«Вот уже шесть дней, как я поступил в клинику, и вот шесть дней, как я почти доволен собою» - так начинается первая дневниковая запись, которую 30 марта (17 марта по старому стилю) 1847 года сделал будущий великий писатель и публицист, а тогда 19-летний студент юридического факультета Императорского Казанского университета Лев Николаевич Толстой .
В своей первой записи молодой Толстой размышляет в основном о пользе уединения. «Легче написать 10 томов философии, чем приложить одно какое-нибудь начало к практике», - завершает он свои рассуждения, возможно, первым из своих дневниковых афоризмов.
Составив в той, первой, тетради целый блок правил, в которые в том числе входило конспектирование всех прочитанных книг и важных событий, Лев Толстой продолжил вести дневники до конца жизни и сам считал их самым ценным из всего написанного. Излюбленными дневниковыми темами писателя станут религия, семья, нравственное воспитание и любовь.
«Известия» выбрали несколько ярких цитат из его дневников разных лет.
«Чтобы жить честно, надо рваться, путаться, ошибаться, начинать и бросать… и вечно бороться и лишаться. А спокойствие - душевная подлость».
«Наши добрые качества больше вредят нам в жизни, чем дурные».
«Ничто так не ослабляет силы человека, как надежда в чем-либо, кроме своего усилия, найти спасение и благо».
«Каждый хочет изменить человечество, но никто не задумывается о том, как изменить себя».
«Дело жизни не в том, чтобы быть великим, богатым, славным, а в том, чтобы соблюсти душу».
О счастье
«Есть два рода счастья: счастье людей добродетельных и счастие людей тщеславных. Первое происходит от добродетели, второе от судьбы».
«Счастье охотнее заходит в дом, где всегда царит хорошее настроение».
«Счастье не в том, чтобы делать всегда, что хочешь, а в том, чтобы всегда хотеть того, что делаешь».
«Несчастие делает добродетельным - добродетель делает счастливым - счастье делает порочным».
«Когда я искал удовольствия, оно бежало от меня, а я впадал в тяжелое положение скуки - состояние, из которого можно перейти ко всему - хорошему и дурному; и скорее к последнему. Теперь, когда я только стараюсь избегать скуки, я во всем нахожу удовольствие».
«Странно, что мне приходится молчать с живущими вокруг меня людьми и говорить только с теми далекими по времени и месту, которые будут слышать меня».
«Тайна в том, что я всякую минуту другой и всё тот же. То, что я всё тот же, делает мое сознание; то, что я всякую минуту другой, делает пространство и время».
О знаниях
«Дело не в том, чтобы знать много, а в том, чтобы знать из всего того, что можно знать, самое нужное».
«Знания - орудие, а не цель».
«Для общего дела наверное лучше делать каждому, что ему велено, а не то, что ему кажется хорошим».
«То, что предположил себе делать, не откладывай под предлогом рассеянности или развлечения; но тотчас, хотя наружно, принимайся за дело. Мысли придут».
«Лучше попробовать и испортить (вещь, которую можно переделать), чем ничего не делать».
«Старайся исполнить свой долг, и ты тотчас узнаешь, чего ты стоишь».
«В мечте есть сторона, которая лучше действительности; в действительности есть сторона лучше мечты. Полное счастье было бы соединение того и другого».
«Не знаю, как мечтают другие, сколько я ни слыхал и ни читал, то совсем не так, как я Другие говорят, что горы, казалось, говорили то-то, а листочки то-то, а деревья звали туда-то. Как может прийти такая мысль? Надо стараться, чтобы вбить в голову такую нелепицу».
О народах
«Жизнь всех народов везде одна и та же. Более жестокие, бесчеловечные, гулящие люди кормятся насилием, войною, более мягкие, кроткие, трудолюбивые - предпочитают терпеть. История есть история этих насилий и борьбы с ними».
«Если русский народ - нецивилизованные варвары, то у нас есть будущность. Западные же народы - цивилизованные варвары, и им уже нечего ждать».
«Западные народы бросили земледелие и все хотят властвовать. Над собой нельзя, вот они и ищут колоний и рынков».
О семье и отношениях
«Есть такие минуты, когда мужчина говорит женщине больше того, что ей следует знать о нем. Он сказал - и забыл, а она помнит».
