Всем нам хорошо известен такой метод психологов, как толкование рисунков. Но мало кто задумывается, на каком мощном философском фундаменте он основан.

Когда мы с детьми изучали сложнейшую тему «Мировоззренческий кризис конца XIX – начала XX веков и его отражение в литературе и искусстве», я объясняла им суть искусства на очень простом, бытовом и знакомом каждой маме примере. Однажды я пришла за сыновьями в садик и на лестнице увидела выставку рисунков к 8 Марта. Признаюсь, свой портрет я искала с некоторым страхом: дело было в самый разгар 90-х, и денег не хватало не то что на парикмахерскую, но даже на еду. Вид у меня в те годы был измождённый, и, как вскоре выяснилось, я находилась уже на краю депрессии, с которого через пару недель сорвалась. Помимо этого, у меня давно уже был наполовину сколот передний зуб, и это тоже мешало улыбаться.

Каково же было моё потрясение, когда я обнаружила, что сын изобразил меня с золотыми волосами и весёлой улыбкой. Как озарение, пришла мысль: детям не важны мелочи и пустяки – они проникают в самую сущность явлений. Мама - это красота, добро и улыбка. И реальная мама может быть уставшей и сердитой, но ребёнок будет рисовать её весёлой и красивой. Во всяком случае, до тех пор, пока не убедится в обратном. Поэтому к детским рисункам надо относиться бережно и внимательно, помня, что искусство – способ познания мира. Однако чего мы чаще всего требуем от ребёнка? Чтобы он рисовал и лепил, добиваясь максимального сходства с реальностью.

И вот вырастает человек, для которого высшая похвала произведению искусства – «как в жизни», а то и «как на фотографии», сводящая роль искусства к простому копированию. А ведь останавливать наш взор должно как раз то, что не совпадает с нашим представлением об окружающем мире, потому что именно эти вещи могут открыть нам истину. Художник не просто срисовывает с натуры или беспорядочно бросает краски на холст – он пытается постичь смысл того, что видит. Изобразительное искусство открывает нам жизнь такой, какая она есть на самом деле, а не такой, какой мы привыкли её воображать. В этом искусство сближается с наукой, и в современной философии есть специальный термин – ненаучные формы познания. Не надо, подобно некоторым учёным, скептически относиться к этим формам, потому что и философский способ познания тоже входит в эту категорию. Искусство и наука не противопоставлены, а дополняют друг друга.

Поэтому попробуйте в музее не проходить мимо того, что вам непонятно, а остановиться и подумать, почему. Приучитесь останавливаться перед одной картиной, на которой изображён, например, пейзаж, и задумываться, почему именно этот вид, зачастую весьма обыденный, привлёк внимание художника. Поверьте, это очень интересно и очень многое поможет понять... в себе.

Питер Брейгель (Старший). Поклонение волхвов в зимнем пейзаже. 1567

Зачем нужно искусство? Одни скажут - для отдыха, другие - для удовольствия, третьи - для самовыражения художника. Безусловно, отчасти это верно, но только отчасти. Искусство - это прежде всего документ эпохи, в нем отражаются мысли, чаяния, вера, надежда поколения, которое передает свое послание следующим поколениям. В то же время искусство - это особый способ выразить идею, словесно, визуально, музыкально, чтобы она была услышана, воспринята и не утрачена во времени. И этот запечатленный образ, написанный текст человек другой эпохи способен понять и расшифровать. Можно сказать, что искусство служит проводником для передачи идеи новому поколению. Ярким примером тому служит Евангелие, которое не только запись Слова Божия, но и великое произведение словесного искусства, вдохновлявшее в течение веков многих художников, поэтов, композиторов. Можно сказать, что евангельский текст создан людьми в синергии с Богом, он богодухновенный. Но в определенной степени искусство становится искусством, когда в нем присутствует вдохновение свыше, человеку ведь дан этот дар от Бога - возможность творить. Вопрос только в том, какая идея, мысль руководит художником. Что он хочет сказать своим современникам и будущим поколениям? Оставит он свидетельство веры и любви или ненависти и разрушения?

С появлением человека на земле появляется и искусство. Мы находим изображения на стенах пещер, каменные изваяния и глиняные фигурки, расписную керамику и изделия из кости, относящиеся к доисторическому периоду, когда не было письменности. Все это говорит о том, что древние люди стремились создавать не только утилитарные вещи, полезные и необходимые для выживания, но и то, что несет радость, украшает жизнь, научает чему-то, приподнимает человека над обыденностью существования.

