Майя

(впервые встречается в инд. текстах упанишад и брахманах) – имя богини, которая воплощала принцип обмана в мире. Майя...

(впервые встречается в инд. текстах упанишад и брахманах) – имя богини, которая воплощала принцип обмана в мире. Майя – инд. слово. Оно обозначает также искусство, посредством которого вызываются чудеса, или же сами эти чудеса. Наконец, в философии Шанкары “майя” является обозначением “перевертывающего” (виварта), преобразующего принципа, определяющего существование мира. На Западе это слово стало известно благодаря шопенгауэровскому выражению “покрывало Майи”, которым тот хотел выразить иллюзорный характер мира (см. также Индийская философия).

Майя

(инд. слово, означающее иллюзию): (санскр.): означает относительность, относительную правду, творимый разумом и физической...

(инд. слово, означающее иллюзию): (санскр.): означает относительность, относительную правду, творимый разумом и физической силой мир, не дающий полного представления о реальности; неистинный, иллюзорный мир, создаваемый неведением, в противоположность тому неконвенциальному, нераздельному бытию, который стоит за ним и который, с точки зрения буддизма, и есть истинная реальность. В буддийской философии обозначает низшую степень познания (что характерно и для философии Шопенгауэра, опиравшегося на индуистскую мысль).

Майя

(санскр. “иллюзия”, “обман”) – один из основных терминов, относящихся к фундаментальным миросистемным...