«Существует странное, укоренившееся заблуждение о том, что стряпня, шитье, стирка, нянчанье составляют исключительно женское дело, что делать это мужчине - даже стыдно. А между тем обидно обратное: стыдно мужчине, часто незанятому, проводить время за пустяками или ничего не делать в то время, как усталая, часто слабая, беременная женщина через силу стряпает, стирает или нянчит больного ребенка».
«Если сколько голов - столько умов, то сколько сердец - столько родов любви».
О старости
«Старость - самая большая неожиданность в жизни».
«В глубокой старости идет самая драгоценная, нужная жизнь и для себя, и для других. Ценность жизни обратно пропорциональна в квадратах расстояния от смерти».
Последний дневник
16 августа 1910 года (29 августа по старому стилю) - менее чем за два месяца до смерти - Лев Николаевич начнет свою последнюю дневниковую тетрадь, озаглавив ее «Дневник для самого себя».
«Всё то же, еще хуже. Только бы не согрешить. И не иметь зла. Теперь нету», - записал в нем Лев Толстой через два месяца, 16 октября 1910 года.
7 ноября 1910 года Лев Толстой скончался в селе Астапово Рязанской губернии. После него осталось около 4,7 тыс. страниц дневниковых записей, составившие 13 из 22 томов полного собрания сочинений писателя.
Дневники Письма 90-томное собрание сочиненийПИСЬМО А. А. ТОЛСТОЙ. 1857
Возвратившись из-за границы в Ясную Поляну, Толстой 20 октября пишет тетушке очень важное, известное теперь многим письмо:
«Вечная тревога, труд, борьба, лишения - это необходимые условия, из которых не должен сметь думать выйти хоть на секунду ни один человек. Только честная тревога, борьба и труд, основанные на любви, есть то, что называют счастьем. Да что счастие – глупое слово; не счастье, а хорошо; а бесчестная тревога, основанная на любви к себе, – это несчастье. Вот вам в самой сжатой форме перемена во взгляде на жизнь, происшедшая во мне в последнее время.
Мне смешно вспомнить, как я думывал и как вы, кажется, думаете, что можно себе устроить счастливый и честный мирок, в котором спокойно, без ошибок, без раскаянья, без путаницы жить себе потихоньку и делать не торопясь, аккуратно все только хорошее. Смешно! Нельзя... Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие – душевная подлость. От этого-то дурная сторона нашей души и желает спокойствия, не предчувствуя, что достижение его сопряжено с потерей всего, что есть в нас прекрасного».
Перечитывая в свой последний, 1910-й, год приготовленную к печати его переписку с Александрой Андреевной*, об этом письме Толстой отозвался в Дневнике так: «Одно о том, что жизнь – труд, борьба, ошибки – такое, что теперь ничего бы не сказал другого».
ПСС, т. 58, с. 23.
* Л. Н. Толстой и А. А. Толстая. Переписка (1857–1903). – М.,1911; 2 изд. – 2011.
"Мы делали невозможное, потому что не знали, что это невозможно."
У. Айзексон
Жить честно - значит жить и действовать, руководствуясь правдой. Честный человек всегда искренен и высокоморален, не имеет намерений, подкреплённых корыстью, стремлением навредить другому человеку. Жизнь честная является своеобразным синонимом жизни праведной, и сил на неё хватает лишь у немногих: казалось бы, даже самые искренние люди, а однажды все равно совершают ошибку.
И если просматривать поступки каждого человека, то окажется, что абсолютная честность без малейших проступков - настоящее чудо, встречающееся очень редко. Я считаю, что стремление к честности - это путь долгий и сложный, а любой путь лежит через ряд ошибок, верных и неверных решений.
Честность достигается путём внутренней борьбы человеческой души с различными желаниями, противоречащими морали. Это процесс формирования мировоззрения, требующий огромного труда. В литературе немало писателей, главной задачей которых было описание человеческой души и изменений в ней вследствие различных событий. Однако стоит выделить литератора, уделявшего больше всех внимания размышлениям о диалектике души своих персонажей, Льва Николаевича Толстого.
