29 января каждого года в «незалэжной» Украине националистами празднуется день памяти «героев Крут».

В этот день проводятся масса самых разных мероприятий. Начиная с официальных - на высшем государственном уровне, и кончая школьными.
А с экранов укрозомбиящиков и со страниц продажных укроСМИ захлёбываясь от восторга, нам вещают об этом «героическом сражении».

Если мы обобщим все националистические россказни, то в кратком изложении получается такая «свидомистская» байка:

«300 украинских юношей в кровопролитных боях более двух суток удерживали 400-тысячную московско-большевистскую армию, защищая Украинскую Народную Республику (УНР) и Центральную Раду. Все они полегли в сражениях или были расстреляны озверевшими врагами «незалэжной Украины».

Этот миф о «300 украинских спартанцах», якобы «отдавших свои юные жизни за установление украинской независимости» пошёл гулять ещё с марта 1918 года.
И пошёл он гулять с лёгкой руки великого мифотворца Михаила Грушевского.

Миф этот гласит следующее.
Мол, два дня 300 киевских студентов и школьников, имея всего по три обоймы патронов, сражались с шеститысячной армией Муравьева. При этом уничтожили четверть его армии и все как один полегли.
Мол, своей жертвой они задержали большевистскую армию.
И этим самым предоставили возможность эвакуироваться руководству Центральной Рады.
И дали возможность УНР успеть подписать с германской армией сепаратный мир в Брест-Литовске. Мир, которым Германия даровала Украине независимость от Советской России...

Именно в таком вот свете и преподносится в современных украинских учебниках по истории бой местного значения под станцией Круты в январе 1918 года.

Эту небольшую стычку современные украинские националисты неумеренно героизируют. Придают ей значительный масштаб.
В принципе, я их прекрасно понимаю.
Что же остаётся им делать, если нет возможности гордиться победами. А нет этих побед по причине их полного отсутствия.
Вот и пытаются поражения возвести в число подвигов.
Стараются найти (за неимением настоящих) хоть каких-нибудь героев в своей истории. А если и это не удаётся, то их ведь можно… придумать.
Не правда ли?

Что же произошло на самом деле под Крутами?
Кому в то время пришло в голову направить молодых, необученных военному делу людей навстречу войскам Муравьёва?
Какая перед ним стояла задача?
Кто возглавлял этот отряд?
И самое главное – кто тогда понёс ответственность за эти невинные жертвы?

В этот день – 16 (29) января 1918 года - под станцией Круты (Черниговская область) состоялось небольшое сражение. Сражение между отрядами 2-х Украинских народных республик. Столица одной из этих держав находилась в Киеве, другой – в Харькове.

И он, то есть этот бой под Крутами, на самом-то деле, был всего-навсего небольшим, малозначительным эпизодом противостояния Советской Украины и Националистической Украины.
Противостояния:
- Советского правительства Украины в Харькове.
Оно, кстати, состояло из этнических украинцев, и
- киевской Центральной Рады.
Среди её сторонников был значительный процент галичан - подданных Австро-Венгрии.

Этот эпизод Гражданской войны в Украине, случившийся 98 год тому назад, оброс за это время всякого рода домыслами, догадками и легендами.
Причём, чем больше времени проходит после этого события, тем гуще становится паутина лжи, сплетённая украинскими псевдопатриотами...

Остановимся для начала на предыстории этого события.

Прежде хотелось бы сказать, что в начале 1918 года вокруг Украинской Центральной Рады возник настоящий вакуум.
И она с катастрофической скоростью теряла поддержку народных масс.

Ну а деморализованные украинские воинские части при приближении красногвардейских отрядов быстро-быстро разбегались.
И сдавали им города. Обычно ещё до прямых столкновений с советскими войсками.
Или же переходили на сторону большевиков.

Что же стало причиной этого?

Обратимся к воспоминаниям украинского историка Дмитрия Дорошенко («Война и революция на Украине»):

«Как только Центральная Рада пошла на разрыв с большевиками, участь её была предрешена. Увлечённая успехами национального движения, опьянённая лёгкими победами над бессильным временным правительством, украинская социалистическая демократия не хотела допустить к делу государственного и социально-экономического строительства тех, кого она называла «панами» и «москалями», ибо не хотела делиться с ними властью и руководящим положением; конечно, не хотела она делиться и с претендентами на возглавление революции – большевиками… поманив крестьянство своими обещаниями, разжигая классовую рознь, раззадоривши худшие инстинкты и аппетиты, Центральная Рада остановилась и стала отставать от того, что уже осуществили у себя большевики, - и влияние её мгновенно исчезло. В решительную минуту, когда большевики нажали извне и изнутри, оказалось что за Центральной Радой никто в сущности уже не стоит...»

А вот что вспоминал гимназист Игорь Лоський (участник боя под Крутами, опубликовал свои воспоминания во Львове в 1929 году):

«Тодішній український уряд безнадійно прогавив момент національного підйому, який охопив маси українського вояцтва, коли можна було створити дійсну українську армію… Щоправда, було багато полків з більш чи менш голосними назвами. Але ж на той час від них залишилися лише жменьки старшин. Ті ж з них, які залишилися в більш повному складі, були вже цілковито збільшовичені. І лише в останній момент, коли катастрофа була вже неминуча, дехто з державних українських мужів схаменувся і почали наспіх творити нові частини, але було вже запізно».

Вот и оказалось, что в условиях всеобщей растерянности, перерастающей в сплошную панику, способными на самоотверженные действия оказались, пожалуй, только киевские студенты и гимназисты. Те юноши и подростки, которым запудрили мозги националистической пропагандой.

Здесь возникает ещё один вопрос:

Почему получилось так, что Центральную Раду защищали именно студенты и гимназисты?

Да потому, что образование тогда стоило дорого. А студенты и гимназисты, как правило, были выходцами из обеспеченных, богатых семей.

Вот и получается, что тогдашние богачи защищали свои классовые (иначе говоря, «шкурные») интересы.

Ещё один вопрос:

Почему из 150 тысяч солдат, находившихся под формальным управлением Центральной Рады, большинство отказались её защищать?

Ответ тут очевиден – потому, что она не выражала интересов народа.

Вот в этих условиях, 5 (18) января 1918 года, было проведено собрание (вече) студентов младших курсов Киевского университета Святого Владимира и недавно созданного Украинского народного университета.
Это было сделано по инициативе студентов-галичан.
На вече собрались те учащиеся, которые считали себя украинцами.
На собрании было принято решение приступить к созданию студенческого Куреня Сечевых стрельцов.
Подчёркивалось, что в ряды формирования «под угрозой бойкота и исключения из украинской студенческой семьи должны вступить все студенты-украинцы».
Как видим, в курень зачисляли добровольно-принудительно. Потому как горевших желанием вступить в него было совсем немного. Их, по сути, поставили перед выбором. Либо записывайся в «добровольцы», либо исключаем из студенческого братства.

Кроме студентов, в состав куреня были привлечены ученики двух старших классов 2-й украинской им. Кирилло-Мефодиевского братства гимназии. Директор гимназии согласился объявить официальный перерыв в учёбе для них – «на час перебування учнів у війську».
В общем количестве записалось в курень около 200 человек. 2-я сотня потом принимала участие в боях в Киеве, она не покинула город.
Военные власти назначили сотником студента Омельченко (из фронтовиков). Он к тому времени был зачислен студентом Украинского народного университета.

Олесь Бузина писал:

«Хотя киевские склады ломились от снаряжения и обмундирования, оставшегося от царской армии, украинское правительство одело студентов, как бомжей. Видимо, Грушевский и Винниченко предчувствовали их скорую смерть. Курень получил рваные шинели, солдатские штаны и… арестантские шапки вместо головного убора!»

Из воспоминаний Игоря Лоського:

«Можна собі уявити, як гротесково виглядала сотня. Пересічний вигляд був такий: власні черевики, солдатські штани, зав’язані в долині мотузком (оббивачів не було), гімназійна чи студентська куртка або цивільна камізелька і згори шинеля, в якій найменше бракувало однієї поли. …старі поржавілі рушниці… І це все в той час, як місяць після того більшовики, захопивши помешкання школи, знайшли там повні склади новеньких чобіт, одягу, не кажучи вже про амуніцію і зброю».

Основу студенческого куреня Сечевых Стрельцов, как и подавляющее число всех этих вояк, составляли галичане. Те галичане, что прибыли в Киев в 1917 году из-за линии фронта, после его развала.
Примечательно, что на стороне красных тоже сражались венгры-интернационалисты.
Получалось, что подданные Австро-Венгрии стреляли друг в друга на территории иного государства.

Руководство УНР прекрасно знало о порыве студентов. И не просто знало. А даже идейно поддерживало и стимулировало его.

Так, 11 января 1918 года газета украинских социалистов-федералистов «Новая Рада» опубликовала обращение «К украинскому студенчеству»:

«Пришло грозное время для нашей Родины. Как чёрное вороньё обсела нашу Украину российско-«большевистская»… грабительская орда, которая почти каждый день производила у нас новые захваты, и Украина может наконец оказаться в очень трудном положении…
Мы призываем студентов-украинцев всех высших школ немедленно прийти на помощь своему краю и народу, единодушно став под флаг борцов за волю Украины против врагов, которые хотят придушить всё, что добыто нами долгим, тяжким героическим трудом. Надо любой ценой остановить тот поход, который может привести Украину к страшной руине и долговечному упадку.
Пусть каждый студент-украинец помнит, что в настоящее время преступно быть равнодушным. Смело же, дорогие товарищи, будем долбать нашу скалу и идём отдать, может быть, последнюю услугу той великой стройке, которую мы же сами строили – Украинской державе!».

В этом же номере газеты помещался призыв ко всем записавшимся в курень немедленно явиться в казарму. По адресу: Печерск, Московская улица, Константиновская военная школа.
Подобные материалы публиковались и другими газетами.

Следовательно, можно аргументировано говорить о прямой причастности высшего государственного руководства к движению студенческой молодёжи.
Причём, как в идейном, так и в организационно-техническом плане.

