна Найденова, которая к тому времени скупила все наследственные доли сестер, вызвала трех самых надежных работников. Об этом вспоминал один из них, Иван Аксенов, который в 1918 году стал комиссаром национализированных бань. В присутствии секретаря и священника-старообрядца Александра Герасимовна сообщила об опасности в стране и предложила забрать из банка заказанные еще в 1914 году золотые и серебряные тазы и спрятать до лучших времен в надежном месте. Затем она оформила доверенности, подписала квитанции и дала каждому из трех работников по конверту с деньгами на карманные расходы. Батюшка прочел молитву, и все разошлись. Больше Найденову в Центральных банях никто не видел. Согласно банковской квитанции, три золотых таза с барельефами и сорок серебряных тазов были получены, а потом по свидетельству участников спрятаны на дне старого колодца, в 180 метрах от Боровицких ворот Кремля. Колодец засыпали и тщательно выровняли землю. В 1918 году, получив сведения из банка, сотрудники ВЧК стали интересоваться этими ценностями, несколько дней они осматривали всю территорию, простукивали стены и вскрывали полы в нескольких местах. Но так ничего не нашли. А может и нашли, но нам об этом ничего не известно…
Александра Герасимовна Найдёнова (Хлудова)После революции. Хлудовым пришлось уехать во Францию. В бывшей лифтовой пристройке соорудили сначала склад, а потом тот самый Иван Афанасьев, бывший служащий и один из первых комиссаров Центральных бань, устроил там трехкомнатную квартиру с официальным номером 26. Две комнаты заняла его семья, а в третьей обосновался заместитель, Леонид Афиногенов. В здании бывшего доходного дома при банях, в 1924-1925 годах работал Московский коммунальный музей, предшественник Музея Москвы. В 1926 году бани решили назвать именем Дзержинского, но сами же чекисты сочли это не лучшей идеей. В 1927 году им грозило переименование в «Имени 10-летия Октября», но вывеску над входом вскоре сняли. В 1930-х годах бани хотели назвать «Имени Я.М. Свердлова», потом «Московские бани имени Жданова», но они благополучно остались Центральными.
В первые месяцы советской власти в Высшем разряде постоянно бывал генерал Брусилов. Когда он входил, то все вставали и отдавали честь — и белые, и красные, и даже московские купцы. Банные номера любили посещать великие люди, руководители страны, партийные деятели и представители интернационала. В 1934–1935 годах в баню по спецкарточкам приходили мыться тысячи рядовых строителей московского метро.
Война. В самом начале войны при банях был организован пункт раздачи лекарств для больных сахарным диабетом, сначала для военных, а потом и гражданских лиц. Препараты привозили в коробках из картона, который потом шёл зимой на утепление солдат. После войны работники бань помогали утепляться картоном немецким военнопленным, которые под конвоем мылись в правом (восточном) здании мужского отделения.
Знаменитые посетители. Очень любила посещать эти бани тогдашний министр культуры Екатерина Алексеевна Фурцева. В течение многих лет она всегда приходила с какой-нибудь актрисой, которая и расплачивалась за номер. Кассирша не помнила такого случая, чтобы Фурцева сама оплатила свое посещение. Когда в СССР приехал коллега Фурцевой, министр культуры Франции и знаменитый писатель Морис Дрюон, то он также отправился в Центральные бани. Его тогда сопровождал и парился вместе с ним известный актер Ростислав Плятт. Часто, прямо в домашних тапочках, приходила сюда Рина Зеленая , которая жила неподалеку в одном из номеров гостиницы «Европа». Нередко она мылась со своей подругой, Фаиной Раневской , при этом платили они за посещение номера по очереди.
Мавританский залПостоянным посетителем номерных бань был артист Михаил Румянцев – знаменитый клоун Карандаш. Однажды в 1950 году Карандаш вернулся с гастролей и обнаружил, что потерял ключи от квартиры. Тогда он решил в ожидании семьи помыться в номере бани. Дело в том, что неизменным его спутником была собака Клякса, а с собаками можно было только в номера. Но они оказались все закрыты на ремонт. Тогда он пошел в общее отделение Высшего разряда. Это был единственный случай посещения бани с собакой и купание ее в бассейне. Жалоб от посетителей не было, потому что это было счастьем помыться с великим клоуном и его собакой!
Банный крах.
Бани продолжали «мыть» многочисленных посетителей до начала 1990-х годов, и спустя пару лет из-за экономических трудностей они закрылись и были брошены на произвол судьбы. В 1993 году в здании бань произошел сильный пожар, который уничтожил многие интерьеры и повредил фасады.