В своих произведениях великий русский писатель заставляет литературных героев проходить огромное количество испытаний.
В романе "Война и мир" князь Андрей Болконский проходит огромный путь внутренних столкновений и изменений. Он отправляется на войну с французами, но в итоге попадает на ещё одну войну – с самим собой. Жизнь честная, бескорыстная не подразумевает стремления к материальным, земным ценностям, направлена на совершение добра и отречения от зла. Князь Болконский следовал своим мечтам о славе, и этот факт не дает его поступкам стать подвигами. В сражении под Аустерлицем он, увидев, что знаменосец был убит, сидя на белом коне, подхватил знамя и понёсся с ним впереди солдат.
Однако было ли это героизмом? Князь Андрей в первую очередь хотел "красоты картины", где он выглядит героем, но всё это было неискренне, лишь ради себя самого. И лишь одно происшествие открыло ему глаза: он стал осознавать, что живёт не по чести, когда был ранен в бою, лёжа под открытым небом и не видя ничего, кроме природы. Этот опыт, приблизивший его к смерти, открыл ему глаза на все ошибки, все неверные стремления, которыми Андрей Болконский жил. Стремление к славе, величие Наполеона, красота собственных подвигов – всё показалась ему ложным. За это короткое время раздумий он проходит огромный путь, приводящий его к истинному пониманию честной, героической жизни. В сражении под селом Бородино появляется уже совершенно другой князь Андрей Болконский – искренний, честный, на своём опыте осознавший реальные ценности жизни и понявший все свои ошибки. Толстой доказывает мысль о том, что честная жизнь становится таковой только через огромный путь собственных ошибок и опыта.
Человек честный – не думающий всегда лишь о себе, и особенно человек, думающий в первую очередь о других без мысли о собственном преимуществе - встречается крайне редко, настолько, что это кажется почти невозможным или воспринимается как чуть ли не дикость. В рассказе "Матренин двор" Александра Иссаевича Солженицына главная героиня, Матрёна Васильевна, предстаёт перед читателем как образ человека с поистине честной жизнью. На её пути было огромное количество препятствий, но каждое из них она прошла и духовно не сломалась, не допустила ошибок. Она и билась, и путалась, и сталкивалась с множеством трудностей, переживала несправедливость судьбы, теряла самых родных людей – детей, словом, совершала невозможное, но для неё это не было подвигом. Ошибки допускали все остальные люди, относившиеся к ней потребительски, осознавшие это только после смерти Матрёны Васильевны – потому что всё хорошее со временем становится привычным, а то и вовсе "обязательным", и понимание истинной ценности приходит лишь с её потерей. К сожалению, люди часто ошибочно несправедливо относятся к тем, кто выбрал честную жизнь.
Честь только на первый взгляд кажется лёгкостью, на самом же деле это трудный путь, требующий от человека готовности "рваться, путаться, биться, ошибаться…"
Обновлено: 2016-12-11
Внимание!
Спасибо за внимание.
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Эти слова принадлежат перу гениального русского писателя, которого снова пытаются травить веруны, которые разжигают ненависть и пропагандируют невежество Для них Толстой страшнее дьявола, потому что дьяволом можно пугать невежественных глупцов, а писатель учил думать и боролся с религиозным мракобесием!
А. И. ДВОРЯНСКОМУ
Александр Иванович,
Получив ваше письмо 1, я тотчас же решил постараться наилучшим образом ответить на вопрос первой, самой первой важности, который вы мне ставите и который, не переставая, занимает меня, но разные причины до сих пор задерживали, и только теперь я могу исполнить ваше и мое желание.
С того самого времени - 20 лет тому назад,- как я ясно увидал, как должно и может счастливо жить человечество и как бессмысленно оно, мучая себя, губит поколения за поколениями, я все дальше и дальше отодвигал коренную причину этого безумия и этой погибели: сначала предоставлялось этой причиной ложное экономическое устройство, потом государственное насилие, поддерживающее это устройство; теперь же я пришел к убеждению, что основная причина всего - это ложное религиозное учение, передаваемое воспитанием.
Мы так привыкли к этой религиозной лжи, которая окружает нас, что не замечаем всего того ужаса, глупости и жестокости, которыми переполнено учение церкви; мы не замечаем, но дети замечают, и души их неисправимо уродуются этим учением .