На протяжении 8-13 (21-26) января молодые воины пытались получить амуницию, вооружение и овладеть элементарными навыками обращения с ним.
В казармах Константиновского училища качественной военной подготовки за крайне короткие сроки достичь, понятное дело, не удалось.
Утром 13 (26) января в учебное заведение вернулась часть юнкеров - около 300 человек. Эти юнкера рассказали о том, что они под командованием сотника А. Гончаренко в небольшом количестве (около 600 человек), плохо вооружённые, одни остаются на целом Левобережном фронте под Бахмачем и Крутами. И что им необходима немедленная поддержка.
Поступил приказ «от командного состава 1-й военной школы» отправиться на передовую.
Обучение военному делу на этом и закончилось.
Основательно овладеть военным делом за такой короткий срок юношам, конечно же, не удалось.
Во-первых, из-за того, что на военную подготовку было очень мало времени.
Во-вторых, все их военные упражнения ограничились церемониальной маршировкой и овладением поворотов «налево-направо».
Бойцам Студенческого куреня выдали винтовки. Гимназистам - трофейные австрийские, к которым было очень мало патронов. Выдали по три обоймы. А также сапоги и солдатские шинели.
На железнодорожный вокзал подали эшелон.
Провожать юношей на ратное дело пришли кое-кто из их родственников и знакомых.
Раздался звон вокзального колокола.
И эшелон покатил на станцию Круты…

Тогда нескольким сот студентов и гимназистов националисты запудрили мозги своей националистической пропагандой и послали их под Круты на убой. Послали для того, чтобы они отдавали свои юные жизни за дядечек из Центральной Рады.

Ну и о самом бое…

Начнем с даты.

Каноническая дата – 16 (29) января 1918 года.
- Но есть и другое мнение. Что бой был 14 (27) января.
К примеру, Аверкий Гончаренко в своих воспоминаниях писал, что бой был 27 января, а не 29-го, как нас уверяют сегодня.
- А кое-кто даже пишет, что бой был аж трёхдневным - с 27-го по 29-е января.

Силы сторон.

* Воинские части, принимавшие участие в бою под Крутами на стороне Центральной Рады:

Курень 1-й юнацкой военной школы имени Б. Хмельницкого под командованием сотника А. Гончаренко.
Это не менее 300 подготовленных офицеров и юнкеров. По другим данным, 250 юнкеров.
Он состоял из молодых галичан. Среди них преобладали бывшие солдаты Австро-Венгерской армии, попавшие в русский плен.
К слову. Этот сотник Гончаренко, кстати, бывший кадровый офицер русской армии – капитан. И будущий гауптштурмфюрер (капитан) дивизии Ваффен СС «Галичина». Наверное, в этом присутствует какая-то гнусная закономерность.

1-я сотня Студенческого куреня сотника Омельченко.
Это около 125 студентов и гимназистов (по другим данным, 118 студентов). Некоторые из них знали о войне только из учебников истории. Ведь старшему из них было 22 года, младшему – 15 лет.
Среди студентов преобладали зачисленные в ВУЗы по личному указанию Михаила Грушевского драпанувшие с фронта бойцы из Галиции.

Плюс около 40 дезертиров из числа «Вольных казаков».

Артиллерийская батарея сотника Лощенко (2 пушки и около 30 артиллеристов).

Курень «Вольных казаков».
Фамилия командира мне неизвестна.
Это не менее 70 опытных солдат.
По другим данным, 60 офицеров и добровольцев из местного Вольного казачества.

Комендант ж/д станции Круты с подразделением охраны (около 40 человек)

Бойцов, оборонявших позицию, по разным оценкам, было от 500 до 900 человек (данные расходятся).
У них было 18 пулемётов и самодельный бронепоезд с орудием.
По свидетельству самого А. Гончаренко оборону Крут, в общей сложности, составляли при 18 пулемётах «500 молодих вояків і 20 старшин. Одні вояки місячними боями перемучені, інші – військово невивчені».

Общее руководство войсками, сосредоточенными на станции, осуществлял начальник 1-й военной школы сотник Ф. Тимченко.
Его штаб обороны района располагался в эшелоне, который стоял на самой станции. И к нему были прицеплен отдельный вагон с боеприпасами.
Впереди этого эшелона между флангами украинской позиции курсировала самодельная платформа с одним орудием. Её по своему почину пригнал офицер Богдановского полка сотник Семён Лощенко.

Гончаренко выдвинул свои силы на 2 километра впереди станции.
Отряд растянулся по фронту на 3 километра.
К тому же он был разделён насыпью.
Справа от железнодорожной насыпи расположили «юнаков».
Слева – студентов. Командир юнкеров сотник Аверкий Гончаренко разделил студентов на четыре чота (взвода) по 28–30 человек и поручил им более безопасный левый фланг. Самых молодых и тех, кто не умел стрелять, оставили в резерве.

Из-за того, что насыпь была высокая, ни правый фланг, ни левый фланг друг друга не видели.
Приказы же передавали устно по цепи. И всё из-за плохой организации связи украинских войск. Потому как никто из командиров не догадался прихватить полевые телефоны. А они обеспечили бы мгновенную передачу приказов.

Позиции, расположенные в нескольких сотнях метров от самой станции, были неплохо подготовлены для боя.
На правом фланге они имели искусственное препятствие - насыпь железнодорожного пути.
На левом - студенческая сотня в составе уже существующего там отряда начала рытьё окопов и возведение земляных укреплений.

Как видим, опорные пункты подразделений в условиях жёсткой зимы были вынесены от станции на 1,5-2 километра. А эшелон с боеприпасами находился на самой станции. Это, конечно же, было тактически неправильное, абсурдное решение…

* Жёлто-блакитным противостояла большевистская «армия» Муравьёва численностью чуть больше 6 тысяч человек.

Это была так называемая полтавская колонна 1-й «армии» П. Егорова.
Она насчитывала 1300 штыков.

2-я «армия» Р. Берзина.
Это более 3500 штыков.

Подразделения 3-й «армии» Кудинского.
Это почти 800 штыков.

Непосредственно во время боя на помощь этим войскам прибыл из Александровска 1-й Петроградский сводный отряд.

Численность «москальской орды Красной Армии», которой противостояли «триста спартанцев» Гончаренко, колеблется в разных националистических источниках от 20-ти тысяч до 2-х миллионов!
Понятно, что всё это - банальное враньё, рассчитанное на легковерных зомби.

Во-первых.
О войсках Муравьёва украинские националисты говорят как о красноармейцах.
Но! Красная Армия не могла участвовать в бою под Крутами: ведь днём создания Красной Армии считается 23 февраля 1918 года.
То есть только почти через месяц после событий под Крутами официально появилась Красная Армия!

Во-вторых.
Отряды Муравьёва были отправлены в Киев не из Москвы, а из Харькова.
Эти войска состояли преимущественно из украинских добровольцев.
Среди них мы видим:
- Красногвардейцев Харькова и Донецка (донецкими рабочими командовал украинец Д. Жлоба).
- Червонных казаков украинца (уроженца Черниговской области) Виталия Примакова.
- Екатеринославских рабочих.
- Да плюс остатки царской армии. Да плюс отряд матросов. Но они тоже в большинстве своём были выходцами с Украины.

В-третьих.
Не было и «полчищ» Муравьёва.
С ним всего-навсего наступали на Киев около 6 тысяч солдат.
Причём в бою под Крутами был задействован отряд численностью 3600 человек.

А. Гончаренко вспоминал, что накануне боя со станцией связался сам Муравьёв:

«Приготовиться к встрече победоносной Красной армии, приготовить обед. Заблуждения юнкеров прощаю, а офицеров все равно расстреляю».

Гончаренко ответил, что к встрече всё готово.

В период оборонительных работ под станцией Круты по предложению сотника Лощенко после обеда 28 января был проведён боевой рейд в тыл противника по железной дороге.
По его предложению на открытую платформу погрузили пушку и пулемёт, обложив их мешками с песком. Импровизированный «бронепоезд» выступил в сторону станции Плиски, где находились войска противника.
Меткий орудийный и пулемётный огонь небольшого отряда Лощенко нанёс противнику потери и оттянул время его наступления.

А в это время военный министр Петлюра со значительными войсками прятался за спиной юнкеров, защищавших Бахмач. Он находился на станции Бобрик, северо-восточнее Киева.

И по сей день существует ощутимый разнобой в определении как масштабности боя под Крутами, так и его продолжительности, степени жестокости, но и, главное - количества жертв.

На основании разных источников, попробуем описать сам бой.

На левом фланге (против студентов) наступали матросы-балтийцы и сибиряки из «армии» Р. Берзина.
Правый фланг, где находились юноши, атаковали красногвардейцы из состава отрядов П. Егорова.
Впереди шёл густой ряд красных матросов-балтийцев. Очевидно, что отряд матросов Ремнёва серьёзного отпора не ожидал. Шли они, не прячась, в полный рост. Шли как на параде...

А. Гончаренко вспоминал:

«Выглядело так, если бы шли на парад, запуская самые примитивные средства безопасности. Передние части красных, идя в сомкнутых колоннах, очевидно, были уверены в нашем бегстве, а из станционной службы по аппарату на их вызовы никто им не отвечал. Едва лишь красные приблизились на расстояние выстрела, мы их приветствовали сильным огнём 4 сотен и 16 пулемётов».

Пулемёты юнкеров стреляли очень метко.
Пушка на железнодорожной платформе сотника С. Лощенко била по тылам вражеского расположения.

Вот что вспоминает шестиклассник Кирилло-Мефодиевской гимназии Лев Лукасевич:

«Кожен з нас, учасників бою під Крутами, напевно, добре пам’ятає старшину-гарматчика Богданівського полку в синьо-жовтому кашкеті, який, ще з одним вояком на нашому панцеровому потязі, під сильним обстрілом ворога нищив картеччю спроби більшовиків зіпсувати зв’язок поміж двома відтинками нашої лінії, обабіч високого залізничного насипу».

Атака матросов захлебнулась с большими потерями.
И красные вынуждены были отойти на исходные рубежи.