В 2000-е годы левое здание немного перестроили, но сохранилась шикарная мраморная лестница, выполненная по проекту Льва Кекушева, почти в первозданном виде дошли до наших дней некоторые помещения мужского отделения «за 50 копеек» — уникальные интерьеры холла с ажурными медными светильниками, классический зал с камином, где ранее была банная раздевалка, комната в мавританском стиле и круглый бассейн, окруженный «писающими мальчиками» и античными статуями. Сейчас в этих помещениях принимает гостей ресторан «Серебряный век».
Вы можете посетить эти бывшие роскошные Центральные бани, если придете в ресторан «Серебряный век».
Официальный сайт ресторана http://www.silverage.moscow/ . А если вы желаете увидеть шедевр банного убранства в действующих банях, то милости просим на нашу !
Автор публикации – Наталья Леонова
Дата публикации – 19 апреля 2017 года
Валерий Турчин,
фото Вадима Некрасова
Памятник Гоголю - символ России
Памятник, открываемый Гоголю в Москве, овеществляет, бронзирует мысль о Гоголе, утвердившуюся в душе русского народа. Памятник выражает собою, что Гоголь призван как великий учитель, как великий наставник русского народа: ибо только людям с таким значением, Русь ставит памятники. Нет русского современного человека, частица души которого не была бы обработана и прямо сделана Гоголем. Вот его значение.
В.В.Розанов. Русь и Гоголь. 1909.
26 апреля 1909 года. Пасмурный, серенький денек. Порывы холодного ветра. Весна еще только вся в предчувствиях, и, кажется, не лето, а осень близко. При призрачном свете далекого солнца за облаками движутся толпы людей - движутся к Пречистенскому бульвару, когда тот завершается у Арбатской площади. У них цель одна: присутствовать при открытии памятника Н.В. Гоголю. Дело не только в жажде зрелищ, до которых Москва всегда охоча. Создание его - дело всенародное, задуманное давно и наконец осуществленное. Настроение в толпе праздничное, на домах развеваются флаги, многие идут с букетами цветов. Для соблюдения порядка были натянуты канаты вдоль тротуаров, около них дежурят городовые. Через них протискиваются те, кто спешит на торжественную литургию в храм Христа Спасителя.
Служит многочисленное духовенство во главе с епископом Трифоном. Хор мощно и слаженно исполняет церковные песнопения. Звуки уносятся под высокие своды, там прозвучав в последний раз. Около 12 часов присутствующие в храме длинной вереницей направляются вдоль Пречистенского бульвара к памятнику. За духовенством шли представители власти; бросались в глаза расшитые золотом мундиры, роскошные дамские туалеты, иностранные гости привлекали внимание своими мундирами, а нередко и национальными одеждами. Толпа у памятника была столь плотная, что делегации с венками с трудом протискивались среди массы людей. Вместо предполагавшихся 1500 почетных гостей у памятника оказалось более четырех тысяч человек! На них укоризненно взирали пустые трибуны. Они были сооружены для почетных гостей, однако на них никого не пускали, так как не имелось уверенности, что конструкция их совершенна и что они не рухнут из-за ошибки инженеров. Русский абсурд, так талантливо воспринимавшийся писателем, тут проявился во всей полноте, доказав, что Гоголь всегда прав…
Сам памятник укрыт брезентом и мало кто знал, каким представлен великий писатель. С эскизами знакомы были только члены жюри и городская администрация, которые прибыли к самому открытию. Некоторое время ситуация была неопределенной, что-то тревожное имелось в самой атмосфере, и в ожидании долгожданного события многие гадали, что же удалось сделать скульптору, каков «наш» Гоголь?
И вот свершилось! Городской голова дал знак, и завеса, укутавшая монумент, пала. Эффект этот оказался несколько смазан, так как хаос в толпе невольно отвлекал внимание, но все же картина впечатляла. Все замерли. Арбатская площадь вся заполнена народом, пестрели школьные знамена, под которыми выстроились учащиеся городских начальных школ. Над делегациями высились разноцветные стяги и венки, которые подняли вверх, чтобы не помялись. Детский хор исполнил «гоголевскую» кантату, начали произноситься речи, которые мало кому были слышны. Толпа гудела. Памятник всех сильно удивил. Он стоял в середине специально обустроенной площадки, окруженной железной оградой в ампирном стиле, по сторонам четыре громоздких фонаря, поставленных на спины львов. К нему вели ступени из светлого камня. Так что окружение памятника было стильным и благородным.