Способность к творчеству - это то, что отличает человека от животных. На первый взгляд в природе мы находим нечто подобное: птицы вьют гнезда, бобры строят хатки, социальное устройство пчел и муравьев поражает своей организованностью. Но в течение тысячелетий жилища бобров и птичьи гнезда не изменяются в своем устройстве, они не превращаются в архитектуру с изменяющимися стилями, которая поражает красотой, а не только пригодна для жилья. Технология изготовления пчелами меда и устройство муравейников тоже не меняются и не совершенствуются. Вложенный Богом инстинкт не развивается, а работает всегда и везде одинаково, тогда как человек способен к развитию своих талантов, он постоянно ищет чего-то нового и пытается создать то, чего еще не было до него. Это свойство роднит его с Богом, который создает мир из ничего и творит все новое.

Именно Бог Творец вложил в человека способность к творчеству, мы созданы по Его образу и подобию. Бог - величайший Художник, по-гречески «творец» - «поэтес», «поэт». Бог творит мир по законам красоты и гармонии, пишет его как прекрасную поэму, создает как великолепную архитектуру, как грандиозную музыкальную симфонию. И этим прекрасным миром Бог любовался как произведением искусства: «И увидел Бог, что хорошо весьма!» И человека Бог создал для того, чтобы было с кем радоваться красоте творения, чтобы был кто-то, кто может оценить эту красоту, кто может ее хранить и возделывать, продолжать и развивать, постигать и воспевать!

Искусство, без сомнения, родилось в раю, хотя мы не знаем, каким оно было. Но ясно, что человек не мог не восхищаться премудростью Божьей. Можно представить, что Адам, как впоследствии Давид, восклицал: «Как многочисленны дела Твои, Господи! Все соделал Ты премудро; земля полна произведений Твоих!» (Пс 103:24). И если творение воспевает Творца, то венец творения, человек, созданный, чтобы воспевать Его, должен был стать регентом этого хора, дирижером великой звучащей вселенной.

Но случилось так, что Адам не исполнил возложенную на него миссию, утратил рай, лишился возможности созерцать Бога лицом к лицу, при этом он не перестал ощущать гармонию мира и слышать музыку сфер, не утратил способности к творчеству. Но его искусство стало во многом ностальгией по утраченному раю. Отдаляясь от Бога и порабощаясь твари, человек стал ощущать потребность в творчестве как самовыражении, оно стало криком его души, плачем, молитвой. Он открыл познавательные возможности творчества и стал развивать коммуникативные функции искусства. Но нередко свои божественные способности он обращал на благо себе, отдаляясь от Бога. Конечно, время от времени в искусстве прорывалась тоска по Богу, желание увидеть Бога, приблизиться к Нему. И это рождало великие произведения искусства. Однако, утратив знание Бога, человек изощрял свою фантазию, выдумывал Бога или богов, пытался прорваться в закрытый для него рай при помощи искусства, наделяя его магической силой, граничащей порой с инфернальными сферами. Как и всё в мире после грехопадения, искусство обрело двойственность: оно могло и приводить к Богу, и уводить от Него.

Но Бог, зная об этом, стал воспитывать Свой народ, ограждая его от опасностей. Вторая заповедь Декалога, запрещающая изображать Бога в любом образе, потому что Бог превыше всего тварного, мыслимого и изобразимого, поставила своего рода ограждение для человеческого творчества. В этом проявилась забота Бога о человеке, чтобы он не впадал в идолопоклонство. Эта заповедь не отрицает искусства, Бог не отнимает у человека творчества и способности создавать прекрасное, но учит видеть в красоте истину. Библия говорит, что Бог Сам давал указания, как создать скинию и Храм, как их украсить, какие выткать узоры и какими драгоценными камнями выложить одежды первосвященников. И древние евреи научались через искусство служить Богу. Богослужение, музыкальные инструменты, многочисленные хоры - все это, несомненно, относится к области искусства, и все это успешно развивается в среде богоизбранного народа. Но самым удивительным явлением в еврейской культуре был Давид Псалмопевец, пример высокого искусства, совершенного творчества, которое прекрасно по форме и глубоко по содержанию и на протяжении тысячелетий вдохновляет поэтов. Псалмы свидетельствуют о глубокой вере евреев, и это передается из поколения в поколение вплоть до нашего времени. В Библии есть пример чистой поэзии - это Песнь песней, лирическая поэма о любви юноши и девушки. Это потом толкователи и мудрецы будут читать ее аллегорически, как рассказ о взаимоотношении души и Бога, Христа и Церкви, но изначально все-таки это поэма о простой человеческой любви, написанная удивительным слогом, с яркими метафорами и острым сюжетом.