Следует отметить, что в самом начале боя руководители отряда жёлто-блакитных (Тимченко, Богаевский), на штабного поезде вместе с патронами позорно бежали в направлении Киева. Так что, штаб сотника Тимченко сразу же дал дёру.

«Штаб, як тільки почали рватися ворожі шрапнелі, переполохався, переніс канцелярію з вокзалу у вагон і з усім ешелоном утік верстов на 6 від Крут, зоставивши керувати битвою офіцера Гончаренка, який весь час стояв у тилу і, певно, с переляку абсолютно не знав, що йому робити… Тікаючи, штаб захопив і вагони з патронами та набоями до гармат, що добило нашу справу під Крутами. З позиції раз за разом передають, щоб дали патронів, а тут огляділись – нема вагонів з патронами. Тоді офіцер Гончаренко кида битву і біжить сам з голими руками за патронами навздогінці штабові. Пробіг версти дві, побачив – далеко, і вернувся назад. Нарешті козаки з правого крила, примітивши недостачу патронів, а також те, що ешелони поїхали геть на другу станцію, почали одступати. Власне, одступати звелів і командир, але цей наказ був пізно переданий січовикам і вони бились до того часу, коли вже з правого крила станція була зайнята більшовиками… Битва була програна».

Дмитрий Дорошенко (заместитель Грушевского в ЦР, позже министр иностранных дел у гетмана Скоропадского) вспоминал:

«Когда со стороны Бахмача и Чернигова двинулись на Киев большевистские эшелоны, правительство не могло послать для отпора ни единой воинской части. Тогда собрали наскоро отряд из студентов и гимназистов старших классов и бросили их – буквально на убой – навстречу прекрасно вооружённым и многочисленным силам большевиков. Несчастную молодёжь довезли до станции Круты и высадили здесь на «позиции». В то время, когда юноши (в большинстве никогда не державшие в руках ружья) бесстрашно выступили против надвигающихся большевистских отрядов, начальство их, группа офицеров, осталось в поезде и устроило здесь попойку в вагонах. Большевики без труда разбили отряд молодёжи и погнали его к станции. Увидев опасность, оставшиеся в поезде поспешили дать сигнал к отъезду, не оставшись ни минуты, чтобы захватить с собой бегущих… Путь на Киев был теперь совершенно открыт».

Олесь Бузина пишет:

«Итак, по воспоминаниям участников боя под Крутами, их командование перепилось ещё до битвы и дёрнуло со станции на поезде при первых же выстрелах, оставив бойцов без патронов. Поезд с командирами пришлось догонять по рыхлому снегу. Можете представить, какую скорость развили украинские юнкера, если этот штабной «потяг» они всё-таки догнали! Причём с пулемётами, которые героически тащили на себе!»

После 1-го неудачного наступления бой вёлся уже по правилам. Красное командование имело в своем составе бывших офицеров. И те быстро растянули фронт, осуществили фланговый охват.
Было ещё 3 атаки.
Между тем, по свидетельству очевидцев у студентов и юнкеров запасы патронов иссякли. И кончились снаряды для пушки.
Давно уже не стреляли хозяева австрийских винтовок. Потому как они использовали свои три обоймы ещё при отражении первой атаки. Они брали трехлинейки убитых товарищей и продолжали стрелять.
Постепенно один за другим замолкали пулемёты из-за отсутствия патронов и неграмотного их использования, когда стреляли очередями на пол-ленты. Ведь это приводило к перегреву стволов из-за закипания воды в кожухе ствола. И пулемёт уже не стреляет, а плюётся пулями.

Левко Лукасевич вспоминал, что пулемёты «майже не працювали із-за браку амуніції».
То есть, тех самых боеприпасов, которые увёз сбежавший штаб.

Красные пошли в 5-ю атаку.
Теряя убитых и раненых, они упрямо продвигались вперед. Их пушечная батарея, до времени стрелявшая недостаточно удачно, сосредоточила огонь на украинских позициях.
Какое то время отряд Гончаренко держался. В этом ему помог бронепоезд сотника Лощенко с одной гарматой.
Но этот импровизированный бронепоезд, представлявший собой железнодорожную платформу обложенную мешками с песком не мог состязаться с подошедшим бронепоездом легендарного Полупанова и отступил. А красный бронепоезд начал обстрел защитников с тыла.
Наступающие отряды красных начали обходить позиции обороны с левого фланга. Нависла опасность окружения.
И юнкера со студентами начали отход в направлении Киева.
Гончаренковцев выбили со станции. И они отступили к поезду, отведённому в тыл за 1,5 – 2 километра от станции.

Несколько километров отступления показались Лукасевичу «вечностью»:

«Десь біля п’ятої години вечора купка відступивши і врятованих поранених, згідно з наказом старшин, сіла до потягу… Рештки нашого куреня вже не уявляли жодної сили з військового погляду».

А вот ещё одно воспоминание учасника того боя.
Оно было опубликовано в 1918 году в киевском «Военно-научном вестнике».

Пулемётчик Студенческой сотни, стыдливо укрывшийся под абривиатурой Б. С-ко колоритно описал гениальное руководство сражением со стороны пьяного украинского командования:

«Настав день, котрий стоїв дуже багатьом жовнірам надто дорого, це наступила середа. Надзвичайну варту з бойової лінії зняли, залишивши на кожному фланзі чоловік по 30. Пощитали свої сили. Нас с юнкерами було чоловік 250. Вільних козаків з 100 чоловік та кавалерії чоловік 60. Оце і вся сила відряда «действующаго на Слободской Україні», як голосно писали тоді газеті. З ранку послали кавалерію на розвідку, чоловік 50, а сами спокійненько гуляли собі по станції, по перону.
Довго розвідка не верталась, нарешті годині о 2 дня вернулося чоловік 2-оє, куди ж решта ділося – невідомо і сказали, що більшовики наступають. Як я почув це, то чомусь мені майнуло в голові: «пропав обід! Та ще й з м’ясом». Знову счинився шарварок, знову безглуздя, знову всі хлопці, більш як половина, пішли на линію, маючи по 1-й обоймі набоїв. Ніхто не звернув уваги на те, що штабний потяг дернув зі станції аж закурило!!! з штабних залишилося щось двоє офіцерів-артілєрістів та наш сотник, на штабному потязі поїхало кілька і юнкерів, до штабу кинулися в середині бою за інструкціями, але його і слід простив…
Від одного кулемета до другого бігав наш кулеметний начальник п. Горошко, дивлячись чи всі на містах… З ліса виринають чорні точки. Ближче і ближче. Нарешті я не витерпів і надавив курок. Та-та-та-та!!! Зацокотав кулемет. Випустив кілька патронів. Бачу «недольот». Беру кроків на 200 нижче і знову стріляю. Видно, що попадаю. Чорні точки тут зникли. Видно добре, що залегли. Перестав стріляти, знову почали бігти. Випустив кулеметну стрічку патронів в 200. Еге!!! Думаю, погано!!! Вистріляв ще ленту на більшовиків; давай відступати! Большовикам, видно, не подобалось, що ми беремо з собою кулемет, бо вони почали усилено цокати з вінтовок. Пробіг я з своїм помішником кроків 200-150, знову стали, випустили ще одну ленту. Ворог заліг, ховаючись від куль, ми, вистрілявши ленту, побігли далі, по напрямку до вагонів, тягнучи за собою кулемета, котрий танцюючи по шпалах, страшно боляче відбивав нам руки. Люде все біжать, як несамовиті. Кричу: поможіть кулемета тягнуть! Куди там! Ніхто нічого і не чує. Так сяк добрели до вагонів… Нарешті, зібрали всіх людей, котрі вийшли з крутського бою так чи инак живими, і ми почали відступати, стріляючи з вікон вінтовками (бо як не треба, то патрони вже найшлися)».

Юнкера отступали под прикрытием насыпи.
А позиции студентов были на открытой простреливаемой местности. Командир студенческой сотни сотник Омельченко решил сначала штыковой атакой отразить врага, а уже потом отступать. Атака оказалась неудачной, ведь юношам противостояли более опытные противники. Сотня понесла потери, смертельно ранен был и сам Омельченко. Студенты вынуждены были отступать до самой станции и далее.
Добравшись до поезда, они погрузились туда вместе со своим раненым командиром.
Около 17 часов вечера эшелон отправился на Киев…

В результате беспорядочного отступления в темноте один студенческий взвод (около 30 человек) заблудился. И с перепугу забежал на станцию Круты. А она уже была занята красными войсками Муравьёва.
Один из большевистских командиров Егор Попов, разозлённый потерями - до 300 человек - прошёлся вдоль шеренги пленных. И надменно бросил через плечо:
- Пустить их в расход.

Красноармейцы долго издевались над пленными, кололи штыками, а потом расстреляли возле станционной водокачки.
Селяне рассказывали, что один - как предполагают, ученик 7-го класса гимназии Григорий Пипский - перед расстрелом затянул «Ще не вмерла Україна». Песню подхватили остальные. Громкие выстрелы заглушили пение...
Местные жители позже похоронили всех в одной могиле.

Со стороны жёлто-блакитных погибло по последним исследованиям, приблизительно 70 человек: 40 студентов, 15 юнкеров и 15 казаков.
Советские войска потеряли убитыми и ранеными около 300 человек.

Интересный момент. Украинским юнкерам и студентам на подмогу под Круты из Киева был прислан 1-й автоброневой дивизион подполковника Чёрного в составе 4-х бронеавтомобилей.
Так вот. Он просто отказался разгружаться с поезда, мотивируя это тем, что местность – не подходящая для атаки.
По словам подполковника армии УНР Степана Самойленко, «вся обслуга авто панцерників (я стояв на платформі коло тяжкого авто панцерника «Хортиця») була бездіяльними свідками бою під Крутами».

После торго, как поезд прибыл в Дарницу, командиры отдали приказ студентам разойтись по домам малыми группами.
Мост через Днепр контролировали части, которые сочувствовали красным.