(санскр. “иллюзия”, “обман”) – один из основных терминов, относящихся к фундаментальным миросистемным представлениям индуистской и буддииской религиозно-философских традиций Впервые встречается в Ведах в качестве характеристики способности богов (дэва), демонов (асура, ракшас) и стихийных духов принимать обличья, необходимые для действий в посюстороннем мире. В сходном смысле M широко употребляется в Пуранах (“сказания о древнем”), эпосе, местном фольклоре. Так, по сюжету “Рамаяны” ракшас Равана похищает Ситу, приняв облик святого-аскета. В этом случае смысл М. не выходит за пределы характерного для мифических и сказочных традиций мира принципа “всеобщего оборотничества”, магической силы перевоплощения. Уже в раннеиндуистской (брахманистской) традиции М. получает все более широкое значение. Формируется персональный образ многоликого, полиморфного божества Майя, не игравшего, впрочем, важной роли в религиозно-культовой практике. Концептуальное и категориальное оформление М. получает в ходе разработки буддистского вероучения и философского мировоззрения. В раннебуддистских сутрах М. становится одним из основных инструментов преодоления ортодоксальных брахманистских представлений о мире как реально сущем теле Брахмы, Праджапати, Пуруши, структурированном по аналогии с варновой социальной системой. Благодаря этому иерархическому принципу, исполнение социальных предписаний каждой варны приравнивалось к сакральным действиям, включая изучение и поклонение ведическим текстам для самих брахманов. Буддизм радикально отвергает социоцентризм такого рода, объявляя всю целокупность феноменального существования иллюзорной Осмысление внешнего предметно-акционального мира как M. – первая ступень “срединного пути”, провозглашенного Буддой в качестве пути к спасению. “Ложное сознание”, воспринимающее М. как реальность и являющееся одной из причин страдания, помимо эгоцентрической направленности, характеризуется невежеством (авидья). Последнее включает и веру в очистительную силу сакральных текстов, очистительных ритуалов, жертвоприношений, посредничества брахманов и аскетов в обращении к богам и т. д. Преодоление суеверий, страстей, аффективных желаний и “демонов страха”, руководящих “ложным сознанием”, открывает путь созерцанию мира как всепроникающего потока дхарм, вечного становления и изменчивости. Постигаемая на этом пути истинная реальность – духовное бытие – полностью актуализуется лишь в нирване Ранний буддизм (хинаяна) в целом удерживает присущее большинству религиозно-философских традиций представление о субстанциональности духовного и вторичности телесно-материального. С развитием махаянистских направлений концепция М. распространяется и на духовную сферу Так, в учении школы йогачара (II в. н. э.) разрабатывается тезис о тотальной ирреальности бытия: феномены внешнего мира суть образы, порожденные монашеской медитацией. Все многообразие дхармического движения сводится к модусам единого и невыразимого “сознания-сокровищницы” (алаявиджняны), соотносящегося с иллюзорными манифестациями миров кармы. Это сознание лишь потенциально обладает субстанциональностью, тяготея стать “таковостью” (татхата) – нирваническим не-состоянием, элиминирующим всякое движение и различие. Тем самым всякое сознание порождает ошибочные представления и подлежит классификации в качестве М., будучи неизбежно формой движения (восприятия и конструирования идей). Йогачара радикализует буддологические представления, оспаривая телесно-элементарный субстрат природы Будды Гаутамы: тело последнего в земном существовании есть лишь видимая форма (нирманакая), принятая извечным Абсолютным Буддой для общения и спасения людей. Сам абсолют был и остается трансцендентным, оказываясь в посюстороннем мире проявлением М. Эти мотивы сопряжены с фундаментальной концепцией пустоты (шунья, шуньята), разработанной Нагарджуной (предположительно I – II вв. н. э.). Согласно его положениям, все сущее и являющееся в качестве такового есть пустота, включая дхармы и дхармический субстрат сознания. Все порождения сознания – “зависимы” и “связаны” со “здесь-бытием”, или М. Следовательно, знаково-символические системы любого рода (особенно понятия – озвученные или записанные) никак не соотносятся с истинной реальностью, не позволяют достигать ее даже в сфере представления. Отсюда – сомнение в необходимости сакральных текстов самого буддизма, знаковая форма которых скорее затемняет их смысл и может служить лишь подготовительным этапом для “вступившего в поток”. Эта концепция (апоха), введенная Дигнагой (VI в.), стала концептуальным базисом чань/дзэн школ Китая и Японии. В учении Бодхидхармы (ум. 528) обосновывается путь к просветлению не через ученость и предписанную добродетель, а посредством синтеза медитативной интуиции и повседневно-практической деятельности. Наставник чань Даои (701 – 788) утверждает тождественность повседневной речевой и деятельной практики “деяниям Будды”. Соответственно, всякого рода представления о реальности “небесного Будды”, нирваны, трансцендирующего восхождения суть проявления того же порядка, что и М. В последующей чань/дзэн традиции укрепилась максима “Увидишь Будду – убей Будду”, ориентированная на радикальное разрушение свойственного религиозному сознанию пиетета перед сакральным, божественным, сверхсущим. Концепция М. в чань-буддизме в определенных аспектах смыкается с фундаментальным даосским принципом у-вэй – недеяния, сила которого черпается в безмолвии и отсутствии. Внешне упорядоченное и подвижное бытие скрывает горизонт истины, погруженность в него отсекает от естественности, порождает суетность и, как следствие, неудовлетворенность. Просветление (в понимании, свойственном традиции чань) не есть результат последовательного процесса и не может быть транслировано посредством знаковой дискурсии, подражания и почитания. Вне столь широко определяемой сферы М. находится лишь подлинное тело Будды – дхармакая, тождественное универсуму-абсолюту, равносущее