На высоком почти черном, на самом деле темно-темно-зеленом гранитном пьедестале, на гранитной же скамье восседал бронзовый Гоголь. В скорбной позе, укутанный в альмавиву, с поникшей вниз головой. Писатель погружен сам в себя, в свои скорбные мысли. Для него вокруг нет никого. В фигуре - вселенская скорбь, Weltschmerz . Всем почудилось что-то жуткое. Молчание воцарилось на площади и около памятника. Пугал не только скорбный лик. Страшна была и костлявая рука, просунувшаяся из-под плаща. Затем уже разгорелись споры. «Буря разноречий», как выразился один очевидец.
Сама погода в тот день соответствовала статуе на постаменте. Скрываясь в складках покрова, фигура словно хотела спрятаться от холодного ветра, не видеть этого серого неба. Весь вид бронзового писателя как бы выражал отвращение к окружающей обстановке: «не мое это, не мое!». Скульптор прекрасно передал настроения позднего Гоголя, Гоголя сжигающего вторую часть «Мертвых душ», автора «Выбранных мест из переписки с друзьями», писателя полного масонского мистицизма, боящегося и ждущего смерти. Об авторе «Вечеров на хуторе близ Диканьки», «Миргорода», «Ревизора» тут вспомнить было трудно.
Современникам показалось, что скульптор сделал писателя слишком «человечным», скорее проиллюстрировав часть его биографии, чем характеризовав его полностью. Всем же (ну, не всем, конечно, но многим) хотелось увидеть Гоголя-поэта, способного сочетать и смех, и слезы. А так, «больная птица». Такое сравнение было у многих на устах. Его повторяли и в прессе. Но все, однако, при этом понимали, не соглашаясь в большинстве своем с трактовкой Андреева, что работа перед ними мастерская, не банальная, далекая от академических шаблонов.
На барельефы, которые лентою охватывают постамент чуть ниже середины, внимания никто сразу не обратил, их будут рассматривать позже, когда удастся подойти к памятнику поближе. И если они покажутся вполне удовлетворительными, то суждения о самой фигуре в основном будут отрицательными.
Так что же случилось с автором, почему возникла такая концепция монумента, которая была понята немногими? Почему постепенно шла реабилитация, если так можно сказать, этого произведения, почему ныне мы почитаем его как подлинный шедевр, а саму идею, полную трагического пафоса, воспринимаем как истинную?
Мысль о необходимости постановки памятника Гоголю в Москве возникла в 1880 году во время знаменитых Пушкинских празднеств. На одном из заседаний Общества любителей российской словесности, где присутствовали, в частности, Достоевский, Тургенев, Островский, Писемский, Аксаков и др., возникла мысль, что в продолжение «утешения великой тени поэта» надо положить начало всенародной подписки на памятник Гоголю в Москве, превратив город в пантеон русской литературы. «Гоголевский фонд» стремительно набирал средства, и был создан специальный комитет во главе с московским генерал-губернатором. Последний из них, Н.И. Гучков, довел дело до конца. Вопрос, который долго обсуждался, где быть памятнику. Назывались самые разные места, и Лубянская и Театральная площади, и Рождественский и Никитский бульвары. Тем не менее остановились на Арбатской площади, и не на ней, собственно, ибо там находилась извозчичья биржа, а на конце Пречистенского бульвара, примыкавшего к площади.
Заказ на сооружение монумента был дан скульптору А.Н. Андрееву, к тому времени уже успешно работавшему и хорошо известному по выставкам. Комитет предложил ему сделать модель, и если кто из членов комитета будет возражать, заказ будет аннулирован. Андреев с этим предложением согласился. В конце апреля 1906 года модель памятника была готова, продемонстрирована комитету и им единогласно одобрена.
Учтем, что, наряду с открытием памятника, проводился еще ряд важных мероприятий. В актовом зале Университета, созданном Д.Джилярди, разместились российские и иностранные профессора, академики, государственные мужи. В речах их давалась та или иная характеристика личности Гоголя, его наследия. На следующий день проводилось совместное заседание ученых Университета и Общества любителей российской словесности. Вечерами в Большом театре показывали «Майскую ночь» Римского-Корсакова и в Малом - «Ревизора» и «Театральный разъезд». Для избранной публики состоялся раут в городской Думе, а заключительным актом торжеств явился банкет в «Метрополе». Фельетонисты заметили две особенности в завершившемся мероприятии. Во-первых, за исключением Валерия Брюсова тут не присутствовали современные писатели и поэты, а во-вторых, вокруг памятника собирались представители всех сословий и всех политических партий и направлений. Радикалы смешивались с либералами, социалисты с черносотенцами. И у всех был «свой» Гоголь…
Нас интересует не только общественный резонанс на открытие памятника. Важно, что хотел им сказать сам мастер, его создавший, какие настроения он выразил, в чем истинный смысл его создания, значение которого раскрывается ныне все полнее и полнее. Не признанный и непонятый современниками, этот монумент уже в 1920-е годы кажется достойным и полным глубокого смысла 1 . Правда, в 1952 году по прямому указанию Сталина памятник был снят и отправлен на хранение в Музей архитектуры при Академии архитектуры СССР 2 . На его месте был открыт другой «другому» Гоголю работы скульптора Н.В. Томского и архитектора Л.Г. Голубовского. Андреевский памятник был в 1959 году установлен во дворе дома №7а по Никитскому бульвару (тогда Суворовскому). Там с 1848 года жил писатель и в 1852 году там же скончался.