Вот что пишет об этом Лукасевич:

«Всі ми, що ще були в Дарниці, дістали наказ перейти невеликими групами через Дніпро, який у 1918 році був досить слабо замерзлий… Ще й тут невблаганна доля забрала з-поміж нас кількох товаришів, які трагічно загинули під непевним льодом Дніпра… Деміївка була захоплена прихильниками більшовиків – робітниками місцевих фабрик. Ми знищили свої військові документи і всі зовнішні відзнаки, відкинули зброю і кожен зосібна пішов далі, умовившись попередьно, що будемо удавати демобілізованих вояків російської армії…»

Как мы видим, грандиозной битвы по сути дела не было.
Внезапно обстреляв идущих с песнями красногвардейцев, «герои Крут» быстро ретировались, не выдержав организованной атаки.
В донесениях начальству те, кто руководил боем, завысили число погибших, чтобы хоть как-то оправдать своё позорное бегство.
Мол, был упорный бой, и мы бились до последнего.

Только вот всё это неправда!
Большая часть бойцов, оборонявших позицию, отступила.
Часть – разбежалась.
Часть их, захваченных в плен, победители отправили в госпиталь. Там после оказания медицинской помощи их отпустили под честное слово.

Мирослава Бердник пишет:

«…Мне посчастливилось беседовать с сыном одного из гимназистов, который воевал под Крутами. Он рассказал примечательный штрих.
В бою, как известно, не видно, кто в тебя стреляет из вражеского окопа. Каждый – враг. После боя этот гимназист оказался в группе, попавшей в плен к большевикам. Те их накормили и задали вопрос: «А вы родителей спросили, когда ехали сюда?» «Нет», - ответили они. «Ну тогда идите и спросите. И больше не попадайте в такие ловушки».

Ну а начальство студентов сразу же сбежало в поезде, в спешке увезя с собой боеприпасы.
Так что это было позорное поражение.
С военной точки зрения это разгром.
С моральной – позор. Позор тех, кто направлял молодых воинов «на убой», кто бросил их в бою.

В истории украинских националистов нет побед.
Вот им и приходится выкручиваться, создавая мифы о несуществующих подвигах.
Кроме того, сами участники боя, считали его образцом неумения руководства националистической Украины организовать свои силы.

В бою под Крутами погибло несколько десятков обманутых националистами парней. Которых, как видно из воспоминаний Дорошенко, их начальники подло бросили на произвол судьбы. А сами дали дёру после первых же выстрелов.

Конечно же, это трагедия!
Никто не спорит.
Но вот только, зачем же завышать число погибших?!

Что касается количества погибших, то кроме мифических «трёхсот спартанцев» Грушевского, назывались разные цифры.

Так, Дмитрий Дорошенко приводит в поимённом перечне лишь 11 фамилий погибших студентов.
Хотя и пишет, что в первый день (то есть 16 января) была уничтожена часть куреня. А во второй - были расстреляны 27 пленных, над которыми дико издевались. Они входили в разведывательную роту, отошедшую к Крутам на момент, когда станцией уже овладели красные.
8 раненных отправили в Харьков, где ими никто не заинтересовался, и они исчезли из госпиталей, куда их устроили на лечение.
В Киев на перезахоронение как будто привезли «несколько десятков изувеченных трупов».

В 1958 году в Мюнхене и Нью-Йорке были напечатаны результаты 40-летнего документального исследования С. Збаражского «Крути. У 40-річчя великого чину 29 січня 1918 р. – 29 січня 1956 р.».

Книгу открывает следующий мартиролог:
«Згинули під Крутами:
Сотник Омельченко - командир Студентського Куреня, студент Українського Народного Університету в Києві.
Володимир Яковлевич Шульгин, Лука Григорович Дмитренко, Микола Лизогуб, Олександр Попович, Андріїв, Божко-Божинський - студенти Університету св. Володимира в Києві.
Ізидор Курик, Олександр Шерстюк, Головощук, Чижів, Кирик - студенти Українського Народного Університету в Києві.
Андрій Соколовський - учень 6-ї кляси 2-ї Української Київської Гімназії.
Микола Корпан з Тяпча, під Болеховом, Західна Україна. М. Ганькевич, Євген Тарнавський, Гнаткевич, Пипський - учень 7-ї кляси, родом з Західної України, розстріляний з 35-ма іншими на станції Крути, перед розстрілом перший почав співати «Ще не вмерла Україна», всі інші підтримали спів».

Итак, называется 18 имён.
Это – скончавшийся от ран командир куреня и погибшие в плену разведчики.
С того времени никаких изменений в приведенный перечень внести никто не смог...
Тела погибших товарищей вынесли с поля боя их соратники и захоронили по прибытию в Киев. Их фамилий в этом списке нет, но их могилы в Киеве.

Современные украинские историки В. И. Семененко и Л. А. Радченко пишут:

«В бою погибли 20 студентов и гимназистов, 27 – были пленены и расстреляны, а 6 по распоряжению ВУЦИК отправлены в харьковский госпиталь».

Несколько десятков юношей, обманутых и преданных «свидомыми патриотами», погибли непонятно зачем.
Пали в борьбе с собственным народом.
И превратились с лёгкой руки Грушевского в 300 мужественных воинов, сражавшихся с захватчиками.

Как такое могло получиться, не ответит, наверное, даже самый извращённый «национально свидомый» ум.
Но ложь о том, что у станции Круты погибли 300 студентов, защищавших Центральную Раду, продолжает литься с украинских телеэкранов до сих пор, вводя в заблуждение миллионы людей…

Хотелось бы обратить внимание на то, что в кутерьме событий января 1918 года ни сам бой под Крутами, ни его участники не привлекли особого внимания общественности.

Ведь кроме Крут, в январе 1918 года армия УНР дала множество других боёв.
И потерпела все поражения, какие только смогла.
При этом потеряла уйму народа.
Причём не столько убитыми, сколько разбежавшимися. Разбежавшимися от животного ужаса перед «москальскими варварами» с красными ленточками на шапках.

Были тогда январские бои за Чугуев, Екатеринослав, Одессу, Ромодан, Гребенку.

Была отчаянно-героическая попытка поручика Бондаревского организовать сопротивление красным в Сумах и расстрелянного большевиками.

Было стоившее больше 50 убитых и 120 раненых 3-х дневное сражение за Бахмач.
Там украинскими частями руководил командир полка имени Дорошенко хорунжий Хмелевский (погиб годом позже).

Но в историю вошла почему-то только одна перестрелка – Круты.

Почему же тогда столь малозначительный бой получил такой широкий резонанс?

Следует отметить, что громкую огласку данное событие приобрело только после ввода в Украину войск кайзеровской Германии, отступления красных и возвращения в Киев Центральной Рады на немецких штыках.
То есть уже в марте 1918 года.
Именно тогда, когда ситуация немного стабилизировалась, близкие родственники и друзья погибших под Крутами юношей поставили вопрос о перезахоронении их останков. А также об ответственности виновных в их гибели.

5 марта 1918 года Военным министерством УНР была образована комиссия для выяснения обстоятельств боя под Крутами.
В её состав вошёл член Центральной Рады Александр Шульгин, который потерял в бою под Крутами брата - Владимира Шульгина.

«Гурток родичів звертається до всіх батьків і родичів студентів, середньошкільників і інших, що входили в склад січового стрілецького куреня і загинули в бою та розстріляні після бою біля Крут 16 січня с. р. і пропонує піднести загальне прохання про розкопку могил, щоб розпізнати і перевезти їх тіла з Крут, а також поховати у Києві».

История приобрела резонансный привкус скандальности.

А 16 марта в «Новой Раде» появилась статья «Трагедія на Крутах» за подписью «С. Ш.». Исследователи считают, что это был Сергей Шемет, один из лидеров Украинской партии земледельцев-демократов, которая тогда всё решительнее критиковала руководство Центральной Рады.

В публикации говорилось:

«Ми хочемо звернути увагу суспільства й української влади на ту страшну трагедію, котра відбулася біля ст. Крути в часи наближення большевиків до Києва. В Крутах загинув цвіт української шкільної молоді. Загинуло кілька сот найкращої інтелігенції - юнаків - ентузіастів української національної ідеї. Така втрата для культурної нації була б важкою; для нашого народу вона безмірна. Винна в цій трагедії уся система безглуздя, весь наш уряд, котрий після блискучого соціального законодавства, після піврічного адміністрування оказався покинутим народом і армією, і в такім безнадійнім становищі рішив захиститись від добре озброєної большевицької армії кількома сотнями шкільної молоді. Узброївши на скору руку ці жертви урядової легковажності, без жодної військової підготовки одправила їх в Крути...».

Автор требовал от правительства сделать надлежащие выводы и наказать, или хотя ба отстранить от руководства, виновников.
Хотя в статье не называются конкретные имена, каждый хорошо понимал, что речь идёт, прежде всего, о высшем политическом и военном руководстве УНР. То есть о Михаиле Грушевском и, в особенности, о Симоне Петлюре, ставшем снова военным министром.

Тогдашний глава УНР М. Грушевский был интриганом не худшим, чем мифотворцем. И сориентировался молниеносно.
Вот здесь весьма и пригодились глубокие профессорские знания и политическая интуиция М. Грушевского.
Выдающийся украинский историк, бесспорный тогдашний национальный лидер не раз обращал внимание на определенные психологические особенности украинской нации, которые даже был склонен относить к её ментальным чертам. Среди них, как это ни удивительно, - умение устраивать похороны.

Председатель Центральной Рады отмечал:

«Вони великі майстри в сім і вкладають у похоронні церемонії всю душу. Але підтримати за життя, в боротьбі, котру ведуть до останнього найбільш енергійні й віддані інтересам загалу люди - не їх діло, вони тримаються гасла: «моя хата скраю», беруть нейтралітет і вичікують, хто кого переможе: свій чи чужий, і коли свій поляже - справляють йому похорони і записують до національних святців...»