во всем живом, данное в нем как непрояснимая и невыразимая татхата. Отсюда истекают кардинальные формулы махаяны – “Будда и обычный человек – одна сущность” и японской школы Сингон-сю – “Стать буддой в этом теле”, направленные на внерациональное раскрытие “внутреннего” дхьяни-будды или бодхисаттвы в каждом человеке. В отличие от буддизма, неортодоксальная традиция джайнизма фактически не придает значения концепции М., утверждая реальность и плюральность субстанции. Единая субстанция вечна и постоянна, множественность явлений – ее модусы. Помраченность бытия как бытия души полагается “зараженностью” последней материальными частицами. Познание реальности и избавление от страстей и пороков обеспечивают освобождение. Обе задачи решаются обращением к текстам учителей-тиртханкаров и. почитанием их авторитета. Вместе с тем, в философии джайнизма в качестве иллюзорного рассматривается бытие Бога (в силу невозможности достоверного знания о нем). В формирующейся с учетом опыта буддизма и джайнизма классической индуистской мысли идея М. приобретает важное значение и концептуальную оформленность. В школе адвайта-веданты, основанной Шанкарой (ок. 788 – ок. 820), понятие М. приобретает двоякий смысл: для Бога М. – желание создать “магическую видимость” творения, зафиксированную в текстах ранних Вед; для большинства людей М. – неведение, порождающее иллюзию. Во втором случае синонимом М. являются понятия аджняна (неосознанность) и авидья (неведение). Шанкара утверждает, что М. в качестве магической силы Бога не является его атрибутивным признаком, т. к. Бог в состоянии произвольно ею распоряжаться – вплоть до отказа. Вместе с тем, М. не составляет особой субстанции или сущности в Брахмане, будучи неотделимой от него как сила обжигания – от огня или сила воления – от волеполагающего разума. Шанкара рассматривает М. как некий материальный элемент божественного первоисточника – пракрити. Именно она и есть миросозидательная основа; хотя само творение мира в данном случае – лишь видимость изменений (виварта-вада). Объекты мира возникают из М. эволюционным путем, комбинации “тонких первоэлементов” порождают множественное сущее. Но мудрый и знающий тождественность мира и Брахмана не поддается на уловки М., непосредственно видя божественное первоединство сквозь “покрывало майи”. В теории адвайта-веданты разрабатываются положения, развивающие смысловые мотивы концепции М.: “следствие не отличается от причины”, “форма и качество не отличаются от субстанции”, “истинное бытие потусторонне и неизменно для всех объектов”, “бытие есть самовыявление сознания”, “истинное бытие есть бытие Бога, или Брахман”. Исходя из этого, Шанкара постулирует рядоположенность “сновидческого опыта” и “опыта бодрствующего сознания”, т. к. оба они суть разные стороны М. Следовательно, мир (предстающий в трех аспектах – видимом, эмпирическом и абсолютном) принципиально неописуем (анирвачанья), не может считаться ни реальным, ни нереальным: “Все частные способы бытия с различными именами и формами реальны как бытие, но нереальны как частности” (Чхандогья, 6.3.2.). Целевой аспект мира и жизни выражен в необходимости “исчезнуть в бытии” с тем, чтобы обрести истинную самосущность: тело нереально, реально только сознание, но как самотождественность сознанию Брахмана. Постижение и достижение этого суть вечное пребывание в блаженстве самосущего и абсолютного сознания. Впоследствии учение адвайтаведанты было объявлено сверхфилософией и единой мировой религией Рамакришной (1834 – 1886) и Вивеканандой (1862 – 1902). В отличие от Шанкары, Рамануджа (ок. 1056 – 1137) рассматривает М. как реально существующую магическую силу и потенцию Бога, его способность творчески воздействовать на собственный материально-элементарный субстрат (пракрити). Следовательно, творение мира – реальный божественный акт, а сам мир – отнюдь не иллюзорен. М. не может быть вне понимания реальности, вне начала, вне основы. Ее непознаваемость связана не с запредельностью природы, а с реальными трудностями представления и познания иллюзорных объектов, так что М. лишь неопределима, но не беспредельна и безначальна (анади). Брахман включает в свою природу чистую материю и ограниченные (отдельные) души. В чистом виде он – непроявленная каузальность, в объективированном виде – тождествен миру объектов и одушевленных форм. Бог и человек тождественны и различны: тождественны, ибо человек есть воплощенный Бог, различны, ибо существуют в разных модусах. Освобождение души достигается праведной жизнью и преодолением иллюзии полного различия человека и Бога. В других школах индийской ортодоксальной философии проблема М. решается и разрабатывается в различных аспектах. Так, согласно учению ньяя, аналогом М. может быть заблуждение – отождествление Я с телом, чувствами и умом (манас). Сходным образом рассматривается М. и в школе вайшешика, вместе с ньяя утверждающей реальность элементов мироздания. Хотя элементы (буддхи) вечны, их комбинации – временны; вера в стабильность и вечность мира может характеризоваться как М. Санкхья объявляет главной причиной страдания неведение – неспособность отличить Я от не-Я. Чистое едино-множественное Я (пуруша) свободно от любых проявлений движения, изменения и неудовольствия. Состояние зависимости Я от не-Я (тела, ума, мира объектов) и есть М. Согласно философии йоги, страдание вызывается пятью причинами: невежеством, отождествлением Я с разумом, жаждой удовольствий, страхом боли, страхом смерти. Эти присущие индивидам свойства являются вариантом М., скрывающей истину и путь к освобождению. Некоторые школы мимансы выдвигают тезис о том, что вера в реальность бытия Бога является следствием М. В целом разнообразные концепции М. соответствуют одному из основных стимулов индийской религиозно-философской мысли: обоснованию пути к освобождению личного Я от связей и зависимостей изменчивого и нестабильного мира, порождающих страдания, помраченность, ограниченность и невежество.