Ограда и фонари остались на старом месте, а новый приют зеленоватой бронзы на темном пьедестале среди деревьев выявил какие-то новые черты в трактовке образа. Гоголь кажется здесь беззащитным, еще более уставшим от жизни. Правда, далеко не многие гости столицы и москвичи знают, где обитает «их» Гоголь. Тот же, который занял его место, кажется неким схематично исполненным истуканом, лишенным проявления всяких чувств. Если андреевского Гоголя невольно сравнивали со статуей Пушкина работы Опекушина, что на Тверском бульваре, причем не в пользу последнего, то о сравнении «двух Гоголей» и говорить не приходится, одно - ремесло, другое - искусство, причем искусство полное символики и большого, не сразу открывающегося смысла. Того смысла, который созвучен нашим дням.
Так что Андреев сумел найти образ, сущность которого все больше и больше раскрывается со временем.
Увлеченный борьбой импрессионизма и стиля модерн в 1900-х годах, Андреев понял, что радикальный выход из такой ситуации он сможет найти, обратившись к большим формам. Собственно, он поступает так же, как и знаменитый тогда Паоло Трубецкой. Его памятник Александру III был открыт в Санкт-Петербурге в том же 1909 году, что и Гоголь в Москве.
Трубецкой также вырвался из плена импрессионизма, признанным мастером которого он являлся, и создал выдающееся произведение. Характерно, что у этих двух мастеров, ушедших от эскизности и желания передавать мгновения, стремление работать с masse générale приводит к изменению стилистики. У них появляется тяга к определенной экспрессионистичности, заостренности образа, которые современники приняли за гротеск. Они новаторы, и их монументальные работы лучшее, что было создано в таком жанре в дореволюционные годы в России. Их работы - определенный ответ на ситуацию, сложившуюся к годам революции 1905–1907 годов (характерно, что замысел у двух скульпторов откристаллизовался к 1906 году). Установленные в годы так называемой реакции, они соответствовали определенным идейным исканиям в обществе, среди либералов и социалистов. Хотя заказаны были в одном случае царской семьей, в другом Комитетом на собранные «народные» средства, но с благословения высших административных кругов.
Либералы, купечество и коллекционер И.С.Остроухов были «за» памятник. Они видели в нем выражение протеста против самодержавия. Сатирик бичевал гниль и мерзость царского правления и, измученный, пал. Письмо Белинского гневно оценившего «Выбранные места из переписки с друзьями», стало в 1900-е годы широко известно, яростно обсуждалось. Трагедия гения - так трактовались последние годы жизни Гоголя. Он - жертва царизма. Новая и смелая форма произведения убеждала в том, как многое доступно крупному мастеру. Другие круги, противоположные либералам, также видели идейную подоплеку памятника, и она им решительно не нравилась. Острый взор андреевского Гоголя обращен не только в прошлое; он зрит и в настоящее. Его боль за Россию - боль и за сегодняшнее состояние страны.
Андреев был в 1900-е годы молодым мастером, правда, успешным, одаренным. По духу своему бунтарским. Так он отказался от официального заказа на памятник великому князю Сергею Александровичу. Ему хотелось выражать значительные идеи.
Андреев начал готовиться к участию в конкурсе еще в 1904 году, когда жил на Украине, делал наброски. В 1906 году он вновь поехал туда для сбора материала. Побывал в Миргороде, Яновщине, посетил сестру Гоголя, зарисовывал местные типажи. Там поразил его ярый шовинизм националистически настроенной интеллигенции, не «признающей» Гоголя. Так был дан первый толчок для размышлений о писателе гонимом, отверженном. Дальше такая трактовка увлекала Андреева все больше и больше. Он просматривал иконографию писателя (к тому времени вышел иконографический альбом Фишера), читал мемуары современников. Наконец, скульптор советуется с психиатром Баженовым, читает специальную литературу. Концепция «позднего Гоголя» стала явно ведущей, и она нашла выражение в самом памятнике.