Хотя М. Грушевский говорит о таких национальных обычаях с очевидным негативным оттенком, именно к «традиционному» варианту прибегнул и он сам, когда пришлось отвечать на взволнованные вопросы возмущенной общественности.
Он, пытаясь найти выход из непростой ситуации, на заседании Малой Рады предложил согласиться с требованиями родственников «сечевиков» почтить память погибших под Крутами и перенести их тела в Киев на Аскольдову могилу. А также похоронить «юных спартанцев» за счёт государства.
Собрание почтило память героев вставанием и приняло решение «прийняти похорон на кошт держави».

Олесь Бузина пишет:

«Круты стали поводом для создания политического мифа, потому что среди убитых там оказался племянник министра иностранных дел Центральной Рады Александра Шульгина – Владимир. Членам Центральной Рады, вернувшимся в Киев в хвосте немцев, было совестно перед своим коллегой. Все они были живы и здоровы. Все во главе с Грушевским и Винниченко благополучно бежали под защиту германского оружия. И только в одной из семей, волей революционных событий вознесённых в тогдашнюю украинскую «элиту», случилась трагедия. Как же было не сделать «приятное» своему же брату-министру?
Но были и другие причины. Вместе с Владимиром Шульгиным погибло ещё почти три десятка совсем молодых мальчишек – студентов и гимназистов. Привыкшее за время Мировой войны к жестокости общество было трудно чем-либо поразить. То, что взрослые гибнут на фронтах даже не тысячами, а миллионами, уже стало привычным. Газеты за 1914-1917 годы пестрели бесчисленными фотографиями погибших офицеров. Но эти лица мужчин в погонах, отмеченные похоронными крестиками, уже, простите, не трогали. Нервы публики огрубели. Общество нуждалось в чём-то особенно сентиментальном. Это понятно. В массе своей люди эгоистичны. Только сыграв на самых уязвимых точках их психики, можно вызвать сочувствие. А что более поддаётся манипуляциям политтехнологов, чем родительский инстинкт?
…Старый, хитрый, горячо любящий свою единственную дочь Катю, которую не нужно было посылать в армию, председатель Центральной Рады и большой специалист по сочинению различных «историй» Михаил Грушевский безошибочно выбрал тему для очередной народной «сказки». Перезахоронение «крутян» стало, извините за прямоту, первым «праздником» украинской власти, за которым и доныне «верхи» любят скрывать свою трусость и непрофессионализм. Культ официального государственного мазохизма начался с Крут. «Детьми» в гробах отвлекали внимание от своих лукавых лиц и вертлявых политических задниц»…

19 марта 1918 года на обшарпанный киевский вокзал прибыл вагон с гробами.
В них были останки погибших, которых за полтора месяца до этого расстреляли красногвардейцы полковника Михаила Муравьёва. Расстреляли их на железнодорожной станции Круты, между Нежином и Бахмачем на Черниговщине.
На вокзале в два часа дня собрались родные погиьших, студенты, гимназисты, воины, духовенство, хор под руководством А.Кошица, множество киевлян.
Заупокойную отслужил епископ Никодим.
После заупокойной службы, с вокзала тронулась траурная процессия.
Впереди подводы с серо-голубыми гробами - по два на каждом.
По пути сделали остановку у дома Центральной Рады. Это на Владимирской, 57 (сейчас - Дом учителя).

Во время провоза тел возле здания Центральной Рады состоялось снятие с этого дома российской символики.

Одна из киевских газет писала:

«Вот в этой волне, когда провозятся их гробы перед Центральной Радой, где в течение года ковалась украинская государственность, с фронтона её дома сдирают российского орла, позорный знак русской власти над Украиной, символ неволи, в которой она прожила 260 с верхом лет. Видимо, возможность его содрать не давалась зря, видимо, она не могла пройти без жертв, её надо было купить кровью. И кровь пролили эти молодые герои, которых мы сейчас провожаем!»

Возле здания Центральной Рады к траурной процессии с жалобно-торжественными словами обратился профессор Михаил Грушевский:

«От у сій хвилі, коли провозять ся їх домовини перед Центральною Радою, де протягом року кувалась українська державність, з фронтону її будинку здирають російського орла, ганебний знак росийської власти над Україною, символ неволі, в котрій вона прожила двісті шістьдесят з верхом літ. Видко, можливість його здерти не давалась даремно, видко, вона не могла пройти без жертв, її треба було купити кров’ю. І кров пролили сі молоді герої, котрих ми проважаємо».

Торжественное перезахоронение погибших под Крутами бойцов Студенческого куреня, которых удалось найти на поле боя и идентифицировать, активно освещалась киевской прессой.
В братскую могилу на Аскольдовом кладбище, по данным тогдашней прессы, было опущено 17 гробов.
Только на единицу отличается эта цифра от поимённого перечня жертв С. Збаражским.
Среди захороненных не было тела сотника А. Омельченко, смертельно раненного во время боя 16 января и тех, тела которых забрали с собой после боя. Сотник умер по дороге в Киев. Его тело и тела погибших товарищей были захоронены в Киеве после боя.

Так, вернувшись на обозе германских войск, руководители Центральной Рады устроили несчастным юношам «роскошное» перезахоронение с «пламенными» речами над их гробами.
Иначе говоря, устроили, как сейчас бы сказали, пиар-акцию.
Сделали они это для того, чтобы отвлечь внимание людей от своего подлого поступка. Вспомним, как верхушка Центральной Рады позорно сбежала из Киева...

Пресса в те дни пестрела сообщениями о перезахоронении «борцов за волю Украины» и острыми критическими замечаниями в адрес власти.
Тогдашняя пресса широко освещала перезахоронение героев:
- «Похорон жертв боротьби за волю України» - «Народна Воля»,
- «Два похорони» - «Боротьба»,
- «Pro patria mori» - «Киевская мысль».

Случались и обидные для власти высказывания.

Например, в статье врача С. Коломийцева «На памятник жертвам в Крутах».
Там, в частности, встречаются такие строки:

«Цвет украинской интеллигенции, дети, которые не умели стрелять, были посланы дезорганизованной украинской властью навстречу вооружённым «до зубов» большевикам-россиянам… Честь и слава молодым героям, и вечный позор тем, кто должен был спасать не себя, а их, но не сделал этого».

Там же был напечатан и тёплый отклик-воспоминание члена ЦК УПСФ Сергея Ефремова о Владимире Шульгине, которого учёный-эрудит знал с детства и ценил высокие дарования юного патриота.

Партийный и государственный деятель тоже не удержался, чтобы не высказать гневное осуждение в адрес власти, призвавшей для своей защиты молодых романтиков, идеалистов:

«І от тут починається страшна трагедія таких душ, як Шульгинова. На заклик вони озвалися, пішли й зложили все, що мали... Але я уявляю собі, що довелось їм пережити там, під Крутами, покинутим, беззбройним і беззахисним, перед невблаганним диким ворогом, і, може, з убійчою свідомістю, що чиста жертва їх ні на що не здалася, що вона за даних обставин страшної дезорганізації вийшла зайвою і непотрібною, нікого і нічого не рятувала. Воля, як і доля, «жертв искупительных просит» - з цим треба миритись. Але не можна миритись, коли ці жертви розтрачено так марно, як це було з святим поривом української молоді, що головами наложила під Крутами».

Тем не менее, предложение М. Грушевского оказалось очень даже своевременным.
И помогло властям переломить общественное настроение в свою пользу.
Пышная церемония перезахоронения тел «сечевиков», щедрый жест государства, выделившего для этой цели значительные средства, сыграли свою роль.
О трагедии под Крутами ещё немного поговорили, но уже не столь агрессивно.
Ведь после того как жертв политической безответственности и цинизма украинских властей быстренько превратили в символ национального подвига, было уже как-то неудобно обличать и требовать привлечь к ответственности виновных.

Кстати, в стихотворении Павла Тычины «Памяти тридцати» есть такие строки:

«На кого посміла знятись
Зрадника рука?
Квітне сонце, грає вітер і Дніпро-ріка…»

Интересно, кого это поэт называет «зрадником»?

Ведь не открытого же врага Муравьёва.

Ну а затем на первый план стали выходить иные злободневные темы.
Официальные власти предпочитали лишний раз не упоминать о событиях под Крутами.
Так что, многие документальные свидетельства в итоге оказались утерянными.
Постепенно трагическая судьба «сечевиков» обрастала всевозможными мифами.
И, в конце концов, превратилась в некое «сказание о великом подвиге молодёжи во имя свободы Отечества».
В нём, конечно же, не было места для освещения неприглядной роли властей.
А к погибшим стали причислять всех 300 юношей, принимавших участие в бою…
«Все триста, как один, героически погибли», - звучит, ведь, более возвышенно, чем просто «погибло около сорока».
Хотя на самом деле произошло именно так.

И когда нынешние национал-патриоты, в который уже раз, рассказывают нам миф об обороне Крут, невольно возникает вопрос:

«Почему стольный град Киев защищать оказалось фактически некому, кроме нескольких сотен юношей?»

Как известно, на момент провозглашения независимости УНР в Киеве располагались около 10-ти тысяч бойцов, входящих в состав нескольких армейских полков, частей Вольного казачества Скоропадского.
Кроме того, в городе находилось около 20-ти тысяч вернувшихся с фронта бывших солдат и офицеров русской армии.
А также воинские формирования Центральной Рады.
В том числе наиболее боеспособные:
- Гайдамацкий кош (атаман Симон Петлюра) и
- сформированный из галичан курень Сечевых стрельцов (командир – Евген Коновалец).
То есть, организовать оборону было из кого.
Ко всему прочему в киевских арсеналах хранилось большое количество боеприпасов и вооружения, в том числе тяжёлого.

Но! После того, как в Киев пришло сообщение о выдвижении из Харькова эшелонов с отрядами Муравьёва, на оборону Киева не выступило ни одно регулярное соединение, подчиняющееся ЦР.
Горожане-фронтовики предпочли остаться по домам.
Находившиеся в Киеве украинизированные части объявили «нейтралитет».
Ретировались и гайдамаки, и сечевые стрельцы!
Мало того в Киеве 16 (29) января 1918 года против Центральной Рады началось восстание.

А всё почему?