Е. В. Гутов

Майя

1) в буддизме мать царевича Гаутамы, будущего Будды; 2). филос. категория в различных направлениях индуизма и буддизма:...

1) в буддизме мать царевича Гаутамы, будущего Будды; 2). филос. категория в различных направлениях индуизма и буддизма: а) причина видимости, кажимости, иллюзорности мира, особая сила бога, с помощью к-рой вечный, бесконечный, единый Брахман предстает конечным, множественным, изменчивым, т. е. причина, дающая возможность видеть единое во многом и многое в едином; б) М. – это скрытое желание бога создавать видимость существования.

Видимость) - в индийской религиозно-философской традиции особая сила (шакти), или энергия , одновременно скрывающая истинную природу мира и помогающая этому миру проявиться во всем своем многообразии. Первое упоминание о майе содержится в «Прашна-упанишаде» (1.16), где она обозначает одну из божественных сил, способную создавать иллюзорные образы. В традиции веданты майя впервые появляется в «Мандукья-кариках» Гаудапады; именно здесь майя выступает как принцип , помогающий объяснить переход от реального, вечного и неделимого Брахмана к множественным и преходящим элементам мира. Вместе с тем у Гаудапады майя уподоблена иллюзорному сновидению, которое омрачает сознание отдельной души; выход за пределы майи рассматривается как «пробуждение» к истинному знанию. Концепция майи играет ключевую роль в адвайта-веданте Шанкары. Единственная реальность признается здесь за чистым Атманом-Ърахманом, лишенным свойств и определений (ниргуна); с точки зрения «высшей истины», с этим Брахманом никогда ничего не происходило, вселенная же обязана своим появлением грандиозной «космической иллюзии» - майе, которая и создает миражную кажимость предметов и многочисленных душ. Майя целиком зависит от Брахмана и рассматривается как его «сила», творческая потенция (шакти). Одновременно майя полностью совпадает с авидьей, т. е. «неведением» - не просто омраченностью отдельного сознания, но единственным способом нашего восприятия и рассуждения, вивартой (кажимостью), алхьясой (наложением) и т. д. Майя не обладает той же степенью реальности, что высший Брахман , однако она не может считаться и полностью нереальной; сама майя, равно как и вселенная, обязанная ей своим феноменальным существованием, рассматривается в адвайте как «сад-асад-анирвачания», т. е. «не определимая в категориях реального и нереального». В Комментарии на «Брахма-сутры» Шанкара выделяет шесть главных свойств майи: эта сила «лишена начала» (анади), т. е. не имеет временных границ; она пресекается только истинным знанием (джняна-нивартья); она одновременно действует как «сокрывающая завеса» (аварана) и принцип «дробления» (викшепа), т. е. сила, проецирующая все многообразие мира: она принципиально «несказуема» (анабхилапья, анирвачания); она представляет собой некую положительную сущность (бхава-рупа), а не просто голое отрицание высшей реальности; наконец, ее локусом и опорой (ашрая) является одновременно индивидуальная душа и высший Брахман. Если для Шанкары было принципиальным отождествление майи и авидьи, то позднейшие адвайтисты считали майю скорее онтологическим и космологическим основанием мира, тогда как авидья для них отражала степень неведения отдельной души. Вишишта-адвайта выступает с резкой критикой адвайтистской версии майи; Рамануджа считает учение Шанкары о майе прямой уступкой буддизму. Из «семи возражений» (сапта-анупапатти), выдвинутых Рамануджей против адвайты, главным можно считать как раз вопрос о «вместилище» (ашрая) и источнике майи. Для самого Рамануджи майя - это волшебная и благодатная сила Ишвары, благодаря которой он реально творит мир . В шиваизме кашмирском майя считается вечной и реальной энергией Шивы, благодаря которой развертывается иерархически организованная лестница сущего. Майя по существу персонифицируется здесь в образе Шакти - возлюбленной Шивы, которая олицетворяет собой свободное творчество Господа, его космическую «игру» (лила).