Общей массой смотрится вся бронзовая фигура писателя. Пример статуи Оноре де Бальзака работы Огюста Родена повлиял несомненно. Там фигура французского романиста представлена задрапированной не то в халат, не то в рясу доминиканского монаха. И тут и там ценилась общая масса, слабо расчлененная, скрывающая анатомию тела. Таким образом, больше внимания может привлечь только голова, выражение лица. Оно опущено вниз для того, чтобы быть в тени. Тень сакрализирует форму, придавая ей оттенок таинственности. Тень - это иной мир, противоположный свету реального бытия. Зритель обращает внимание на «больное» выражение лика, на длинный нос, на опущенные веки, из под которых видны зоркие глаза. Те, кто знали иконографию писателя, полагали, что он тут «непохож». Однако для монумента проблема сходства отнюдь не самая главная. Важно сходство «историческое». А оно здесь есть.
Поражала и высовывающаяся рука, словно готовая схватить добычу. Мало кто знает, что для нее «позировала» рука скульптора В.Н. Домогацкого, приятеля Андреева. Жест выразительный, запоминающийся. Все в этом произведении дышит скрытой силой, затаенной энергией. Гоголь представлен больным, но сила духа его несомненна. А это главное. Человек смертен, но душа его устремлена к великому, ему одному известному. Гоголь страдает, однако страдает он по России.
И это важно, это выразил скульптор.
Гоголь исподлобья взирает вокруг, словно мучительно пытаясь понять, что же происходит. Нет ответа. И боль его навек остается с ним. Трактовка оригинальная, образ трагичен. Скорее это показ не только определенного биографического момента, ставшего главным. Перед нами символ России, мучительно искавшей и ищущей путей своего развития. Много и часто думающей об этом. Но где, собственно, ответ? Так образ писателя стал больше, значительнее самого писателя, стал образом России.
Некоторые считают, что рельефы исполнены в иной манере, чем сама статуя, и полагают, что это нехорошо. Однако это было единственное правильное решение. Символ нуждался в дополнениях, комментариях. Не слишком искушенные зрители с интересом рассматривали рельефы - своеобразные пластические иллюстрации к известным произведениям писателя. У них не имелось хулителей, все признавали рельефы совершенными. Конечно, в их трактовке сказывалось влияние театральных постановок, и, верно, для ряда типажей позировали некоторые известные московские артисты. Наконец, в рельефах отмечалась некоторая шаржированность. Тарас Бульба и его сыновья представлялись равными героям «Ревизора» и «Мертвых душ». Однако это единство стиля всех четырех рельефов казалось необходимым. А так их мастерство лепки, острота силуэтирования, само построение композиций - совершенны. Они и дают понять, чем, собственно, явился Гоголь для отечественной литературы, а шире - и для русской культуры в целом.
Фигура писателя представляет в исполнении мастера пример круглой скульптуры, секрет которой был открыт в эпоху итальянского Ренессанса, а затем и маньеризма. Смысл такой формы заключается в том, что пластика не просто «кругла», но рассчитана на осмотр со всех точек зрения с разных пунктов окружающего пространства (так говорилось в старинных трактатах). Такая форма трудна для исполнения, так как мысленно автор должен представлять себя на месте предполагаемого зрителя. И смысл тут заключается в том, что форма как бы заставляет смотрящего обходить ее вокруг, и каждый новый взгляд дает дополнение к тому, что открылось раньше. Осмотр предполагает определенное «исполнение» формы в пространстве, некую многоракурсность, то есть она как бы диктует то, как ее следует воспринимать.
Так как фигура писателя вознесена на постамент, ничто не препятствует подобному восприятию. Некогда сама фигура эффектно смотрелась на фоне неба, и эта связь с высоким пространством еще больше придавала ей энергетических сил. Казалось, что темная масса бронзы оживала. В этом кроется нечто магическое. Статуя явно предполагает ритуальное отношение к ней, поклонение. Если, как многие хотели бы, памятник вернется на «свое» место, то к нему, соответственно, вернется и былая сила, несколько приглушенная в небольшом пространстве московского дворика.
Характерно, что в память открытия в Москве монумента Гоголю Андреевым была исполнена плакетка, заказанная Комитетом. На одной ее стороне находится бюст писателя, на другой боковое изображение памятника.
В период кризиса монументального искусства такие произведения, как андреевский Гоголь, внушали надежду, что не все еще потеряно. И они стали символом надежд на великие свершения.
Гоголь из года в год понимается все сложнее и сложнее. В произведениях его видна бездна смыслов, аллюзий, символов. В дореволюционной России только единицы догадывались об этом. Теперь благодаря исследованиям маститых историков литературы и философов нам открываются глубинные слои его художественно-философской мысли. Да и андреевский памятник понимается также сложнее и многограннее.