Да потому, что «украинская идея» вдохновляла в основном только самозваную местную «элиту», рассчитывавшую занять в свежеиспечённой «державе» лучшие места!
И эту «элиту», состоявшую из светил местного разлива и примкнувших к ним карьеристов и авантюристов рангом помельче, никто не захотел защищать!
Потому что к началу 1918 года украинцы окончательно разочаровались в руководстве УНР, проводившем абсолютно бездарную и, в то же время, агрессивную политику отторжения страны от многовекового союза с Россией и насаждения галичанского «сознания».

Поскольку в подлинной истории обороны Киева от большевиков ничего кроме позора, для самостийников не было, то миф о «битве под Крутами» пришёлся очень даже кстати!

На что хотелось бы ещё обратить внимание.

В то же самое время, когда произошла трагедия под Крутами, националисты расстреляли около 400 рабочих завода «Арсенал» в Киеве!
Более того – студенты своей гибелью дали возможность националистам убивать киевских рабочих!

А ведь, кроме арсенальцев, были ещё отважные юноши-юнкера (вчерашние гимназисты и студенты), погибшие в селе Борщаговка от рук петлюровцев.

Об этом писали Константин Паустовский в книге «Начало неведомого века» и Михаил Булгаков в книге «Белая гвардия».

Именно о них, погибших мученической смертью, пел Вертинский:

Я не знаю,
зачем и кому это нужно?
Кто послал их на смерть
недрожащей рукой?

И никто не додумался просто
стать на колени
И сказать этим мальчикам,
что в бездарной стране
Даже светлые подвиги –
это просто ступени…

Почему же не вспоминают об этих людях?

Или их жизнь «дешевле» жизней студентов?

Или, может, потому, что большая часть тех, кто оборонял Круты, были галичанами?

Именно в Галичине, ещё до Второй мировой войны сложилась традиция отмечать годовщины боя под Крутами.
Затем уже эта традиция в 1990-х годах была перенесна националистами на всю Украину.

Ещё раз напомню, что не было и «полчищ» Муравьёва.

Владимир Винниченко в своей работе «Відродження нації» вспоминал:

«…Білшість більшовицького війська складалася із наших же вояків…»

Поэтому бой под Крутами – это столкновение украинцев с украинцами. Только сражавшихся под разными знамёнами. Одни под жёлто-блакитными, другие под красными…

Тогда предки большинства украинцев востока и юга нашей страны находились не вместе с галичанами, а по ту сторону баррикад.
Они сражались против иностранных интервентов, стоящих за спиной Центральной Рады. Той Рады, которая, как раз, и погубила несчастных юношей под станцией Круты. Сами же «очільники» ЦР в это время паковали барахло, чтобы драпать на Запад…

А ныне, как считает Мирослава Бердник (и я с ней полностью солидарен):

«Факт же преступного отправления детей на убой и оставление их в поле трусливо удравшими руководителями Центральной Рады преподносится молодому поколению извращённо для возбуждения национализма и ненависти к России и русским».

Еще совсем недавно, во времена «оранжево-лимонного» правления День Защитника Отечества, т.е. наш «мужской праздник», каким был день 23 февраля, отмечавшийся еще нашими дедами и отцами, бывший Президент Украины Виктор Ющенко хотел перенести на 29 января. То ли по причине своего дня рожденья (кто не знает, рожден он как раз 23 февраля), то ли по причине чисто идеологической. Дата 29 января возникла не случайно. В этот день в далеком 1918 году произошел бой, вошедший в новейшую историю Украины как День памяти Героев Крут. А все ли знаем мы об этом бое, его результатах, а главное - участниках, ведь и поныне историки скрещивают, как шпаги, самопишущие перья, чтобы путем исследовательских дуэлей дать ответ - кто прав, а кто…

«История - это правда, которая превращается в ложь, а мифы - ложь, которая превращается в правду»

Жан Кокто

Конечно, не сама история превращается в ложь, а превращают ее те «небожители», которые используют историю, как им выгодно в отдельно взятом эпохальном эпизоде. Вот точно так же можно сказать и о событиях 29 января 1918 года, которые действительно были трагической правдой, со временем превратившейся в миф на грани лжи. Ведь кроме общеизвестных фраз «Герои Крут» и «Убийца Муравьев» значительная часть общества так ничего конкретного и не знает. А пора бы уже, ведь и время настало ложь перевести в разряд мифов, а из мифологии извлечь крупицы правды.

Я согласен с исследователями данного исторического эпизода Андреем Самарским и Ярославом Тинченко, подтверждающими, что тот бой действительно был. Сам факт боя под Крутами в советской исторической науке замалчивался или искажался, а в новейшей истории Украины высказывание мнений, расходящихся с позицией «официальных оранжевых историков» и бывшей власти, приравнивалось к измене Родине.

Так что же было на самом деле?

Мемориал памяти Героев Крут

Сегодня очередная дата - День памяти героев Крут. Но ни политики, ни государственные чиновники уже не открывают новых мемориалов, не проводят масштабных бюджетно-расходных мероприятий. Конечно, некоторые политические организации проведут акцию памяти, будут требовать недопущения «пересмотра национального героизма» и т.д. А нужны ли они, эти акции, как и сохранение памяти о событиях под Крутами? Конечно, нужны. Но не для дальнейшей мифологизации, а для того, чтобы не повторять ошибок прошлого, чем так богата кровавая история гражданской войны.

Повторять расхожие фразы о «героизме украинских студентов под Крутами» нет необходимости, ибо об этом историческом эпизоде уже написано достаточно. Но все ли?

С оценкой событий январских дней 1918 года и с количеством погибших согласны далеко не все современные историки Украины. Достаточно сказать, что объявленное на самом высоком государственном уровне количество - 300 погибших студентов, - было взято применительно к истории Древней Греции, когда это число непосредствено ассоциируется с легендарными 300-ми спартанцами. Вот это уже миф новейшей украинской истории. Все дело в том, что погибло (и мне искренне жаль парнишек, не увидевших жизнь, не увидевших любовь) 27 ребят.

Даже летописец УНР, а со временем и «глашатай-горлопан» УССР Павло Тычина еще в феврале 1918-го писал «на смерть героев»:

Тридцать было их, по данным Тычины, со временем «перестроившегося» и писавшего совсем иные стихи, к примеру, о вагоне Петлюры, колесившего по стране (все время на запад), как единственная в мире столица на колесах, но без страны: У вагоні Директорія - під вагоном територія…

Вагон-столица стоит «на запасных путях» в Фастове…

Единственный честный политик той эпохи председатель генерального секретариата Центральной Рады УНР Дмитрий Дорошенко оставил нам прекрасный труд «Война и революция на Украине», в котором и дана оценка бою при Крутах:

«Когда со стороны Бахмача и Чернигова двинулись на Киев большевистские эшелоны, правительство не могло послать для отпора ни единой воинской части. Тогда собрали наскоро отряд из студентов и гимназистов старших классов и бросили их - буквально на убой - навстречу прекрасно вооруженным и многочисленным силам большевиков. Несчастную молодежь довезли до станции Круты и высадили здесь на «позиции» . В то время, когда юноши (в большинстве никогда не державшие в руках ружья) бесстрашно выступили против надвигавшихся большевистских отрядов, начальство их, группа офицеров, осталась в поезде и устроила здесь попойку в вагонах; большевики без труда разбили отряд молодежи и погнали его к станции. Увидев опасность, находившиеся в поезде поспешили дать сигнал к отъезду, не оставшись ни минуты, чтобы захватить с собой бегущих… Путь на Киев был теперь совершенно открыт» .

Теперь становится абсолютно понятно, для чего на мемориале выставлены вагоны образца 1918 года. Ведь многие усматривали их героико-историческое предназначение, а они явились образцами трусости и предательства. А то что и сегодня молодежь будет посещать такие «Холмы Славы», так это же прекрасно - пусть они помнят, как «отцы-командиры» бросили на произвол своих птенцов, веривших им безоглядно.

Иногда, приспособляя события под Крутами под решения Брест-Литовского мира, некоторые историки показывали тот бой как бы с войсками бывшей Российской империи, видя в нем противостояние власти УНР с армией Духонина.

На январь 1918 года даже и не планировалось наступление российских регулярных войск, поскольку его, впрочем, как и украинского, просто не было. А на Киев действительно шла группировка Юрия Коцюбинского (сына известного украинского писателя), состоящая из разнородной массы вооруженных русских, малороссов, латышей и даже… китайцев. А «знаменитый» отряд Муравьева, костяком которого были латышские стрелки, даже пополнялся за счет так называемых войск УНР. И это правда.

Не верите автору статьи, поверьте Владимиру Винниченко: «Наше влияние было меньше. Оно было уже настолько мало, что мы с большими трудностями могли составлять какие-то маленькие более-менее дисциплинированные части и посылать их против большевиков. Большевики, правда, тоже не имели больших дисциплинированных частей, но их преимущество было в том, что все наши широкие массы солдат не ставили им никакого сопротивления или даже переходили на их сторону…»

Или: «Полки имени разных гетманов, которые так сознательно, так стройно, так решительно входили в столицу Украины для ее обороны,… эти полки через какие-то пару недель удивительным способом сначала теряли все свое рвение, потом входили в апатию, в «нейтралитет» к большевикам, а потом... поворачивали штыки с этими большевиками против нас» . (В. Винниченко. «Відродженя нації». Ретроспективне видання).

На самом деле не желали «вновь созданные» украинские части воевать, митинговать в Киеве, бороться с «аренальцами».

Гулять - это да, а под пули … пусть студенты идут, они в революцию верят, они ее делали, вот пусть они и идут…

Именно так все и происходило - просто по сути, но страшно по цинизму.

А погибшие студенты действительно были похоронены в Киеве, а точнее - перезахоронены на Аскольдовой могиле, вот только происходило это не сразу после сражения, а 18 марта 1918 года. В январе было не до того, чтобы вспомнить о погибших. Тем более - кому вспоминать-то? Тем, кто сбежал и бросил парнишек на произвол судьбы? Героями их сделали решения Брест-Литовского мира, когда появилась возможность искать героев украинской революции, причем в прямом смысле слова, поскольку, кроме 27 киевских ребят, других «героев» просто не было.