В Библии много разных жанров, которые отражают разнообразные формы литературного искусства: исторические хроники и притчи, риторика и эпос, драма и трагедия, пословицы и поговорки, плачи и даже элементы юмора и т. д. Такое жанровое разно­образие Книги книг говорит о том, что еврейский народ был, несомненно, талантлив и что Бог давал его талантам проявляться и развиваться.

Но зачем все это Богу и зачем человеку? Для чего вообще нужно искусство? Библия, понятно, это божественное послание человечеству, переданное через избранный Богом народ всему миру. Это послание формировалось веками, складывалось постепенно, накапливалось, передавалось сначала чрез устную традицию, чтобы из поколения в поколение сохранялась память о великих деяниях Бога. Потом это предание было записано, теперь оно читается и осмысливается. Но ведь в идеале все искусство таково - это послание одного поколения другим, будущим, это послание одного народа - другим, одного человека - другому человеку. Мы говорили о дописьменных эпохах, именно через искусство мы узнаем, чем жил, во что верил, как понимал мир древний человек. О жизни исчезнувших народов, например майя и ацтеков в Южной Америке, мы тоже узнаем из их искусства, исследуя раскопки городов, пирамидальных храмов, причудливые изображения на рельефах и т. д. Да и более близкие к нам эпохи передают нам свое послание через картины, скульптуры, словесное и музыкальное творчество. Это и послание, и обмен дарами, воспитание души, а порой и откровение. Если бы не было музыки Баха, как бы мы поняли, на какую высоту может взойти молитва?! Если бы не было «Божественной комедии» Данте, мы бы не задумывались над тем, какими путями проходят человеческие души, неся с собой груз своих грехов, и как велико милосердие Божье, которое открывает путь искупления. Какие-то произведения нам понять легко, и мы воспринимаем вложенную в них идею сразу, какие-то хранят загадку, которую пытаются разгадать целые поколения, как, например, улыбка Джоконды, а иные вызывают ожесточенные споры, как «Черный квадрат» Малевича. Искусство дает нам возможность почувствовать, что мир прекрасен и сложен, разнообразен и многолик, что в нем есть разные сферы, разные грани, разные языки.

Господь каждому человеку дает свой талант, а кому и несколько, и, реализуя эти дары, человек приумножает богатство Божьего мира. Если он закопает свой дар, даже из благочестивых намерений, мир Божий обеднеет, человечество много потеряет. Если употребит дар не на добро, а на зло, станет противником Божьим и разрушителем мира. Но Бог поругаем не бывает, слава Герострата оборачивается вечным позором и проклятием в веках. Это тоже способ передачи предупреждения другим поколениям.

Искусство - это школа человечества, но обучение в этой школе происходит не столько через разум, сколько через чувства, через воспитание души. Даже спорное искусство заставляет нас задумываться о нас самих и о мире, в котором мы живем. Главное, научиться видеть и воспринимать, слышать сквозь голоса земные голос Творца, а сквозь образы, созданные людьми, уметь прозревать образ Божий. Иногда нужно большое искусство, которое сможет затронуть самые глубокие струны нашей души, чтобы мы поняли какую-то истину. Не случайно Господь прибегал к притчам, объясняя тайны Царства Небесного, и это были яркие красивые образы, преподнесенные с изяществом истинного поэта: «Царство небесное подобно неводу… подобно закваске… подобно горчичному зерну и т. д.»

Так зачем нужно искусство? Один мудрый человек сказал так: «Искусство - это не спасение, но мудрый посох для тех, кто следует по пути спасения».