Многое нам дала эпоха Серебряного века.
Она же оставила нам в наследство памятник Н.В.Гоголю работы скульптора А.Н.Андреева.
1 Смущавший ранее многих замысел этот кажется теперь и значительным, и убеждающим. См.: Терновец Б.Н. Русские скульпторы. М., 1924. С.35.
2 История передвигаемых памятников в России еще не написана, но могла быть поучительной. Так перемещались монументы Петра I Растрелли в Петербурге, Пушкина на Тверской в Москве, Александра III Трубецкого и др. То, что делалось на века, оказывалось игрушкой в руках политиканов.
Памятник Н. В. Гоголю на Никитском бульваре в Москве.
Юрий Пелевин
Андреев, Николай Андреевич. 1904–1909
В 1909 году по народной подписке был установлен на Пречистенском (ныне Гоголевском) бульваре памятник Гоголю в граните и бронзе.
Н.А. Андрееву удалось соединить конструктивную ясность форм с изломанными линиями и заостренным силуэтом общей композиции. Это обусловило яркую характерность и необычность монументального образа.
Скульптор изобразил Гоголя в последний, трагический период жизни, когда писатель окончательно утратил веру в себя и в свое творчество. Памятник проникнут осознанием внутреннего надлома и драматизма творческих исканий писателя. Подойдя вплотную, можно увидеть его сумрачное, болезненное лицо, на котором едва заметна грустно-извиняющаяся улыбка. Андреевский образ Гоголя был воспринят интеллигенцией как воплощение трагедии творческой личности, он был созвучен душевным настроениям многих мастеров русской культуры на переломе двух веков.
Памятник Гоголю – произведение большого таланта, и одно из лучших творений в истории отечественной монументальной скульптуры.
Однако появление в Москве нового памятника отнюдь не вызвало всеобщего восторга. В правой, промонархической печати в адрес скульптора раздавались многочисленные упреки в его непатриотичности, в том, что он исказил образ великого писателя, который столь дорог истинно русским людям. Раздражение было чрезвычайно велико: раздавались возгласы, что работу Андреева «нужно взорвать, уничтожить… тогда, по крайней мере, когда-нибудь, кто-нибудь воздвигнет достойное и Гоголя и Москвы». Мнение многих недовольных выразил, как это ни странно, Василий Розанов, парадоксалист, мыслитель на свою особь и противник тривиальных суждений. В статье «Отчего не удался памятник Гоголю» его собеседник заявляет: «Памятник не годится … он поставлен не великому человеку, а какому-то больному существу, до которого нам нет дела». Розанов развивает эту мысль: «Памятник ставится «всему» в человеке, ставится «целому» человека и творца. Это - непременно. <…> Но тут идея памятника столкнулась с фактом в человеке: «конец» Гоголя есть сожжение 2-го тома «Мертвых душ», безумие и смерть. Андреев волей-неволей взялся за это, и его Гоголь с упреком, недоумением и негодованием смотрит на толпу у своего подножия,- готовый бросить в печь свои творения...
Это - болезнь, этого конца не надо было изображать» (Розанов В.В. Отчего не удался памятник Гоголю // Розанов В.В. Сочинения. – М.: «Советская Россия», 1990. С. 347.).
Андреевский «Гоголь», действительно, не вписывается в общепринятые представления о том, каким должен быть памятник великому человеку, памятник действительно, во многом нетрадиционен. И это касалось не только необычных пластических форм, но, главного, общего концептуального замысла.
Национальные герои на городских площадях предстоят во всем своем торжествующем величии, вызывая у зрителей гордость и воодушевление, или, во всяком случае, чувство сопричастности, близости к своим кумирам. А на Пречистенском бульваре сидел отчужденный, надломленный и глубоко несчастный человек, замкнутый в себе.
В сущности, и царские, и советские власти только терпели памятник Гоголю и то лишь до поры до времени. В 1952 году, когда по всей стране вознеслись триумфальные монументы «Великому вождю», болезненный Гоголь выглядел явным диссонансом. И его убрали… в монастырь. А на его месте ведущий мастер соцреализма Н.В. Томским воздвиг «от советского правительства» официозный памятник Николаю Васильевичу – величественному и улыбчивому. Трагедия творчества отменялась.
На скамейках сидят влюбленные, любители пива и тусовок. Играют дети. Я помню, как и меня дедушка катал на саночках вокруг памятника. И я часто его просил: «Пойдем гулять к генералу».