Перезахоронение 27 киевских студентов и юнкеров. Киев 18 марта 1918 года

Сегодня нет братской могилы под станцией Круты, не осталось захоронения и на Аскольдовой могиле. В 1934 году после принятия решения о переносе столицы из Харькова в Киев украинское советское правительство приняло постановление о ликвидации Аскольдового кладбища и создании на его месте ландшафтного парка. Желавшим перезахоронить близких в другом месте дали денежную компенсацию для перезахоронения, а «невостребованные» могилы ликвидировались. До наших дней сохранилась лишь одна могила, в которой погребены двое молодых людей: Владимир Наумович и Владимир Шульгин. Оба из именитых украинских родов и видных политиков того времени. Перезахоронил их отчим Владимира Наумовича Александр Иванов на Лукьяновском кладбище.

Единственная сохранившаяся могила «Героев Крут»

И еще несколько слов о самом бое под Крутами. Согласно исследованиям Ярослава Тинченко, основанным на мемуарах и документах той поры, в бою с «украинской стороны» участвовали 420 человек: 250 офицеров и юнкеров 1-й Украинской военной школы, 118 студентов и гимназистов из 1-й сотни Студенческого куреня, около 50 местных вольных казаков - офицеров и добровольцев.

29 января 1918 года погибло лишь несколько человек, все остальные, унося тела товарищей, отступили к эшелонам и уехали в Киев. И лишь один взвод из студенческой сотни в составе 34 человек по собственной оплошности попал в плен. Шестеро из них были ранены, один оказался сыном машиниста, мобилизованного большевиками. Всех посадили в поезд и отправили в Харьков (впоследствии они будут освобождены из плена).

Январь – значимый месяц для украинских националистов. 1 января они день рождения Бандеры отмечают, а 29-го – «героев Крут» поминают.

Орали и будут орать лозунги: «Героям Крут — слава, слава, слава!», «Бандера придет — порядок наведет!», «Слава нации — смерть врагам!».

Да если бы одни только отмороженные националисты «героев Крут» славили. Еще Виктор Янукович в своем обращении к украинцам как-то заявил: «Сегодня мы чтим подвиг украинских юношей, погибших, защищая свое государство. Отвага и самопожертвование нескольких сотен военных курсантов, студентов, гимназистов стали настоящим примером для последующих поколений борцов за независимость».

Возникает вопрос – что же такое «славное» произошло 16 (29) января 1918 года на железнодорожной станции около села Круты на 130-м километре в северо-восточном направлении от Киева? Что там за «герои» были?

А там наступающие отряды красных порвали как Шарик тряпку отряд УНР (Украинской Народной Республики), националистического государственного образования.

Боем в полном смысле произошедшее под Крутами назвать было бы очень сложно. «Когда со стороны Бахмача и Чернигова двинулись на Киев большевистские эшелоны, правительство не могло послать для отпора ни единой воинской части. Тогда собрали наскоро отряд из студентов и гимназистов старших классов и бросили их - буквально на убой - навстречу прекрасно вооруженным и многочисленным силам большевиков.

Несчастную молодежь довезли до станции Круты и высадили здесь на «позиции». В то время, когда юноши (в большинстве никогда не державшие в руках ружья) бесстрашно выступили против надвигавшихся большевистских отрядов, начальство их, группа офицеров, осталась в поезде и устроила здесь попойку в вагонах; большевики без труда разбили отряд молодежи и погнали его к станции. Увидев опасность, находившиеся в поезде поспешили дать сигнал к отъезду, не оставшись ни минуты, чтобы захватить с собой бегущих…» — вспоминал председатель генерального секретариата Центральной Рады УНР Дмитрий Дорошенко.

Весь этот цирк на крови многие современные деятели Украины с неподражаемой серьезностью сравнивают… с боем трехсот спартанцев в Фермопилах. Вот так, ни больше, ни меньше.

Политическая партия «Русь» (Украина) заявляла в свое время по этому поводу: «Этот праздник, как и многие другие праздники «укранствующих» не несет положительной и объединяющей идеи для населения Украины. Делается акцент на жертвенной гибели молодых ребят, но умалчивается о том, что офицеры, которые должны были вместе с бойцами стоять насмерть, подло убежали с поля боя. Мы скорбим о погибших, но помним о тех, кто необдуманно, ради своих политических интересов бросил неподготовленных юношей на штыки и пули многократно превосходящих сил большевиков. Эпизод с Крутами используется украинскими национал-патриотами для разжигания антирусской истерии. Хотя сам бой происходил между войсками РСФСР и УНР, и большевики не представляли тогда интересы России. На то время на территории Российской империи шла гражданская война, существовало несколько правительств, претендующих на верховную власть. УНР также не представляла интересов украинского населения, поскольку не была всенародно избранна. Говорить об этническом характере конфликта в этом случае - преступно. Бой под Крутами - это локальный конфликт между двумя политическими образованиями и пример подлости украинских властей того времени, превративших свою тактическую военную ошибку в антирусский миф».

Очень уж неудачно выбрано событие для мифологизации. Могли бы украинские националисты поднатужиться и придумать юбилей менее смешного боя. Кому тут «слава»? Офицерам, пьянствовавшим в поезде, пока их неопытных подчиненных красные били, и затем бросившим свой личный состав в беде? Это не слава, это позорище.

В военной истории «самостийщики» далеко не всегда выглядели таким сборищем вооруженных клоунов, как это было под Крутами. Но еще большими клоунами выглядят те, кто славит сейчас героев этого позорного «драпа».

Герои Крут навсегда останутся в памяти украинцев, как пример борьбы за свободу страны.

Украинскому народу выпала нелёгкая доля. Уже несколько столетий ведётся постоянная борьба зато, чтобы Украина стала истинно независимой страной, имела равные права со всеми другими странами. К сожалению, соседи со всех сторон старались захватить, хотя бы кусок украинской земли. Долгое время страна была разделена между соседними державами. Поэтому главной мечтой всех патриотов было воссоединение украинских земель, и образование независимой державы.

Если внимательно проанализировать историю многовековой борьбы, то увидим, что движущей силой во все времена были молодые люди. Именно они проявляли настоящее бесстрашие в борьбе с врагом. Взять хотя бы события последних двух лет – первыми своё отрицательное мнение к решению правительства Януковича высказали студенты. Тогда мало кто мог предположить к чему приведёт разгон мирного выступления этих молодых людей. Но, как оказалось, студенты оказались тем знаменем, за которым пошли и остальные патриоты страны.

И тут совершенно необходимо вспомнить о других студентах, которые почти сто лет назад встали грудью на защиту своей родины. Долгое время советская пропаганда замалчивала факты борьбы украинского народа за независимость против большевистского режима. Пожалуй, самой трагической страницей в этой борьбе, является бой под селом Круты, если быть точными, то этот бой происходил на станции Круты. Силы были явно неравными – против 4800 красногрвардейцев, уже закалённых в боях, выступили 520 воинов УНР и юношей военной школы. Но в этом бою большевики понесли в три раза больше потерь, чем украинские воины. Именно поэтому в ярости командир большевиков зверски расправился с пленными студентами. А они пред расстрелом пели «Ще не вмерла Украина»!

Несмотря на такое численное и качественное превосходство, бой длился 8 часов. По большому счёту это была битва за Украину, её будущее. И хотя продвижение большевиков удалось остановить только на четыре дня, но это были не обычные четыре дня, а переломные для украинской истории. Украинские политики использовали их для международного признания провозглашённого 22 января независимого государства, которое произошло по результату подписания Брестского мира.

Слаба была молодая республика, и не тогда не удалось отстоять независимость. Но героизм самых молодых борцов за свободу, многие из которых полегли смертью храбрых под Крутами , стал примером для всех последующих поколений борцов за настоящую свободу Украины. Недаром с первых дней провозглашения независимости Украины в конце прошлого столетия, патриотичнее силы напомнили все украинцам о событиях тех далёких дней. И теперь 29 января на государственном уровне отмечается, как день памяти Героев Крут.

Валентина Гандзюк

Не забудь поделиться с друзьями:
Юбилей «подвига героев Крут» на Украине чествуется с размахом. Оно и понятно. Вот уже более четверти века даже некруглые годовщины сего события отмечаются с помпой. А тут - сто лет! Шутка ли?

Как гласит официальная версия, 29 января 1918 года триста «славных хлопцев-добровольцев» - украинских студентов и гимназистов - на железнодорожной станции Круты храбро вступили в неравный бой с вторгшимися на Украину полчищами большевиков-москалей. И полегли в том бою. Почти все триста. Немногих уцелевших, кровожадные москали взяли в плен, подвергли ужасным пыткам, а затем всё равно расстреляли.

Смерть последние защитники Крут встретили достойно. С пением национального гимна «Щэ нэ вмэрла…», приводившего врагов в бешенство. Погибли, но не покорились! Их тела потом привезли в Киев и с почестями похоронили. Слава героям!

И что тут скажешь? Подвиг? - Безусловно!

Героизм? - Ну, конечно!

Достойны отважные смельчаки вечной памяти и благодарности от потомков? - Ещё бы!

И всё бы хорошо, вот только нет в вышеизложенной официальной версии тех событий правды. Совсем нет. От начала до конца. Начиная от количества «героев» и до их «торжественных похорон».

«Славных хлопцев-добровольцев» было не триста (эту цифру специально нарисовали псевдоисторики, чтоб провести аналогию со знаменитым подвигом трёхсот спартанцев в древней Греции). Примерно 120 (чуть меньше) киевских студентов и гимназистов привезли на станцию Круты под видом «казаков Студенческого куреня».

И добровольцами они не были. В указанный «курень» украинские власти записали их принудительно. Клятвенно пообещав при этом, что на фронт не отправят, будут использовать лишь для патрулирования киевских улиц.