Лит.: Devanandan P. D. The Concept of Maya. L., 1950; Hacker P., Eigentumlichkeiten der Lehre und Terminologie Sankaras: Avidya, Namarupa, Maya, isvara. - «Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Gesellschaft», №100, 1950, S. 246-86; Idem. Vivarta: Studien zur Geschichte der illusionistischen Kosmologie und Erkenntnistheorie der Inder. - «Akademie der Wissenschaften und der Literatur. Abhandlungen der Geistesund Sozialwissenschaftlichen Klasse». Wiesbaden, 1953, № 5, S. 187-242; Cobum T. Encountering the Goddess. Albany, 1991.

Здравствуйте, дорогие читатели – искатели знаний и истины!

Сегодня мы предлагаем вам узнать, что означает майя в буддизме. В статье ниже будет рассказано, что такое майя с буддийской точки зрения, откуда пришло это понятие, что говорят на этот счет буддийские сутры и что нужно делать буддисту при столкновении с ним.

Что же, давайте начнем нашу беседу.

Что значит майя

Понятие «майя» пришло в буддийскую философию из индуизма и ведической литературы. Изначально майя упоминается в священном древнеиндийском писании «Упанишады».Здесь оно понимается как силовой или энергетический поток, скрывающий истинность мироздания, вводящий в заблуждение.

Также Майей называют индуистскую богиню обмана. В буддистском учении майя обретает похожее значение. Понятие зависит от контекста и может означать:

• создание видимости, иллюзорное отражение миропорядка, а также его причина, которая заставляет видеть окружающий мир не таким, какой он есть на самом деле;
• имя матери царя из рода Шакьев, Сиддхартхи Гаутамы, ставшего впоследствии великим Учителем и пробужденным Буддой Шакьямуни.

Вследствие неведения, которое в буддизме называется «авидья», люди сталкиваются с ложностью видения мира и суждений – это и есть майя. С одной стороны он искажает настоящую картину мира, с другой – показывает его разнообразие.

Для того, чтобы понять сущность майя, приводят несколько аналогий:

• канат, который кажется змеей;
• галлюциногенное воздействие веществ, которое физически можно ощутить, но при этом оно не отображает реальное положение дел;
• круги на воде или тучи, которые постепенно меняют форму.

Другими словами, майя – это перемены, соблазны, которые в конечном итоге приносят человеку страдания, не дают вырваться из череды перерождений и отдаляют от нирваны на пути дхармы. У майя двойственный характер: он существует на самом деле, но приобретает временные, меняющиеся формы.

Чаще всего в буддийском учении Майя получает другое имя – .

Мара – демон, известный тем, что чинит препятствия, искушения на пути истины. Интересно, что чем ближе человек к Пробуждению, тем большие усилия прикладывает Мара. Так случилось с самим Буддой Шакьямуни.

Молодой человек сидел под деревом бодхи, пытаясь достичь Просветления. Но каждый раз сталкивался с трудностями и соблазнами Мары: то он насылает своих прекрасных дочерей, которые способны вызвать плотские желания, то уговаривает уйти обратно к родным, то предлагает сразу постичь нирвану, не передавая человечеству учения.

К счастью, Будда смог противостоять демону-искусителю. Религиоведы проводят аналогию с другими конфессиями и сравнивают Будду с Иисусом, а Мару – с Сатаной.

То, что мать Шакьямуни зовут Майей, то есть «иллюзией», или Махамайей, что значит «великая иллюзия», неслучайно. Если бы не существовало Махамайи, не существовало бы Пробужденного. В этом отражается суть закона: если нет иллюзорности, то и пробуждение теряет смысл.