Однако андреевский «Гоголь» в Донском монастыре (филиале Музея архитектуры) пробыл недолго. В хрущевскую «оттепель» о нем вспомнили и нашли тихое место, недалеко от прежнего. В 1956 году его перенесли во двор дома № 7 по Никитскому бульвару. Новое место выбрано очень удачно: писатель прожил в этом доме последние годы и умер в нем. Здесь за несколько дней до смерти он сжег черновики второго тома «Мертвых душ».
Теперь в Москве (небывалый случай для любого города) на расстоянии нескольких сот метров находятся два памятника одном и тому же лицу. Но памятники совершенно разные. Настолько разные, что, кажется, поставлены двум людям, которые даже не были знакомы друг с другом. Один общепризнанный гений, доброжелательный к соплеменникам, а другой – несостоявшийся писатель, подававший надежды, но неудачник, осознавший в конце концов свое творческое бессилие.
В этих двух монументальных произведениях (и дело даже не в Гоголе и в понимании его творчества) воплощены две разные концепции городской скульптуры. Что она должна воплощать? Общепринятое значение выдающейся личности, вознесенной на пьедестал? Или это еще одна творческая попытка осмыслить его внутренний мир, его деяния и жизнь?
К Гоголю, теперь сидящему в маленьком скверике, лучше всего приходить в осенние сумерки, когда в воздухе висит серая морось. Тогда скорбное звучание скульптуры сливается с пасмурной мелодией города и грустным настроем человека.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://artclassic.edu.ru/
Оказывается, в районе Арбатской площади можно обнаружить три памятника Н.В. Гоголю. Многие знают о памятнике на Гоголевском бульваре, некоторые - о памятнике во дворе дома №7 по Никитскому бульвару. А кто знает, где находится третий?
1. История первого памятника такова. В 1901 году был объявлен конкурс на составление проекта памятника Н.В. Гоголю. Сначала предполагалось установить памятник к столетию со дня рождения писателя на Арбатской площади. Но ещё до 1905 года место было перенесено на Пречистенский (с 1924 г. Гоголевский) бульвар, конкурс отменили. Памятник был заказан Н. А. Андрееву и открыт на бульваре 26 апреля 1909 года. Отзывы о памятнике были разноречивы: cлишком угрюмой, трагической фигурой смотрелся писатель.
В 1952 году памятник был демонтирован и несколько лет находился в Донском монастыре.
2. Сейчас этот памятник находится во дворе дома №7 по Никитскому бульвару. Справа стоит дом №7а, где жил граф А. Толстой - знакомый Н.В. Гоголя.
3. Это небольшой дворик, окружённый невысокими домами и отделённый оградой от суеты города.
4. Памятник установлен здесь в 1959 году к 150-летию со дня рождения Гоголя. В центре дворика-сквера видим сгорбившуюся, понурую фигуру писателя, кутающегося в крылатку.
5. Бронзовые барельефы опоясывают пьедестал памятника. Среди фигур можно узнать многих бессмертных гоголевских персонажей: Хлестакова, Коробочку, Чичикова и др. Для барельефа Тарасы Бульбы скульптуру позировал известный журналист и писатель В.А.Гиляровский.
6. Трудно представить, что этот памятник предназначался скульптуром Н. Андреевым и архитектором Ф. Шехтелем для установки в другом месте. Очень органично он выглядит здесь во дворе дома, где провёл последние годы (1848-1852) своей жизни Н.В. Гоголь. В этот период он переживал душевный разлад с самим собой и бывшими единомышленниками. Здесь он сжег рукопись второго тома романа Мёртвые души и здесь же скончался 21 февраля 1852 г.
7. За шумной Арбатской площадью с подземным транспортным тоннелем оказываемся на Гоголевском бульваре, где стоит второй памятник Н. В. Гоголю. Его взгляд направлен в сторону дома, в котором он скончался.
(Фото сделано от памятника по направлению взгляда Гоголя.)
8. Это работа скульптора Н.В. Томского. Писатель здесь предстаёт в совершенно другом виде - официозном.
9. Памятник установлен в начале Гоголевского бульвара (вместо памятника работы Н.А. Андреева) в 1952 году к столетию со дня смерти писателя.
10. Сам скульптор считал этот памятник самой неудачной своей работой.
11. Интересно, что на Гоголевском бульваре остались фонари и решетки, выполненные по проекту Н.А. Андреева в 1909 году. Они являлись частью единого художественного ансамбля, задуманного автором. Памятник был окружен четырьмя бронзовыми фонарями, в основании которых три бронзовых льва, поддерживающих громадный шар, украшенный масками.
12. Получается, что по обе стороны Арбатской площади оказались два памятника Н.В. Гоголю, отразившие разные периоды жизни писателя и разное душевное состояние.
А где же находится третий памятник?