(519 слов) Если человек живет в обществе и ведет активный образ жизни, то он обязан разбираться в культуре, ведь это знание необходимо для того, кто хочет занять достойное место в социуме, ведь оно развивает личность и способно дать ей новые идеи для создания инновационных проектов и оригинальных решений в различных сферах труда. Кроме того, понимание искусства формирует наш собственный вкус и помогает нам оценить подлинный шедевр и отличить его от дешевой подделки. Все это делает нашу жизнь богаче и ярче. Чтобы объяснить свою точку зрения, приведу примеры из книг.

В романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» Иван Бездомный тоже стал жертвой своего невежества. Он писал стихи, хотя совершенно не умел этого делать. Его деятельностью управлял и руководил Берлиоз, которому было все равно на качество текста, ему было важно только то, чтобы чиновники одобрили его редакторскую работу. Молодому человеку же просто не хватило образования, он не знал и не читал другую литературу, кроме партийной. Поэтому его стихи напоминали произведения начала времен, когда люди еще не были так развиты духовно и интеллектуально. Свою ошибку Иван понял только тогда, когда познакомился с по-настоящему талантливым Мастером. Писатель указал на убожество работ Бездомного, и юноша прислушался к мнению соседа. Он пообещал ему, что больше не будет марать бумагу. Непонимание искусства поставило героя в глупое положение и заставило его тратить время на то, что ему не нужно. Значит, это знание необходимо нам, чтобы трезво оценивать свою деятельность и видеть разницу между талантом и бездарностью.

Таким образом, понимание искусства необходимо, потому что оно дает человеку возможность правильно оценивать явления и предметы, относящиеся к культуре. Эта способность позволяет ему разбираться в том, что его окружает, поэтому такого знатока нелегко обмануть дутой фигуре. Кроме того, художественный вкус помогает нам жить интереснее, ярче и богаче, ведь всем нам приятно создавать и видеть вокруг красоту, а не убожество.

Это довольно интересный вопрос, полного ответа на который пока еще не существует, насколько я знаю. И я попытаюсь ответить именно с научной/биологической точки зрения, без какой-либо попытки философствования или придания смыслов (я предупредил!).

Но есть предположения. Для начала позвольте небольшой пример:

Что вы видите на этой картинке? Скорее всего вы видите тут довольно скептичное (или просто недовольное) лицо и криво нарисованный куб. Правильно? На самом деле, конечно же, никакого лица тут нет. Это просто две точки и косая черта. Но вы видите лицо. Вы не можете не видеть лицо. Более того, вы даже "видите" "эмоцию" на этом "лице" (больше кавычек!).

Куба тут тоже нет. Куб фигура трехмерная, а рисунок двумерный. Но вы же "видите" объем. Но на деле это просто несколько кривых линий. И вот тут вы должны, по хорошему, остановится и задуматься: а что за чертовщина тут вообще происходит. почему вы вместо двух точек и черточки видите лицо? Каким образом это вообще может быть лицом? Откуда куб? Почему вы не можете перестать.

Ну вот теперь смотри сюда. Те же элементы:

Да, вот теперь это набор каких-то точек и кривых линий, каким он и являлся все это время. Магия пропала.

К чему я это все. Я это к тому, что мы видим мир не таким, какой он есть (чтобы это ни значило). Мы видим модель, построенную на интерпретации сигналов от органов чувств. И эта модель проходит огромную обработку, с вычленением разных объектов, достраивании недостающего и т.д. И это все совершенно неконтролируемо. Но иногда эта система сбоит, и получаются вот такие картинки:

Многие могут по несколько минут смотреть на картинку и не видеть ничего, кроме кирпичной стены. Но после того как увидят это "что-то еще" - оно уже будет там навсегда. Это опять же показывает, что как мы видим не то, что есть. Картина мира доходит до нас только после тяжелой постобработки нашими нейронными сетями мозга. Из сигналов вычленяется важное и отсеивается лишнее. Причем, что важно, а что лишнее - очевидно далеко не всегда. Как на картинке выше, например.

И так, при чем тут вообще искусство? Ну, по одной из гипотез, искусство это, в том числе и использование недокументированных особенностей этих самых нейронных сетей. Это позволяет нам видеть нам на размалеванных тряпках, то чего там на самом деле нет, слышать в странных ритмичных и пиликающих звуках вдохновенные мелодии и так далее.

То есть, грубо говоря, искусство может быть просто побочным продуктом критически-важных каналов обработки информации, и не нести в себе никакой практической ценности (с биологической точки зрения, конечно).