Майя воспитывает человека, окружает, укрепляет и убеждает в своей правоте. А когда буддист начинает стремиться к просветлению, она превращается в злую мачеху или маму, которая слишком сильно старается опекать чадо и не хочет отпускать, давая о себе знать постоянно.

Согласно легенде, с рождением Будды Махамайя погибает.

О майя в священных текстах

Майя упоминается в нескольких буддистских сутрах махаянского толка.

• «Аштасахасрика»

Сутра относится к 1-2 столетию нашей эры. Она повествует об учителе Субхути, получившем знания от самого Шакьямуни.

Он наставляет богов, говоря о том, что все сущее иллюзорно и похоже на сны. К ним относятся все существа, мысли, чувства, те, кто стремится к Пробуждению, кто его познал. Даже само и Паринирвана скрыты иллюзией.

Боги очень удивляются и задают вопрос о существовании нирваны, на что Учитель отвечает: иллюзорность неотделима от нирваны, а также от того, что стоит на более высоком уровне: будды, праджняпарамита.

• Книги Нагарджуны

«Юктишатака» представляет миропорядок как иллюзорность, вызываемую неведением. Они напрямую связаны с понятием клеши, означающим привязанности, и тришной, то есть желанием. Избавиться от них можно только дисциплинируя, тренируя и успокаивая ум.

Его перу также принадлежит «Чатухстава», больше напоминающая гимновую песнь. Здесь Нагарджуна называет Шакьямуни тем, кто увидел круговорот сансары, которая сама по себе тоже отождествляется со сном.

• «Ланкаватара-сутра»

Сутра приводит описание круга огня, который тоже иллюзорен. При этом он появился от того, что очаг вращали, и показавшийся круг стал таким же реальным, как все сущее.

Чтобы лучше объяснить свои мысли, автор сравнивает вещи, явления, события с разноцветными точками, появляющимися при зажмуривании глаз, или с фантомом нерожденного ребенка. Согласно тексту, все вокруг, даже Пробуждение – иллюзия, не соответствующая реальности.

Майя для буддиста

В этом мире мы не знаем, откуда появились и куда идем. Вся наша жизнь схожа со сном, в течение которого мы двигаемся осторожными, медленными шагами в неведении того, куда придем в итоге. Все, что у нас есть – смутные воспоминания о прошлом и надежда на будущее, вызванная знаниями о мироустройстве.

Наши чувства, эмоции тоже уподобляются сновидениям. Это все – отражение сущности майя. Некоторые также сравнивают майя с фокусами, из-за которых мы видим то, чего на самом деле не существует – своего рода зрительный обман.

Зачастую люди сами создают этот обман, выдавая себя за другого человека, надевая своеобразную маску, чтобы показаться лучше в обществе. Это происходит из-за привязанностей и жажды богатства, славы.

Чтобы противостоять майя, нужно осознать свои слабости и прекратить потакать им. Буддисту в борьбе с майя нужно стать открытым, честным, рассудительным человеком, которому не чужда нравственность и поистине буддийская мораль. Следует придерживаться Срединного пути и быть готовым сражаться до конца на тропе истины.

Заключение

Подводя итог, скажем, что майя в буддийской философии – отражение иллюзорности всего сущего в этом мире. Также это препятствия, соблазны, искаженные представления на духовном пути.

Считается, что понятие майя, который пришло из индуизма, в буддизме становится демоном Марой, который устраивает трудности и готовит различные соблазны. Чтобы противостоять ему, нужно следовать дхарме, не сворачивая с курса.

Большое спасибо за внимание, дорогие читатели! Мы были бы рады узнать, что вы почерпнули для себя что-то полезное из статьи.

До скорой встречи!

Драматург театра, кино и телевидения создаёт литературную основу будущих постановок. В кинематографе и на ТВ его называют также сценаристом. Только из хорошего сценария может получиться хорошее кино. И только лучшие пьесы надолго переживают своих творцов.

От греч. dráma— действие.

Кино начинается со сценария.