Нашёлся он в мемориальном музее Дом Н.В. Гоголя
по адресу Никитский бульвар, дом №7а. Этот памятник работы скульптора Н.В. Томского стоял на могиле Н.В. Гоголя на кладбище Новодевичьего монастыря, куда прах Гоголя был перенесён в 1931 году.
13. Изначально писатель был захоронен в Свято-Даниловом монастыре, где на его могиле установили камень-голгофу, увенчанный бронзовым крестом.
14. В 2009-м году, во время празднования 200-летнего юбилея писателя, облик места его упокоения, уже на Новодевичьем кладбище, вернули к первоначальному виду. Памятник работы Томского оказался в музее Гоголя, где он и находится в настоящее время.
15. В своё время по Москве ходили жуткие слухи, связанные с захоронением Н. В. Гоголя. Говорили, что, когда приводили в порядок могилу Гоголя к 100-летию со дня рождения, пропал его череп. Якобы, он был похищен кладбищенскими работниками для одного очень известного коллекционера. Второй слух возник, когда в 1931 году переносили захоронение из Свято-Данилова монастыря на Новодевичье кладбище. Тогда появились разговоры о том, что, возможно, писатель был похоронен в летаргическом сне, заживо. Якобы, на крышке гроба видели царапины и останки находились в необычном положении.
Многострадальный Николай Васильевич Гоголь... Разговоры о перенесении памятников Гоголю и перезахоронении праха писателя продолжаются до сих пор.
(Иллюстрации 1, 2, 14, 16 сделаны с экспонатов Дома Гоголя
.)
Памятники контрастны по стилю и эмоциональному впечатлению: монумент по случаю рождения запечатлевает посмертный образ писателя, а памятник ко дню смерти показывает его в самом расцвете сил.
Идея установки памятника Гоголю в Москве возникла после открытия памятника Пушкину. В августе 1880 года по инициативе Общества любителей российской словесности начался сбор средств. Необходимую сумму в 70 000 рублей набрали только к 1896 году. Тогда же открыли конкурс, по условиям которого памятник должен был представлять бронзовое изваяние Николая Васильевича Гоголя в сидячем положении, в костюме времени жизни писателя.
Памятник открыли 26 апреля 1909 года. Публики было так много, что в близлежащих домах комнаты с видом на бульвар сдавали за баснословные по тем временам суммы. В 12 часов 39 минут с памятника сдернули пелену, и воцарилась гробовая тишина - зрители были поражены. Они не были готовы к такому Гоголю - опустошенному до отчаянья. На памятник сразу же обрушилась волна критики.
Особенно недолюбливал «скорбного» Гоголя И.В. Сталин, поэтому монумент решили заменить. До Великой Отечественной войны сделать это не удалось, и к конкурсам на новый памятник вернулись лишь в конце 1940-х годов.
Юмор Гоголя нам мил,
Слезы Гоголя - помеха.
Сидя, грусть он наводил,
Пусть теперь стоит - для смеха!
Победил проект Н.В. Томского. И это не удивительно: в 1951 году он создал мраморный бюст Гоголя, за который получил Сталинскую премию.
Увеличенная копия этого бюста стоит на могиле писателя. Она же стала отправной точкой для памятника.
В 1951 году памятник Андреева убрали с бульвара, освободив место для нового монумента. А 2 марта 1952 года открыли новый памятник. Теперь образ писателя интерпретировали по-новому: полным сил, стоящим во весь рост на высоком постаменте, улыбающимся и излучающим оптимизм. Пьедестал украсило развернутое посвящение: Великому русскому художнику слова Николаю Васильевичу Гоголю от правительства Советского Союза 2 марта 1952 года. Из-за этого появился афоризм Только советская власть смогла поставить Гоголя на ноги.
В официальной прессе публиковали только положительные отзывы, но в среде московской интеллигенции памятник называли шаблонным и невыразительным.
Незримая всевластная рука истории переставляла памятники, как шахматные фигуры, а иные из них вовсе сбрасывала с доски. Она переставила памятник Гоголю работы гениального Андреева, тот самый памятник, где Николай Васильевич сидит, скорбно уткнувши свой длинный птичий нос в воротник бронзовой шинели - почти весь потонув в этой шинели, - с Арбатской площади во двор особняка, где по преданию сумасшедший писатель сжег в камине вторую часть «Мертвых душ», а на его место водрузила другого Гоголя - во весь рост, в коротенькой пелеринке, на скучном официальном пьедестале, не то водевильный артист, не то столоначальник, лишенный всякой индивидуальности и поэзии.
Сам Томский невысоко оценивал свою работу. Не удивительно, что вскоре появились предложения вернуть Андреевский памятник на Гоголевский бульвар.