Но, скорее всего, все гораздо сложнее и эта гипотеза не претендует на исчерпывающее объяснение всего феномена, как обычно. Ну, например потому, что само понятие красоты имеет биологический смысл. . Но это вообще вопрос, который очень сложно изучать, потому что в нем слишком много субъективного и наносного-культурного.

20 июня у меня открывается ретроспектива в Русском музее, и это лестно. К искусству это не имеет ровно никакого отношения.

Тешит самолюбие, но к искусству не относится.

Вообще говоря, феномен выставок возник в то время, когда искусство утратило свое значение - Микеланджело, работая над Сикстинской капеллой, не тяготился отсутствием выставок, а Мантенья писал свои «Триумфы» в течение десяти лет, живя при дворе дЭсте, и про то, что именно он пишет, не знал никто. Более того, эти «Триумфы», не оцененные семейством дЭсте, пылились без надобности, пока их не приобрел английский Чарльз II и не запятил их в Хэмптон Корт, где их развесили в темном павильоне и где их по сей день не видит практически никто.

Вот спрошу вас: знаете вы о картине «Триумфы» Андреа Мантеньи, почти уверен, что никто из вас даже не представляет о наличие данного произведения - а это полиптих из девяти холстов, каждый длиной шесть метров, и это - одно из самых значительных произведений Ренессанса. Не преувеличиваю, это не для того, чтобы добиться читательского удивления, это просто так и есть: Мантенья в течение десяти лет работал над вещью, проясняющей концепцию Платона,- закончил ее, умер, картина не понадобилась, потом тщеславный англичанин купил, повесил ее в загородном поместье, и про картину забыли.

Но картина не перестала существовать и отдавать свою энергию в мир. Картина спрятана, и мы ее не видим, но эффект от ее присутствия в мире - огромен.

Искусство существует для того, чтобы дать нашему не всегда осмысленному бытию энергию подлинности. Это такого рода энергия, которая сообщает людям способность сострадать другим; испытывать чувства, им до того неведомые; сравнивать присущие им самим эмоции с непонятными эмоциями себе подобных, острее чувствовать мир вокруг. Это своего рода узнавание мира, однако, это не то знание, которое дает людям наука, это скорее экстатическое переживание. Это переживание искусство конденсирует и отдает в мир - причем подлинное искусство обладает способностью производить данное действие постоянно на протяжении столетий. Вот, картина Мантеньи существует, и это действие происходит регулярно, вне зависимости от того, видит кто-то картину или не видит.

Понимаете, я уверен, в том, что эманация духа есть объективное физическое явление.
Вы, вероятно, обращали внимание на группы туристов, которые маршируют по Эрмитажу или Лувру, не поворачивая голов в сторону живописи - над такими принято трунить.

Я же считаю, что над ними смеются напрасно: эти люди получают невероятной силы заряд искусства, мощную инъекцию подлинности бытия. Картины отдают им свою энергию, даже если люди на картины и не смотрят.

Потребность в выставках искусства возникла в том обществе, которое стало производить вместо искусства, рассчитанного на вечность, однодневные поделки. Мантенья писал в расчете на века (как и Платон, которого он расшифровал), но журналист пишет на злобу дня, куплетист сочиняет к дню пожарника, а современный художник, если не покажет свои произведения до обеда - уже перестанет быть современным, вот в чем катастрофа. Риск «не успеть заявить о себе», опоздать с самовыражением, - появился в разрушенном сознании; это следствие психического расстройства, привитого всему обществу вируса журнализма.

Искусство, как и сама жизнь, - либо существует, либо нет, и так называемая «правда искусства» в том и состоит, что эту правду не надо доказывать. Желание соответствовать «правде момента», так называемая «актуальность» - уже тем безумно, что момент, по определению, никогда не может быть прав. Выставки бабочек проходят по всему миру каждый день, парады мод потрясают просвещенное человечество каждый сезон, а журнальные зоилы всякий день должны заново шутить и щелкать зубами. Это сторожевая деятельность, это происходит в фойе театра, но само искусство - оно про другое.

Одним из моих учителей был московский художник Евгений Андреевич Додонов, умерший в конце 70-х годов. Это значительный русский художник, хотя вы о нем никогда не слышали. Впрочем, о «Триумфах» Мантеньи вы ведь тоже не слышали.