Ведь стоит только ясно понять то, что мы делаем, обучая детей так называемому закону божию, для того, чтобы ужаснуться на страшное преступление, совершаемое таким обучением. Чистый, невинный, не обманутый еще и еще не обманывающий ребенок приходит к вам, к человеку, пожившему и обладающему или могущему обладать всем знанием, доступным в наше время человечеству, и спрашивает о тех основах, которыми должен человек руководиться в этой жизни. И что же мы отвечаем ему?
Часто даже не отвечаем, а предваряем его вопросы так, чтобы у него уже был готов внушенный ответ, когда возникнет его вопрос. Мы отвечаем ему на эти вопросы грубой, несвязной, часто просто глупой и, главное, жестокой еврейской легендой, которую мы передаем ему или в подлиннике, или, еще хуже, своими словами. Мы рассказываем ему, внушая ему, что это святая истина, то, что, мы знаем, не могло быть и что не имеет для нас никакого смысла, что 6000 лет тому назад какое-то странное, дикое существо, которое мы называем богом, вздумало сотворить мир, сотворило его и человека, и что человек согрешил, злой бог наказал его и всех нас за это, потом выкупил у самого себя смертью своего сына, и что наше главное дело состоит в том, чтобы умилостивить этого бога и избавиться от тех страданий, на которые он обрек нас.
Нам кажется, что это ничего и даже полезно ребенку, и мы с удовольствием слушаем, как он повторяет все эти ужасы, не соображая того страшного переворота, незаметного нам, потому что он духовный, который при этом совершается в душе ребенка. Мы думаем, что душа ребенка - чистая доска, на которой можно написать все, что хочешь. Но это неправда, у ребенка есть смутное представление о том, что есть то начало всего, та причина его существования, та сила, во власти которой он находится, и он имеет то самое высокое, неопределенное и невыразимое словами, но сознаваемое всем существом представление об этом начале, которое свойственно разумным людям. И вдруг вместо этого ему говорят, что начало это есть не что иное, как какое-то личное самодурное и страшно злое существо - еврейский бог. У ребенка есть смутное и верное представление о цели этой жизни, которую он видит в счастии, достигаемом любовным общением людей. Вместо этого ему говорят, что общая цель жизни есть прихоть самодурного бога и что личная цель каждого человека - это избавление себя от заслуженных кем-то вечных наказаний, мучений, которые этот бог наложил на всех людей. У всякого ребенка есть и сознание того, что обязанности человека очень сложны и лежат в области нравственной. Ему говорят вместо этого, что обязанности его лежат преимущественно в слепой вере, в молитвах - произнесении известных слов в известное время, в глотании окрошки из вина и хлеба, которая должна представлять кровь и тело бога. Не говоря уже об иконах, чудесах, безнравственных рассказах Библии, передаваемых как образцы поступков, так же как и об евангельских чудесах и обо всем безнравственном значении, которое придано евангельской истории.
Ведь это все равно, как если бы кто-нибудь составил из цикла русских былин с Добрыней, Дюком и др. с прибавлением к ним Еруслана Лазаревича цельное учение и преподавал бы его детям как разумную историю. Нам кажется, что это неважно, а между тем то преподавание так называемого закона божия детям, которое совершается среди нас, есть самое ужасное преступление, которое можно только представить себе. Истязание, убийство, изнасилование детей ничто в сравнении с этим преступлением.