Как водится, обманули. Однажды вечером привели к железной дороге и приказали грузиться в эшелон. Правившая тогда в Киеве Центральная Рада не придумала ничего лучшего, как отправить против продвигавшихся к украинской столице красногвардейцев этих почти детей (среди них были даже четырнадцатилетние мальчики).

Дело в том, что других подразделений в её распоряжении практически уже не было. Киевских юнкеров, доставшихся Раде как бы в наследство от Временного правительства, выслали на гражданскую войну раньше. Туда же послали гайдамаков, навербованных в провинции. Но тех и других было мало. К тому же они требовали подкреплений.

Многочисленные же «украинские полки», которые Центральная Рада формировала, начиная с лета 1917 года, состояли из всякого сброда, не подчинявшегося никаким приказам. Уговорить эти «полки» выступить «на защиту Украины» не представлялось никакой возможности. Если их и удавалось посадить в эшелон, то по дороге все разбегались. А чаще - и в эшелоны не садились. Просто отказывались выполнить приказ - и всё!

Мальчики и юноши из «Студенческого куреня» ослушаться не посмели. Их и повезли на фронт. Правда, в эшелоне командиры уверяли юнцов, что воевать те не будут, отсидятся в тылу, за спинами настоящих солдат. Да и как могло быть иначе? Этих студентов и гимназистов даже стрелять не научили! Какое там участие в боевых действиях?!

Но на станции Круты их высадили и приказали рыть окопы - красные были уже близко. Потом в те же окопы и усадили, лишь теперь объяснив, как надо стрелять из винтовки. Выдали каждому патроны (раньше не выдавали во избежание несчастных случаев). Показали - откуда будут наступать враги.

На станции к тому времени находилось несколько сотен юнкеров и гайдамаков. Но «Студенческий курень» расположили от них отдельно, по другую сторону высокой железнодорожной насыпи. Как объяснял позднее сотник Аверкий Гончаренко, распоряжавшийся украинскими войсками под Крутами, сделал он это специально. Чтобы, когда необстрелянные новобранцы побегут (а в этом сотник не сомневался), паника не передалась остальному воинству.

Сам же Гончаренко, вместе с другими украинскими офицерами, уютно расположился в штабном вагоне. Там они занялись банальным пьянством. Тем временем, подошли красные…

Штурмовать позиции противника «в лоб» красногвардейцы не стали. Затеяли перестрелку, а основные силы направили в обход и вышли к станции с другой стороны.

Юнкера заметили их вовремя. Сообщили в штаб. А командиры… О сопротивлении они и не думали - тут же приказали эшелону уезжать, не позаботившись о подчиненных.

Те из юнкеров, кто находился ближе к поезду, запрыгивали в вагоны на ходу. Остальным пришлось удирать «на своих двоих». «Бежали как бешенные», - признался потом один из удиравших. А про «Студенческий курень» просто забыли.

Его «казаки» за высокой насыпью не видели, что происходит на станции. Они старательно стреляли в ту сторону, где, как им объяснили, находился враг. Быстро расстреляли все патроны. Новых же почему-то не подвозили. И приказов из штаба не было…

Прошло какое-то время, пока «казаки Студенческого куреня» обнаружили, что ни юнкеров, ни гайдамаков рядом нет. Ещё не совсем понимая, что случилось, новобранцы побрели к станции. Тот взвод, что находился к ней ближе, добрёл первым. И тут же был окружён красными.

Юнцы растерялись. С перепуга попробовали вырваться, размахивая штыками. Но штыковому бою, как и стрельбе, их тоже не научили…

Схватка была недолгой. Взвод перекололи и перестреляли почти моментально. Лишь семеро раненых попали в плен. Никто их не пытал и не расстреливал. Отправили в Харьков, в госпиталь. Вылечили, потом отпустили.

Зато своим безрассудством погибшие спасли остальную часть «куреня». Услыхав выстрелы на станции, новобранцы, наконец-то, поняли, что произошло и бросились наутёк. Их не преследовали…

Спустя полтора месяца разразился скандал. За это время Центральная Рада успела сбежать из Киева, а затем вернуться в обозе германских войск. Неприглядная история со «Студенческим куренём» всплыла наружу. Родители погибших мальчиков обвиняли в их смерти центральнорадовских вождей. Подключилась пресса.

«Виноваты в этой трагедии вся система бестолковости, все наше правительство, которое… после полугодового управления оказалось покинутым народом и армией, и в таком безнадежном положении решило защититься от хорошо вооруженной большевистской армии несколькими сотнями школьной молодежи», - писали газеты.

Власти вынуждены были оправдываться. Чтобы хоть как-то успокоить общественное мнение, они решили устроить торжественные похороны жертв. Создали комиссию для розыска тел. Отправили ее под Круты.

Торопились сильно (скандал надо было гасить). Смогли найти и опознать только пять тел. Но выход из положения комиссия нашла - в Киев привезли 27 трупов. Чьих - неизвестно. Людей тогда гибло много, в том числе и под Крутами.

На фотографии похорон «героев» несложно увидеть, что количество могил не превышает нескольких десятков.

Как раз за несколько дней до описанной трагедии у той же станции гайдамаки обстреляли поезд с возвращавшимися с фронта демобилизованными (и уже безоружными) русскими солдатами. Погибло несколько человек, которых возле Крут и похоронили. А в марте 1918 года там же произошёл бой между германскими войсками и красногвардейцами. Жертвы были с обеих сторон. В общем, тела могли принадлежать кому угодно, но их привели в Киев под видом «погибших за Украину».

На траурной церемонии рекой лились торжественные речи. Председатель Центральной Рады Михаил Грушевский рассказывал родителям погибших, какое это счастье - умереть за Родину (кстати, сам он этим счастьем почему-то не воспользовался, хотя возможность предоставлялась неоднократно). Так же говорилось, что Украина погибших «не забудет вовек», что их могила - «наш храм, вторая святая могила над Днепром».

Не прошло и четырёх месяцев…

«Братскую украинскую могилу стрельцов, которые были убиты под Крутами, почти совсем забросили. На земле лежат венки, от влажности ржавчиной разъедаются», - сообщала газета «Нова Рада» 10 июля того же 1918 года.

Обычная, в общем-то, история. Кто будет ухаживать за непонятно чьей могилой?

И ещё одно. Во время упомянутого скандала видный деятель украинского движения Сергей Ефремов высказал уверенность, что трагедия под Крутами навсегда отвратит будущих вождей украинства от желания пускаться в кровавые авантюры. Увы, не отвратила...
Немаловажное, по моему мнению, дополнение .
Примерно в это же время произошло Январское восстание в Киеве (16 января − 22 января 1918 года) - восстание сторонников Советской власти против Центральной рады Украинской Народной Республики (УНР). Восстание началось на заводе «Арсенал».

У Центральной рады было :
Ко времени начала восстания в распоряжении Центральной рады в Киеве было около 2000 штыков и 3 бронеавтомобиля под двойным командованием особого коменданта Киева атамана Михаила Ковненко и начальника его штаба полковника Юрия Глебовского, а также начальника Киевского военного округа сотника Николая Шинкаря и начальником его штаба хорунжим Самойленко. По данным историка Ярослава Тинченко их приблизительный состав был таковым:
Богдановский полк — до 500 штыков, из которых в боях на стороне Центральной рады приняли участие около 300. Командир — поручик Александр Шаповал;
Полуботковский полк — до 800 штыков, из которых в боях на стороне Центральной рады приняли участие не менее 200;
Богунский полк — более 200 штыков, из которых в боях на стороне Центральной рады приняли участие 95 (35 старшин и 60 казаков). Командир — сотник Дышлевский;
Гордиенковский полк — 400 штыков только прибывших в Киев и принявший участие в боях на стороне Центральной рады в полном составе. Командир — полковник Генерального штаба Всеволод Петров;
Курень Сечевых стрельцов — 340 штыков (2-я пешая и пулемётая сотни — 320 военных и 8 пулемётов, а также присоединённые кадры 2-й студенческой сотни — 20 студентов и гмназистов во главе с полковником Василием Сварыкой). Командир — хорунжий Евгений Коновалец;
Черноморский курень — до 150 матросов Черноморского флота изначально занявших нейтралитет, но в дальнейшем почти в полном составе принявших участие в боях на стороне Центральной рады;
Вольное казачество — около 550-600 штыков, из которых:
Днепровская сотня — 60 штыков (рабочие завода Гретера и Криванека);
Железнодорожная сотня — до 50 штыков (служащие станции Киев II-Товарный);
Сотня станции Киев I-Пассажирский — более 100 штыков;
Ровненская сотня — 40-60 штыков;
Екатеринославская сотня — 40-60 штыков;
Подольская сотня — 60-70 штыков;
Лукьяновская сотня — 60-70 штыков;
Шулявская сотня — 60-70 штыков;
Святошинская сотня — 60-70 штыков;
Общественные отделы — 77-87 штыков. Подразделения созданные из служащих учреждений Центральной рады:
Подразделение работников Телеграфа и Главпочтамта — 20-35 штыков. Командир — генеральный секретарь почт и телеграфа Никита Шаповал;
Подразделение работников администрации Центральной рады (Отряд Еремеева) — 15-20 штыков. Командир — деятель Центральной рады Еремеев;
Подразделение работников Военного секретариата — 37 штыков (в основном офицеров). Командир — заместитель генерального секретаря военных дел полковник Александр Жуковский;
Броневые части — 3 бронеавтомобиля, 2 из которых были вооружены пулемётами, а 1 — пушкой. Командир — поручик Борковский.
Вечером 19 января в Киев прорвался отряд под командованием Симона Петлюры (около 900 человек при 8 пушках), тогда же из Житомира прибыл и Черноморский матросский украинский курень. 20 января к сторонникам Центральной рады присоединился Офицерский республиканский отряд (150 человек), сформированный полковником Петром Болбочаном из ненавидящих власть большевиков русских офицеро, и боевая дружина Киевского отдела Польской военной организации (50 человек).

Были силёнки, были, и совсем незачемы было отправлять гимназистов в мёрзлые окопы... Восстание подавлено. Жертвы среди сторонников восставших- 400 убитых, 50 расстрелянных.