Сценарий - это фундамент, на котором режиссёр возводит здание фильма.
Драматург фильма (он же сценарист или кинодраматург) конструирует события, строит образы, характеры.
Говорят, что профессор ВГИКа Валентин Константинович Туркин (преподавал в 50-е годы прошлого века) свою первую лекцию перед первокурсниками начинал словами: «Сценарий не столько пишется, сколько ваяется и строится».
Теоретики театра и кино говорят, что есть 36 драматических ситуаций, вокруг которых можно выстроить сюжет. Но штампы и банальное мышление - это враги драматурга.
Драматическую ситуацию необходимо показать через какую-то интересную историю, в которой есть свежий взгляд, новые приёмы, неожиданные повороты.
Как заметил кинодраматург Одельша Александрович Агишев, в 2008 году из 120 выпущенных картин на экран вышли единицы. И дело не только в алчности прокатчиков, а ещё и в том, что сами истории часто неинтересны и вторичны. В них есть подражание уже испробованным образцам (обычно американским) и нет новизны.
Надо сказать, что сценарии не всегда пишутся по оригинальному сюжету.
За основу для сценария можно взять книгу или театральную пьесу, адаптировав их для экранизации. Но и в этом случае у сценариста есть широкое поле для творчества.
Например, знаменитые фильмы о Шерлоке Холмсе, режиссёр Игорь Масленников решился снимать, прочитав сценарий Юлия Дунского, Валерия Фрида. Режиссёр признался в одном интервью, что никогда не был поклонником рассказов Конан Дойля о сыщике. Но прочтя сценарий, он увидел, что в нём не только главный герой, но и доктор Ватсон вдруг обрёл черты живого человека. Сценаристы иронично и точно выписали взаимоотношения двух джентльменов, т.е. сделали то, чего до них никто не делал, хотя фильмов о сыщике было снято великое множество.

Недопустимость банальности - в этом, видимо, состоит самая большая сложность профессии. Другая сложность - в том, что отдав свой сценарий режиссёру, сценарист уже не может существенно повлиять на конечный результат. Получив сценарий, режиссёр преобразовывает его в свой (режиссёрский) сценарий, продумывая каждую сцену, каждый кадр. Сценаристу всегда неприятно, если видение режиссёра не совпадает с его видением.
И всё же, если сценарий удался, у фильма есть шанс полюбиться зрителям.
Иногда сценарист и режиссёр работают над сценарием вместе.

Телевидение
Телевидение, как и кино, нуждаются в талантливых сценаристах (теледраматургах).
Потому что сценарий лежит в основе любого телесериала и любой телепрограммы.
Исключение составляют новостные программы, в которых, как говорят сами телевизионщики, в роли сценариста выступает сама жизнь.

Работа над всеми остальными программами начинается с проработки сценария.
Сценарист сериала (часто совместно с продюсером и режиссёром) находит идею сценария, затем разрабатывает сюжет, завязку, главных героев и персонажей второго плана, их привычки, характеры, стараясь сделать их такими, чтобы зрители сопереживали всему, что происходит на экране, могли примерить выдуманную историю на свою жизнь.

Работая над другими передачами, например, над ток-шоу, сценарист также намечает тему, определяет, в какой последовательности будут появляться герои в студии, о чем будут вопросы и т.д.

Театр
Театральный драматург пишет драматические произведения (пьесы) для театральных постановок.
В работе театрального драматурга существуют те же проблемы, что и в работе сценариста. Но есть одно важное отличие: если пьеса хорошая, спектакли по ней могут ставиться бесконечно, во многих театрах одновременно. Всем известный пример - бессмертная комедия «Горе от ума» Грибоедова.
Театральная пьеса, как и сам театр, - живой организм. И каждое представление, даже в одном и том же театре, отличается от других: всегда есть что-то новое в актёрской игре, какой-то новый акцент может внести режиссёр, а иногда и сам драматург.

Профессия драматург предполагает некоторый жизненный опыт, который оказывается лучшим источником идей и коллизий для будущих произведений. Несомненно, нужен широкий кругозор, интерес к окружающему миру.
Чтобы преобразовать своё знание жизни в сценарий или пьесу, нужны литературные способности, богатое воображение, любовь к сочинительству, способность к долгой сосредоточенной работе.

Студенты, решившие посвятить себя изучению филологии, имеют прекрасную возможность получить глубокие знания по многим предметам. Будущими филологами изу...