Правительству, правящим, властвующим классам нужен этот обман, с ним неразрывно связана их власть, и потому правящие классы всегда стоят за то, чтобы этот обман производился над детьми и поддерживался бы усиленной гипнотизацией над взрослыми; людям же, желающим не поддержания ложного общественного устройства, а, напротив, изменения его, и, главное, желающим блага тем детям, с которыми они входят в общение, нужно всеми силами стараться избавить детей от этого ужасного обмана. И потому совершенное равнодушие детей к религиозным вопросам и отрицание всяких религиозных форм без всякой замены каким-либо положительным религиозным учением все-таки несравненно лучше еврейско-церковного обучения, хотя бы в самых усовершенствованных формах. Мне кажется, что для всякого человека, понявшего все значение передачи ложного учения за священную истину, не может быть и вопроса о том, что ему делать, хотя бы он и не имел никаких положительных религиозных убеждений, которые он бы мог передать ребенку. Если я знаю, что обман - обман, то, ни при каких условиях, я не могу говорить ребенку, наивно, доверчиво спрашивающему меня, что известный мне обман есть священная истина. Было бы лучше, если бы я мог ответить правдиво на все те вопросы, на которые так лживо отвечает церковь, но если я и не могу этого, я все-таки не должен выдавать заведомую ложь за истину, несомненно зная, что от того, что я буду держаться истины, ничего кроме хорошего произойти не может. Да, кроме того, несправедливо то, чтобы человек не имел бы чего сказать ребенку, как положительную религиозную истину, которую он исповедует. Всякий искренний человек знает то хорошее, во имя чего он живет. Пускай он скажет это ребенку или пусть покажет это ему, и он сделает добро и наверное не повредит ребенку.
Я написал книжку, называемую «Христианское учение»2, в которой я хотел сказать как можно проще и яснее то, во что я верю. Книга эта вышла недоступною для детей, хотя я имел в виду именно детей, когда писал ее.
Если же бы мне нужно было сейчас передать ребенку сущность религиозного учения, которое я считаю истиной, я бы сказал ему, что мы пришли в этот мир и живем в нем не по своей воле, а по воле того, что мы называем богом, и что поэтому нам будет хорошо только тогда, когда мы будем исполнять эту волю. Воля же состоит в том, чтобы мы все были счастливы. Для того же, чтобы мы все были счастливы, есть только одно средство: надо, чтобы каждый поступал с другими так, как он желал бы, чтобы поступали с ним. На вопрос же о том, как произошел мир, что ожидает нас после смерти, я отвечал бы на первый признанием своего неведения и неправильности такого вопроса (во всем буддийском мире не существует этого вопроса); на второй же отвечал бы предположением о том, что воля призвавшего нас в эту жизнь для нашего блага ведет нас куда-то через смерть, вероятно, для той же цели.
Очень рад буду, если выраженные мною мысли пригодятся вам.
Лев Толстой.
А вот, что говорили современники о мракобесе и черносотенце "кронштадтском":
Интересно охарактеризовал его Лейб-хирург Н. А. Вельяминов:
Ливадия дала мне тоже достаточно материала для наблюдений над этим бесспорно недюжинным священником. Думаю, что это был человек по-своему верующий, но прежде всего большой в жизни актёр, удивительно умевший приводить толпу и отдельных более слабых характером лиц в религиозный экстаз и пользоваться для этого обстановкой и сложившимися условиями.
Интересно, что отец Иоанн больше всего влиял на женщин и на малокультурную толпу; через женщин он обычно и действовал; влиять на людей он стремился в первый момент встречи с ними, главным образом, своим пронизывающим всего человека взглядом - кого этот взгляд смущал, тот вполне подпадал под его влияние, тех, кто выдерживал этот взгляд спокойно и сухо, отец Иоанн не любил и ими больше не интересовался. На толпу и на больных он действовал истеричностью тона в своих молитвах.
Я видел отца Иоанна в Ливадии среди придворных и у смертного одра государя - это был человек, не производивший лично на меня почти никакого впечатления, но бесспорно сильно влиявший на слабые натуры и на тяжело больных. Потом, через несколько лет, я видел его на консультации больным в Кронштадте, и это был самый обычный, дряхлый старик, сильно желавший ещё жить, избавиться от своей болезни, и нисколько не стремившийся произвести какое-либо впечатление на окружавших. Вот почему я позволил себе сказать, что он прежде всего был большой актёр… Больше прочесть о псевдосвятом попе вы можете в статье Кронштадтская моська. Ванька-черносотенец, который облаивал Льва Толстого
- Герой романа-эпопеи «Война в мир» Пьер Безухов.
- Нравственные искания Безухова.
- Духовное и нравственное формирование Пьера Безухова.