Евгений Андреевич внешне напоминал Заболоцкого: аккуратный человек в пиджаке, в круглых очках, дома ходил в ботинках. Есть такие люди (университетские профессора или отставные военные), которые сохраняют выправку, выйдя на пенсию - вот он такой и был. Ходил по комнатам блочной двушки у Киевского вокзала неторопливым покойным шагом - всегда с прямой спиной, всегда в начищенных ботинках.

Он не употреблял алкоголя, не курил, не умел ругаться матом - на пестром фоне художников тех лет выглядел бухгалтером. Тогда (впрочем, всегда) художники своим обликом подчеркивали неординарность своего естества, а брань и пьянство были необходимой декорацией - и декорации занимали три четверти сцены. Впрочем, вскоре вышло послабление: жанр перформанса произвел бытовые безобразия в творчество.
Додонов ничего этого не любил и не умел, и ни в какую вольнолюбивую компанию войти не мог.

Он и не хотел ни в какую компанию. Он был упорный рисовальщик - всю жизнь рисовал то, что с ним и с его поколением произошло: он рисовал лагеря и пересылки, очереди за едой, странные сцены на провинциальных площадях, плачущих людей, беженцев, нищих. Додонов провел более десяти лет в лагере, вышел уже после войны, а следующие годы рассказывал, что со страной было.

Он рисовал на бумаге - карандашом и темперой - по той причине, что мольберт с холстом в комнатку бы не поместились. Рисовал Додонов долго, смакуя странные детали, вырисовывая подробности, а потом картины складывал под кроватью. Ни выставок, ни продаж не ждал. Стиль Додонова скорее всего следует назвать «экспрессионизмом», если иметь в виду, что линия напряженная, а черты персонажей трактованы гротескно. Все подобные определения условны, а феномен экспрессионизма в русском искусстве определяют неточно. В сущности, стилистические приемы экспрессионизм наследует от иконописи: в русском случае от Новгородской иконы, а в испанском, например, случае - он греческой иконописи, через критянина Эль Греко. Русскими экспрессионистами были Филонов, Гончарова. Шагал, Фальк, Древин, - но, повторяю, дело не в приеме, не в ходе руки. Иконописная истовость, от которой и произошел данный стиль, кому-то присуща, а кому-то нет: мы с равным основанием именуем экспрессионистом Ван Гога, Жоржа Руо и Эгона Шиле. Додонов был человеком истовым, фанатичным и это тем удивительнее - что в быту он был сдержанным и скучно-аккуратным. Но ведь и картины Ван Гога помещены в аккуратные рамы.

Очень часто мы видим как раз обратные примеры: бурная личность, производящая обликом своим сокрушительный декоративный эффект, в действительности не создает абсолютно ничего - а Евгений Андреевич был человеком воспитанным и вел себя сдержанно, но вот картины его были крайне бурными.

Посмертно у него была одна выставка - в Третьяковке, в 2000 году. Посмотрели, изумились даже, многим понравилось, но забыли тут же - «правда момента» была в преодолении кризиса 98-го, в новых кредитах, в приходе Путина, в соответствии мировым брендам и трендам - страсти такие, ахнешь! Выставки актуальных художников катились по галереям мира, это такой непрекращающийся марафон амбиций - успеть туда, а потом сюда: Венеция, Базель, Лондон, скорее, кто не успел, тот опоздал! При чем тут Додонов. Так и лежали его вещи под кроватью. Правда недавно его картины приобретены Волжской картинной галереей, появился такой новый музей; горжусь тем, что этому способствовал. В экспозиции будет сразу около двадцати вещей Додонова.

Однако и это ничего не значит. Приобрели чудом, могли не заметить - все-таки в прославленные группы он не входил, в нужное время с нужными людьми не встречался.

Принято говорить: его время придет. Это чепуха, не стоит в это верить. Это не должно никогда являться утешением. Время может придти, а может и не придти - понятое как момент, как актуальность, как статья газетного щелкопера, как «пятнадцать минут славы» - такое время может не наступить никогда. Но такое время и не имеет значения. Время художника, единожды наступив, пребывает всегда - искусство никуда не торопится, оно просто есть, оно пребывает, даже забытое, даже неизвестное, оно изменяет мир - в этом его сила.

Эта сила непобедима.