Человеческая жизнь сложна и многогранна. Во все времена были нравственные ценности, переступить через которые значило навсегда навлечь на себя позор и презрение. Достоинство человека проявляется в его стремлении к высоким целям. Свое сочинение мне бы хотелось посвятить герою романа-эпопеи Льва Николаевича Толстого «Война и мир» Пьеру Безухову. Этот удивительный человек не может не вызывать интереса. Пьер сосредоточен на своей личности, однако он не погружен в себя. Он живо интересуется жизнью вокруг. Для него очень остро стоит вопрос: «Для чего жить и что такое я»? Этот вопрос имеет для него очень важное, решающее значение. Безухов задумывается о бессмысленности жизни и смерти, о том, что найти смысл бытия невозможно; об относительности всяких правд. Пьеру чуждо светское общество, в пустом и бессмысленном общении он не может найти свою правду.
Вопросы, которые мучают Пьера, не могут быть решены благодаря только лишь теоретическим рассуждениям. Даже чтение книг тут не может помочь. Пьер находит ответы на свои вопросы только в реальной жизни. Человеческие страдания, про-тиворечия, трагедии, - это все неотъемлемые составляющие самой жизни. И Пьер полностью погружается в нее. Он приближается к истине, находясь в эпицентре со-бытий, трагических и страшных* На духовное становление Безухова, так или, иначе влияет война, пожар Москвы, французский плен, страдания людей, с которыми он сталкивается очень близко. Пьеру выпадает возможность практически вплотную стол-кнуться с народной жизнью. И это не может оставить его равнодушным.
Во время пути в Можайск Пьером овладевает особое чувство: «чем глубже по-гружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойство и не испытанное еще им новое радостное чувство... Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем-то...».
На Бородинском поле Пьер понял «...весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения... Он понял ту скрытую (1а(еп1е), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти».
После того, как Пьер был рядом с солдатами, проникся их мужеством, ему стало казаться самым правильным и мудрым слиться с ними, с простыми, но мудрыми в своем понимании жизни, людьми. Не случайно он говорит: «Солдатом быть, простым солдатом!... Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими».
На протяжении всей жизни у Пьера было много увлечений, разочарований. Был период, когда Пьер восхищался Наполеоном; также был период увлечения масонством. Однако в процессе нравственного перерождения Пьер отказывается от былых увлечений, приходит к идеям декабризма. На его становление огромное влияние оказало общение с простым народом. С самых первых минут знакомства с Пьером мы понимаем, что перед нами незаурядная, искренняя, открытая натура. Пьер неловко себя чувствует в светском обществе, и общество не принимает его за своего, несмотря на даже на богатое наследство, полученное Безуховым от отца. Он непохож на завсегдатаев светских салонов. Пьер слишком сильно от них отличается, чтобы быть стать своим.
В процессе общения с солдатами, главным образом, с Платоном Каратаевым Пьер Безухов начинает лучше понимать жизнь. Теперь его размышления уже не являются абстрактными, умозрительными. Он желает направить свои силы на реальные действия, которые могли бы помочь другим. Например, Безухов стремится помочь тем, кто пострадал от войны. А в эпилоге он вступает в тайное общество декабристов. На это решение, очевидно, повлияло все, что он видел в процессе общения с простыми людьми. Теперь Безухов хорошо понимает все противоречия жизни, и по мере возможности желает с ними бороться. Он говорит: «В судах воровство, в армии одна палка: шагистика, поселения, - мучат народ, просвещение душат. Что молодо, честно, то губят!».
Пьер не просто понимает и осуждает все противоречия и недостатки жизни. Он уже достиг того нравственного и духовного развития, когда очевидными и не-обходимыми являются намерения изменить существующую действительность: «пусть будет не одна добродетель, но независимость и деятельность».
Нравственные искания Пьера Безухова делают его образ особенно интересным для нас. Известно, что сама судьба Пьера послужила основой замысла романа «Война и мир». Тот факт, что образ Пьера показан в развитии, говорит об особом распо-ложении к нему автора. В романе статичными являются те образы, которые не взы-вают у писателя теплых чувств.
Пьер не может не восхищать читателей своей добротой, искренностью, прямотой. Бывают моменты, когда его отвлеченные рассуждения, оторванность от жизни, кажутся непонятными. Но в процессе своего развития он преодолевает слабые стороны своей натуры и переходит от необходимости размышлений к необходимости действий.